Ознакомительная версия.
— Да, конечно… А можно, я с дочкой? Одну не хочу оставлять…
— С дочкой? С дочкой можно… Так я завтра вечером вам туда уже позвоню, хорошо?
— Да, конечно…
— До свидания, Ксения! Спасибо!
— Что вы… Вам спасибо…
Ксюша положила трубку, медленно развернулась к замершим от любопытства соседкам. Ничего себе… Как это? Ей? Жить в квартире Ивана Ильича? Да такого просто нельзя себе и представить…
— Уедешь от нас, Ксюш, значит? – подошла к ней Асия, ласково обняв за плечи. – Счастливая…
— Да уж…Вот оно как бывает! – улыбнулась широко и торжествующе Галия Салимовна. – Зинка мечтала–мечтала, да не тут–то было! Пусть–ка теперь Ксюша в тех хоромах поживет…
— Ксюшка, а правду Зинка говорила, что там в ванной вода холодными пузырьками кипеть может, если крантик особый повернуть? Или врет все? – спросила, подойдя поближе, бабушка Васильевна.
— Правда, бабушка… — улыбнулась растерянно Ксюша. – Это называется джакузи…
— Вот и хорошо, Ксюшенька! Вот и замечательно! И поживи там с этими самыми кузями, как человек… А то что ж это, совсем затуркали девку…
— Так ей теперь главное – от Зинки отбрыкаться! – вставила свое слово Антонина Александровна. – Она ж теперь от нее хрен отвяжется – тоже там жить захочет…
— А ты, Ксюх, скажи, что я жилплощадь сразу займу! Напугай ее таким беспределом! – неожиданно высунулся из двери своей комнаты лохматый заспанный Леха.
— Я тебе напугаю! – засеменила к нему со своим тазиком Васильевна. – Ишь, чего удумал! Молчи лучше – и так от тебя житья никому нету…
«А что – это мысль! — вдруг прагматично подумала Ксюша. – Именно этим, пожалуй, я ее и напугаю… А иначе она там поселится, а не мы с Олькой! А звонить туда Лиза будет мне, и разговаривать – со мной…»
Пришедшая вскоре Олька на Ксюшины новости прореагировала, как и ожидалось, бурно – и радостным визгом, и жеребячьими прыжками по комнате, и лихорадочным киданием в большую клетчатую сумку маечек, кофточек, юбочек – ярких своих одежонок, хоть и купленных на дешевом китайском рынке, но таких милых сердцу девчачьему! А мать, как и ожидалось, закатила истерику. И не по причине того, что придется остаться жить в коммуналке – в конце концов, чем плохо пожить одной? Пугало ее и вызывало волну отчаянного раздражения само по себе тихое, но твердое Ксюшино «нет» — не может ее дочь знать таких слов, права не имеет! И главное — ничего на нее не действовало! Ни упреки в «неблагодарности за все, что я для тебя сделала», ни того хуже – «если бы не ты со своим ребенком, я бы давно уже свою жизнь устроила»… Сидит, голову опустила и талдычит свое – нет да нет… Непривычно – прямо по нервам бьет! Так по башке и треснула бы, ей богу…
— Бабушка, да не парься ты! – весело обернулась к ней от платяного шкафа Олька. – Зато теперь, без нас–то, и устроишь свою личную жизнь! Приведешь себе дедка какого–нибудь, потусуешься на свободе…
— Замолчи, дрянь такая! Тебя вообще не спрашивают! Я всю жизнь вам отдала, и вот осталась теперь ни с чем… Ни жилья приличного, ни денег, ни работы, ни мужа…
— Мам, я буду помогать, как смогу, пока ты работу хорошую не найдешь… — тихо проговорила Ксюша, подняв голову. — И продукты буду тебе привозить, и за комнату платить…
— Да обойдусь я без твоих продуктов! Не надо мне ничего, раз так! Надо же – рассуждает еще сидит… Работу пока не найдешь… Где я ее найду, эту работу? Не забыла, сколько мне лет?
— Да всего пятьдесят с хвостиком, бабушка! – засмеялась весело и обидно Олька. — Ты что? Мужа искать не поздно, а на работу устраиваться уже поздно, так, что ли?
— Оля, прекрати… — повернулась к дочери Ксюша. – Хватит! Собирайся лучше да спать пораньше ложись – завтра рано вставать…
Утром следующего дня, держась с двух сторон за ручки необъятной челночной сумки, они вышли из подъезда старого дома и молча направились в сторону трамвайной остановки, неуклюже обходя черные весенние лужи и по очереди перехватывая руками тяжелую поклажу.
— А маму все–таки жалко… — вдруг тихо произнесла Ксюша, оглянувшись на свое окно. – Не навсегда ведь уезжаем – а жалко. Как будто больше и не увидимся…
— Да ладно тебе, жалко! – фыркнула в ответ Олька. — Пусть от хорошего отвыкает! А то ведет себя, как злобный ефрейтор – шаг вправо, шаг влево – расстрел на месте… Выдает тебе из твоих же заработанных денег на трамвайный билет туда – обратно, и живи как хочешь… Тоже мне, мамка–сутенерша…
— Оля! Ну что ты меня пугаешь все время? – взмолилась Ксюша. – Где ты слов таких страшных набираешься, ей богу?! Хочешь, чтоб я в обморок от страха прямо вот в эту лужу свалилась, да?!
