Маккартни, судя по тону, был чем-то крайне подавлен.
— В каком смысле?
— Ты звонишь мне или я звоню тебе? — прокричал в трубку Харрисон.
— Это Дерек звонит, — сказал Маккартни уклончиво.
— Кому? — не понял Джордж.
— Нам всем.
— Ну ведь по твоему же поручению!
— По поручению Джона.
— Зачем?
— Говорит, что дело чрезвычайной важности.
«Ага, — подумал Харрисон. — Джон, кажется, решился!»
— А почему все-таки не ты набрал мой номер, если был рядом?
— Субординация, — ответил Пол.
— Ладно, — пробормотал Джордж, укрощая свой гнев. — Ладно… — И добавил в телефон любимое слово Маки: — Проконтролируй!
В трубке раздались короткие гудки.
Харрисон вышел во двор и тупо поглядел на пересаженный куст. Если куст засохнет, то Патти как пить дать обвинит во всем мужа. Значит, нужно пересадить розу обратно к забору, будто Джордж и не трогал ее. А засохла, значит, Богу так было угодно…
Харрисон вытащил куст и отнес его на лопате на прежнее место. Вкопал в землю и забросал основание корня прошлогодними листьями.
Фирма существовала фактически около года и должна была заниматься всем, за исключением абортов и контролирования рождаемости. Учредители вбухали в нее два миллиона фунтов и теперь ждали, чем обернется их затея и что даст в творческом плане неслыханная в шоу-бизнесе благотворительность.
Люди с улицы хотели издавать романы, музицировать и снимать фильмы. Учредители хотели того же. Планировался, например, выход на пластинках не только музыки, но и поэзии. Уже велись переговоры с американцем Алленом Гинзбергом о серии его поэтических записей, — только чтение стихов без всякой музыки. Доход неважен. Любые финансовые издержки покроет коммерческий успех рок-н-ролла, к которому прикасались они вчетвером. Рок как мост в будущее… Группа становилась ступеньками, по которым устремятся наверх никому не известные таланты. А еще — научные разработки в области электроники, дизайна, маркетинга. И напоследок — новое религиозное сознание, которое готовился предъявить молодежи Джордж через несколько лет, это числилось только за ним, и наивный Рич частенько спрашивал:
— Ну как? Продвигается дело?
— Да так, идет помаленьку, — уходил от прямого ответа Харрисон.
— Христос-то у тебя будет?
Джордж что-то мычал и неопределенно мотал своими длинными патлами.
— А Будда?
— Этот есть. Немного дзэна, медитации, и кушать подано!
— Хорошо-то как! — мечтательно вздыхал ударник. — Царство Божие… Христос и Будда рядом! Только мы, наверное, разоримся, — доканчивал он неожиданно.
— Почему ты так думаешь? — тревожно спрашивал Джордж, ибо разоряться ему очень не хотелось.
— Ну Будда… Он же бывший царь?
— Точно, Ричи.
— Царь наверняка потребует больших вложений, — голубые глаза ударника начинали туманиться и наливаться влагой.
Он был большим суеверным ребенком, слегка подпорченным деньгами и алкоголем. Его все любили за незлобивость и терпение.
…Петляя по узким улочкам Сейвил-роуд и никак не попадая к дому номер 3, Харрисон подумал, что сегодняшний слет учредителей «Яблока» по инициативе пассивного Джона, наверное, имеет под собой какие-то очень серьезные основания. Например, Леннон решил уйти из группы. Или захотел ввести в число учредителей фирмы свою новую подружку-японку, уже успевшую дать Полу ценное указание, как тому следует играть на бас-гитаре…
Улица была забита пошивочными мастерскими, владельцы которых выражали недовольство своими новыми соседями. На мостовой, никогда не освещенной солнцем, обычно сидели опухшие молодые люди, называвшие себя яблочными очистками. Они выпускали летучую стенгазету, разрисовывая мостовую разноцветным мелом, а корректные полисмены после их ухода вызывали специальных рабочих, чтобы те смывали письмена стиральным порошком. Припарковав машину недалеко от офиса, Джордж поприветствовал «очистки» поднятой рукой и постучался в дверь пятиэтажного особняка заранее условленным сигналом. Здесь был звонок, но Харрисон предпочитал по-старомодному стучать, избегая официальности.
Ему открыл стильно одетый молодой человек в длинном, расшитом цветными нитками пиджаке и с деревянными бусами на шее. Волосы, стриженные под горшок, были аккуратно уложены с помощью фена, и если бы не сильный перегар изо рта, то Джордж бы подумал, что перед ним стоит служащий модного бутика на Пикадилли.
