– Итак, ты нанял арабов, чтобы грабить и убивать моих людей? – Сеня очень нехорошо ухмыльнулся.
– Вы! Вы безбожники! Вы предаете нашу идею!
– Какую идею? – Сеня явно видел, что вокруг подтянулись жители поселка, да и арабы явно слушали. Так что он явно говорил не этому типу, а на публику. – Ты, еврей, нанял бандитов, чтобы они убивали других евреев. Это такой твой сионизм? Мы пришли сюда, чтобы мирно трудиться. И мы готовы дружить с трудящимися-арабами. А вот твоим хозяевам-банкирам это не нравится. Вы хотите, чтобы все евреи стали их прислужниками. Такого не будет! Мы – свободные люди.
Максим, слушая тему, с восхищением отметил – как убедительно человек гонит тюльку. Он уже успел убедиться, что не по Сене мирный труд. Он вроде Че Гевары.
Но долго размышлять не пришлось. Хлестнул выстрел Маузера – и пленник свалился на землю.
– Так будет со всеми, кто рискнёт нас тронуть.
В Палестине журналисты проболтались больше двух недель, но жалеть об этом не пришлось. Хотя сначала Эмиль сильно обломился. Как оказалось, напавшая на них банда была в самом деле залетной, правда нанятой конкурирующими евреями. И арабы её загнали и ликвидировали собственными силами. Эмилю обидно, что не довелось поучаствовать в ликвидации. Журналист явно не навоевался – и искал приключений на задницу.
Но потом события пошли косяком. Арабские дружки Сени устроили встречу в двумя шейхами. Это было сильно.
Первый обитал в особняке совершенно европейского вида, да и встречал их в безукоризненном белом пиджачном костюме. Как оказалось, этот персонаж закончил Кембридж. Манеры у него были соответствующие, а по-французски он шпарил великолепно. Прислуга была такая, которую Максим видел лишь в кино про жизнь английских лордов. Петр таких наворотов тоже не видал. Так что, как потом признались друг другу журналисты, они ощущали себя плебеями, попавшими на обед к аристократу. Правда, особняк охраняли типы с бандитскими рожами, а по периметру имелись вышки с пулеметами Гочкиса.
Второй шейх оказался более традиционно ориентированным. Ещё по дороге Эмиль предупредил Максима:
– Нашу встречу готовили уважаемые люди, так что готовься к тяжелому испытанию. Мы наверняка попадем под обед. Я в Алжире с этим сталкивался. А тут те же арабы.
Максим к предупреждению отнесся довольно равнодушно. Пожрать он любил, особенно если на халяву. Да и организм, в который он вселился, оказался вполне нормальным, так что ввиду регулярных спортивных занятий, он обильно требовал пищи. Да, он усёк, что не попробовать какое-то блюдо является жутким оскорблением. И что? Попробуем. В конце концов, это арабы, а не какие-нибудь индейцы из Амазонки. Вряд ли тут будут подавать жареных личинок. Но оказалось…
Его реципиенту, Петру, довелось присутствовать на «больших» обедах в своей семье и у её друзей до того, как Российская империя накрылась. Детей там за стол не сажали, но подростков – уже да. Там тоже было неслабо. Начинался обед с того, что гости «подходили к закуске». Это было что-то типа фуршета. На специальном столе стояли разные водки и разнообразный закусочный материал. Обедавшие стоя выпивали и закусывали. Ребятам из его общаги «закуски» хватило бы, чтобы больше ничего не требовать.
Потом шел собственно обед, уже под вино. (Разумеется, Петру не наливали, он пил квас.) Обычно было четыре перемены блюд – суп, рыба, пирог и мясо. Поскольку папа Петра был либерал, то на посты он плевать хотел. Потом шел десерт, дальше мужчинам подавались (в специальную комнату, если таковая имелась) кофе, ликеры и коньяк за которыми перекуривали.
Такие обеды были святым делом, неким ритуалом. Как подсказывала память Петра, его дальняя родственница, пожилая княгиня Лозинская, была из тех дворянок, по которым новые времена прошлись катком. Когда-то она была довольно богатой, но муж любил бега, рулетку в Монте-Карло и парижских девок, так что напрочь спустил состояние, а потом и вовсе куда-то пропал. В общем, оказалась она в полной заднице. Так вот, княгиня по нескольку месяцев сидела чуть ли не на хлебе и воде, но на Рождество и Пасху устраивала обеды по полной программе, на которые приглашала даже самых дальних родственников. Дворянские понты, что тут поделаешь…
Исходя из всего этого, Максим думал, что парадным обедом его не удивишь. Зря он так думал. Восток, конечно, дело тонкое, но иногда и очень толстое. Всё было по местным понятиям. Сидели на ковре и лопали руками. И это бы ладно. Но число перемен… Максим сбился со счета, но оно было точно выше пятнадцати. Причем, на каждую перемену подавали не меньше десятка блюд. Имелись и засады. Так, подали чай и какие-то сладости. Максим уже обрадовался, думая, что достигли финиша. Ага. Это был лишь перерыв, после которого жратву потащили по новой! Самое грустное, что кормили-то вкусно! Но вот сколько вы сможете съесть даже самых любимых ваших блюд? Вот именно.
