Как известно, сионисты ещё с конца XIX века подначивали евреев ехать в Палестину. Правда, говорили об этом куда больше, чем ехали. Но кое-кто всё-таки переселялся. Турецкие власти относились к новоприбывшим, в общем, положительно. С арабов много не возьмешь. Пришедшие на смену англичане тоже были, скорее, за – надо ведь было кого-то противопоставить арабам. Их-то англы взбунтовали во время войны, а многим понравилось партизанить.
Но после Великой войны евреи поперли в Палестину рядами и колоннами. Особенно – с Восточной Европе, где творился запредельный бардак. Говорят, в Польше люди снимались целыми местечками. Ехали люди и из более западных стран – перспектива возобновления войны многим не нравилась.
И что тут такого? А вот что. В Палестине вся земля принадлежала местным буграм – шейхам. Большинство населения её арендовало. А прибывшие евреи землю у шейхов покупали. Куда деваться арендаторам? Ваши проблемы, ребята. То есть, ломались вековые традиции. Арабы быстро вспомнили, про «войну с неверными».
К тому же имелось и турецкое влияние. В Турции, которую после Великой войны союзники чуть было не поделили между собой, случилась революция. К власти не без помощи Москвы пришел Мустафа Кемаль, провозгласивший курс на создание светского государства. Не зря ведь он решительно рвал с имперскими традициями. Вплоть до того, что перенес столицу из Стамбула в Анкару и даже в законодательном порядке запретил носить традиционные турецкие фески. Хотя гуманности это туркам не прибавило. Греков в Смирне увлеченно резали солдаты уже светского правительства.
А у Кемаля имелась своя головная боль. Только теперь Максим с удивлением узнал, что Армянская СССР была куда больше Армении его мира. Раза так в три. Так вот, многие турки сбежали с занятых красными армянами территорий, справедливо решив, что им теперь припомнят всё. Эти ребята очень помогли Кемалю, но куда их после победы девать? Успешная греко-турецкая война никаких проблем не решила. Тем более, что амбиций у главного турка хватало. Но ссориться с СССР в его планы не входило. По крайней мере, пока. Так что турки явно нацелились на возвращение Палестины. Тем более, что опыт Ирландии показывал: шанс отхватить кусочек у бриттов имелся. Люди Кемаля лавировали между сионистами и арабами, продвигая свою линию, из всех сил пытаясь дестабилизировать обстановку.
Благо у арабов никакого единства не наблюдалось.
Да и евреи не могли договориться между собой. Одни приехали в Палестину чтобы строить еврейский социализм, другие не слишком-то хотели его строить. Не говоря уже о местных ортодоксах, которые сионистов терпеть не могли.
– Правые явно заинтересованы в конфронтации с местным населением. – подвел итог Сигизмунд.
– Зачем? – Не понял Максим.
– Тогда всё сводится исключительно к национальному вопросу. И все конфликты внутри евреев снимаются. А ведь за правыми стоят очень большие деньги.
Вот такие творились интересные дела.
Поданный к платформе поезд даже по нынешним меркам выглядел раритетом. Да и в вагонах первого класса доплата, видимо, бралась за то, что в них не было давки. По дороге, в окрестностях Яффы, журналисты смогли полюбоваться тянущимися справа от железки следами оборонительных сооружений. Но вот, после пары часов неспешной езды поезд тормознул на чём-то вроде полустанка или разъезда. Как пояснил Сигизмунд, вообще-то станции тут не было – но он ещё на вокзале дал машинисту немного денег – и тот сделал, так сказать, остановку по требованию.
Журналисты с представителем принимающей стороны сгрузились на насыпь. Невдалеке виделось что-то типа сарая, а невдалеке – некоторое количество непрезентабельных домишек. Возле сарая паслось человек десять оборванных детей, глазеющих на поезд. А чуть в стороне стояло транспортное средство типа тачанка, возле которой курил товарищ в таком же хаки, как и Сигизмунд. Из-за плеча у данного человека виднелось дуло винтовки.
– Арон на месте. Порядок.
Когда трое приехавших приблизились к повозке, то оказалось, что это и в самом деле тачанка. На заднике виднелся толстый ствол, знакомый каждому жителю России по фильму «Белое солнце пустыни».
Эмилю он был знаком ещё больше.
Подойдя к бричке, он хлопнул оружие как старого друга.
– О! «Льюис»!
– Ты с ним знаком? – Спросил Сигизмунд.