— Привет, — сказал Харрисон. — А это кто? — и он указал на грузную фигуру, валявшуюся в коридоре.
— Это фольклорист из Балтимора, — ответил молодой человек. — Привез переложенные на музыку стихи племени зулу.
— Он весь ковер заблюет, — предположил Джордж.
— Уже заблевал, — радостно доложил открывший. — Убрать за ним?
— Не надо, — сказал Харрисон, — это все-таки «Яблоко», а не какая-нибудь Си-би-эс!
Они переступили через полумертвое тело и прошли по коридору в конференц-зал.
В небольшой комнате с зашторенными окнами висел густой сигаретный дым. У длинного стола с бумагами сгорбились трое.
Маккартни даже не поднял голову на вошедшего, а, лишь скользнув краем глаз, подумал про себя: «Шарф! Зачем он надел на шею этот цветной шелковый шарф?». Харрисон же отметил нездоровую бледность на лице партнера и то, что он ушел с головой в просматриваемые им бумаги. «Бюрократ! — решил про себя Джордж. — Он хочет единолично распоряжаться всеми нами…» Двое других были Дерек Тэйлор, звонивший Джорджу утром, и финансовый директор Нил Аспинол, школьный друг из Ливерпуля, назначенный на это место именно из-за того, что был их школьным другом.
Харрисон, кивнув, сел за стол и для приличия взял в руки первый попавшийся документ. Это была стенограмма лекции какого-то профессора по психологии, который утверждал, что человеку для счастья необходимо регулярное мочеиспускание через каждые полтора часа.
— Да, — сказал вдруг Маккартни, — этого я не ожидал!
Он отложил в сторону кипу бумаг и тупо уставился в лицо Харрисону.
— Что? — спросил Джордж.
— Такого красивого шарфа не ожидал, — пробормотал Пол. — Где купил?
— У жены увел. А что тебе?
— И я такой хочу.
— Но у тебя нет жены, — напомнил Харрисон.
— А у твоей скоро не будет мужа.
— Почему?
— Потому что вместо шарфа ты накинешь на шею петлю, — пообещал Пол.
— Когда я вижу тебя, мне хочется это сделать, — отбил атаку Джордж. Зато шарф останется при ней.
Он понимал, что ленивая пикировка была лишь прелюдией. И Буга вскоре расшифровал, что он имеет в виду.
— Как ты думаешь, какой суммарный доход ожидает нас в конце года? спросил он.
— Понятия не имею.
— А все-таки?
— Около миллиона? — выдохнул Джордж минимально возможную для себя цифру.
— Ты прав, — согласился Мака. — Я подсчитал… — Он сделал эффектную паузу. — Около 60 миллионов фунтов! — И обвел победным взглядом собравшихся.
За окном раздалась пронзительная полицейская сирена и тут же смолкла.
— Этого не может быть… — пробормотал финансовый директор, очевидно, пораженный названной суммой.
— Может, Нил, может! — и голос Пола перешел в излюбленный хрип, будто он репетировал свой вокал. — Зайди в ателье напротив и сообщи о нашем доходе!.. Они поразятся! Фирма, которая должна держать в руках весь пластиночный мир!
— Так много это или мало? — не понял Нил.
— Ничтожно! Доход Си-би-эс, по слухам, в десятки раз больше… И учти: при наших тратах никто этих денег и не заметит.
— Да нет, — сказал Харрисон. — Ты что-то напутал.
— Это ты напутал со своим шарфом! — вскричал Маккартни. — А впрочем, если разыграть его на аукционе, то за него можно выручить кое-какие деньги. Шелковый шарф великого гитариста Харрисона! — зло докончил он.
— Я с тобой больше не играю, — пообещал тот.
Пола переполнял гнев. Казалось даже, что он ударит Джорджа кулаком в лицо, но вошедшие в комнату две тени сбили его наступательный порыв. Маккартни тут же взял себя в руки и даже вымученно улыбнулся. Перед ним стояли Леннон и Рич, а в присутствии Джона Полли никогда не показывал своего гнева. Может быть, оттого, что больше всего в жизни боялся потерять этого больного сумасбродного гения.
— Свершилось! — торжественно прошептал Ричард, показав глазами на Леннона.
Тот был бледен, держался на ногах еле-еле, и, если бы ударник не подпирал его локтем, возможно, Джон бы уже лежал на полу.
— В самом деле, свершилось, — согласился Маккартни, опускаясь на стул.
— Джон зашел в свой рабочий офис, — согласился с ним Харрисон.
Выяснение отношений с занудным Бугой он решил оставить на потом.
Леннон обвел собрание мутным взглядом и сокрушенно покачал головой.
— Дайте ему кресло. Сейчас он все скажет, — пообещал Ричард.