В общем, после мероприятия Максим ощущал себя эдаким мешком с тестом. Кстати, шейх тоже был весьма ученым человеком, только в ином смысле, нежели предыдущий. Хотя французский он тоже знал. За принятием пищи и после, за трубочкой с гашишем, человек лет под пятьдесят, с большой седой бородой, рассуждал о разных течениях в мусульманстве. Которых оказалось просто дикое количество*. У Максима, который об этой религии знал лишь то, что мусульмане ходят в мечети, и им запрещено бухать и есть свинину, просто крыша ехала.
(* Именно так. В мусульманстве нет авторитетов вроде Патриарха или Папы Римского. Мнение которых для верующих является истиной в последней инстанции. Так что разных течений там очень много.)
В этих рассуждениях Максима зацепило то, что ваххабитов шейх назвал «пометом самки шакала». Дело даже не в замечательном образном ругательстве, а в том, что ваххабиты, оказывается, уже имелись*.
(* Ваххабизм возник в конце XVIII века на территории нынешней Саудовской Аравии. Собственно, именно благодаря этому учению династия Саудитов и пришла к власти. С самого начала ваххабиты проявляли крайнюю нетерпимость ко всем, кто не разделяет из взглядов. В том числе и к мусульманам.)
Но и это не всё. Шейх, как оказалось, знал иврит – и рассуждал об иудаизме. Максим, понятно, не вкупался в тему – но базарил человек уверенно. Как специалист.
А вот что касается социально-политической ориентации обоих шейхов… Эмиль и Максим, имевшие совершенно разный жизненный опыт, пришли к одному выводу – больно хитрозадые это ребята. Пока что существующее положение дел было им выгодно. Евреи у них покупали земли, то есть приносили доход. Англичане тоже их подкармливали, потому что без таких авторитетов держать в узде арабов было просто нереально. На самом-то деле их волновало исключительно личное благополучие. Но не надо быть особо умным, чтобы понимать: если евреи усилятся, они завопят «бей жидов, спасай Палестину!»
Визиты в арабские деревни не добавили симпатии к шейхам. Там царила совершенно запредельная нищета. Более-менее обеспеченными являлись те, кто работал на тех же шейхов. Ну, и имелись вольные стрелки. Это были, в общем-то, бандитами. Но не такими, что вышли на большую дорогу и ну грабить всех, кто не успел убежать. Палестина всё-таки маленькая, подобными делами занимались только полные отморозки. Так что эти ребята лавировали в сложнейшем лабиринте местных противоречий. Иногда их просто нанимали. Но чаще им просто давали знать, кого нужно грабить.
Кстати, как-то Максим спросил Сеню:
– Ты ведь понимаешь, что анархическое устройство невозможно? Анархистов рано или поздно задавят.
– Я не идеалист, я всё понимаю. Или анархистов уничтожат, или они станут чем-то иным. Как это вышло с Махно. Если его Федерация пока что не в составе СССР, то это значит, что Москве так нужно. Но мне-то что? Я верю, что тут будет Социалистическая республика Палестина. В которой будут жить евреи и арабы. Нормальные люди, а не жирные жиды и не менее жирные шейхи. Для этого я здесь. А я лично… В мире найдется много мест, где нужны революционеры.
Журналисты наведались и в Иерусалим. Максим в том времени в данном городе не был. Он-то ездил в Израиль не по путевке, а по знакомству. Ну, у родителей его подруги были знакомые, которые… В общем, всё по-еврейски или по-питерски*. То есть, по знакомству. А эти самые знакомые знакомых жили в Тель-Авиве, у них были молодые дети, они оказались нормальными ребятами, к тому же «металл» слушали… В общем, тащиться смотреть на древности особого желания не нашлось, и без того было весело.
(*Мой отец, бывший во время Войны в эвакуации в Казани, рассказывал, что ему говорили: «Вы, ленинградцы, хуже евреев, всегда помогаете своим.» Впрочем, о питерском менталитете я всё сказал в книге «Интервенция».)
Ну, вот довелось попасть в этом времени. Максим, не горел религиозным энтузиазмом, его совершенно не волновало, что тут Христос ходил. Даже если и в самом деле ходил – и что? Так он оценил город как «большую помойку». Тем более, что в Иерусалим журналисты прибыли совсем не с экскурсионной целью. Эмилю требовалось получить дополнительную информацию.