– А ты думал! В штурмовых частях эти командиры машинки доставали всеми правдами и неправдами. Потому что наш французский Шош – просто образец, как не надо делать пулемет. Знал бы ты, сколько наших ребят мечтали встретить конструктора и набить ему морду. А вот англичанин – отличная штука.
– А что, без пулемета тут жить нельзя? – Поинтересовался Максим.
– Можно, но сложно. Лучше с пулеметом.
Погрузились – и двинулись по дороге класса «проселок», петляющей среди зеленых холмов. В этой части Палестины была совсем не пустыня. Евреи-то не дураки – они явно обосновались на самых козырных местах.
Таким образом тряслись часа два, а потом мирная поездка прервалась. На гребне одного из холмов начали появляться всадники. Человек двадцать. Они на галопе понеслись к дороге, паля на ходу их винтовок. Арон тут же хлестнул лошадей, а Максим схватился за пулемет. Стрелять он, впрочем, не спешил.
Между тем преследователи лихо неслись наискосок с холма, постепенно сокращая расстояние. Они продолжали палить, но на полном скаку куда-то попадают только в кино. Когда местные джигиты приблизились метров на двести, «Льюис», наконец заговорил. Эмиль бил короткими очередями – и результат был сильным. Нападавшие двигались плотной группой, так что начли падать лошади и вылетать из седла всадники. Уцелевшие стали поворачивать лошадей, но на галопе это не так-то просто. Журналист дал ещё две очереди, снов несколько сократив компанию. Зато остальные, набирая ход, понеслись прочь. Вдогонку им Эмиль не стрелял. То ли не счел нужным, то ли патроны в диске закончились.
Некоторое время стороны с большой скоростью передвигались в разные стороны. Наконец, вылетев за гребень какого-то холмика, Арон стал снижать темп.
– Ребята, есть ещё диски? – Спросил Эмиль.
– Вон, в сумке возле сиденья, – ответил Арон. – А почему ты так долго не стрелял?
– Чтобы с гарантией. А то ведь могли спешиться, да попытаться достать наших лошадей. Если у этих типов имелись хорошие стрелки – шанс был. А так они теперь долго будут драпать.
– У нас-то не так делают. Как увидят нападающих – сразу дают очередь. Бандиты если понимают, что против них пулемет, не связываются, сразу обращаются в бегство. Арабы – те ещё герои…
– Так я не с бандитами воевал, а с немецкими гренадерами! Так что такие уж привычки. Да и то сказать… Всегда мечтал пострелять из пулемета по коннице. Да вот на войне не пришлось.
– Они нас грабить собирались? – Спросил Максим.
– Не только грабить. Могли захватить, потом выкуп потребовать. С нашими такого не случалось, а в других поседениях – были случаи.
– А много ты их положил? – Подал голос Сигизмунд.
– Десяток точно, может, и больше. А что?
– Да ничего. Это явно не местные, а какие-то залетные бандиты. Никто разбираться не станет. А ты хорошо стреляешь. У наших мало кто так может… Поучишь?
– Это всегда можно.
Мать порядка по-палестински
С недалекого холма поселение в которому они ехали, напомнило Максиму виденные в кино концлагеря. Оно было по периметру окружено колючей проволокой. Только разница – что не было вышек по углам, а имелась одна – в центре разных строений, сложенных, видимо, их камня или каких-то сопутствующих материалов.
Впрочем, в строительном деле Максим не шибко разбирался. Но, что касается колючки – то он уже понял кое-что из рассказов ребят. Тут шла война, так что этой дряни имелось хоть завались. И её даже не требовалось откручивать от столбов. Немцы после всех долгих и нудных боев отошли очень быстро. Так что на складах много чего осталось. Не только колючая проволока, но также оружие и боеприпасы и прочее снаряжение. Таки вы думаете, что евреи не прибрали к рукам брошенное имущество? Это даже не смешно.
Впрочем, арабы в деле того, чего бы прихватить, евреям мало уступали. Так что первые серьезные национальные конфликты возникли возле брошенных немцами складов.
Но более всего Максима занимало иное. Он имел ничтожные познания в сельском хозяйстве, но всё-таки у бабушки в деревне бывал. И даже с его точки зрения…
Вокруг кибуца имелись кое-какие возделанные земли, на которых был виден некий трудовой процесс – какие-то люди там копались. Но… Как-то маловато. Это он видал и в своём времени в родной Рязянской области. После победы демократии земля в глухих селах стала, в общем-то, ничья. Колхозы и совхозы разогнали, а больше никто туда особо и не лез. Так что люди хватали под огороды ровно столько, сколько могли обработать. Соток по 15-20. А больше просто не получалось.