— Ладно, не боись, мам, чего ты… Я в проститутки не собираюсь, это не мой путь…Чего–нибудь получше для себя придумаю, тем более такие возможности открываются! В том районе, где мы жить станем, богатые мужики целыми пачками и упаковками туда–сюда шастают! Не то, что здесь – если один «Мерс» раз в год по этим лужам проедет – так и то слава богу!..
ГЛАВА 1V
— Вы — Ксения? — приветливо улыбнулась ей открывшая дверь восемьдесят третьей квартиры полная маленькая женщина. – Мне Лизочка вчера звонила…
— А вы – Татьяна Алексеевна, да? – уточнила на всякий случай Ксюша.
— Да, правильно! Здравствуйте, Ксения, заходите… Сейчас ключи принесу!
Ксюша осторожно ступила через порог, огляделась робко. Живут же люди! Одна только прихожая размером с их комнату в коммуналке… И ковер белый на полу, главное… Это в прихожей–то! Жалко, запачкается же…
— Вот, возьмите… — вышла к ней с ключами Татьяна Алексеевна. Вот этот, большой, от нижнего замка, а этот – от верхнего… И еще вот деньги – Лиза сказала вам отдать. Может, вам помочь с поминками? Народу много придет — мы Ивана Ильича все очень любили…
— Да, конечно, спасибо вам… А Лиза меня просила еще к какому–то художнику зайти, я имя забыла… Трифон, кажется…
— А! Так это к Антоше Трифонову – у него мастерская на девятом этаже! Как подниметесь – сразу его дверь и увидите, она яркая такая… Так я завтра приду, помогу вам с готовкой?
— Да, спасибо. Приходите в любое время – дочка дома будет, а я с утра в церковь поеду, сорокоуст закажу…
Оставив Ольку в квартире, Ксюша, не раздеваясь, поднялась на девятый этаж. Нужная ей дверь и в самом деле оказалась приметной, выкрашенной в ярко–оранжевый цвет – аж зажмуриться захотелось! Она долго давила на кнопку звонка, прислушиваясь к его переливчатым соловьиным трелям, и уж совсем было собралась уходить, решив, что хозяин яркой двери где–то гуляет, как вдруг она неожиданно распахнулась, явив ей веснушчатое, как кукушечье яйцо, молодое мужское лицо с весело прищуренными, сияющими медовой желтизной глазами и длинными рыжими кудрями до плеч. «Ой! Рыжий какой! — подумала Ксюша, оторопело разглядывая мужчину и отступая на шаг от двери. – И в самом деле Трифон – это имя ему больше подходит, чем Антон…»
— Вы ко мне, добрая моя самаритянка? – улыбнулся он широко и приветливо, откинув со лба скрученные рыжие пружинки. – Какие вести принесли, хорошие или злые?
— Скорее хорошие, наверное… — смущенно разулыбалась ему в ответ Ксюша. – Я к вам от Лизы…
— Да? – обрадовался искренне рыжий Трифон. – И что же мне передала Лизавета? Поцелуй да три привета?
— Нет… Я не знаю про поцелуй… — окончательно смутилась Ксюша. – Она сказала, что картины ваши пристроила… И чтоб вы ей перезвонили срочно, она сама все расскажет…
— О! Так замечательные же вести, добрая самаритянка! А вы подруга Лизкина, что ли? Чего–то не припомню…
— Нет, я не подруга… Я просто буду жить в их квартире – меня Лиза попросила.
— Понятно… А зовут вас как?
— Ксюша… Ксения, то есть…
— А меня – Антон Трифонов, или Трифон – так проще и привычнее!
— Да, я тоже так подумала…
— Ну что ж, Ксюша–Ксения, проходите – чаем напою за хорошие новости! – отступил он вглубь квартиры.
— Ой, что вы, спасибо, не надо… Тороплюсь я… А вы завтра к нам приходите – поминать будем Ивана Ильича, Лизиного отца! Придете?
— Приду, приду, конечно! Интересный был мужик Лизаветин отец, как же…
Выходя утром из церкви и обернувшись, чтобы еще раз перекреститься, Ксюша вспомнила вдруг о Вите, и больно сжалось от досады сердце. « Я и попрощаться даже не зашла, когда мы уходили с Олькой, — упрекнула она себя. – И не то что бы забыла – не захотела просто! А он ведь наверняка ждал… И кто теперь его в церковь повезет, интересно? И книги из библиотеки принесет? Сбежала, получается, и забыла – с глаз долой, из сердца вон? Ну да, так и получается, если уж честно самой себе признаться! Выходит, жестокая и равнодушная я? Или просто жить хочу? Прости меня, Господи…»
Еще раз перекрестившись и поклонившись низко и, увидев неуклюже выползающий тупым рылом из–за поворота автобус, бросилась бегом на остановку – вот повезло, долго ждать не придется… Времени–то в обрез – надо к двум часам обед поминальный приготовить! И суп куриный с домашней лапшой, и пирог, и мясо… Лиза на поминки щедро денег оставила, они вчера с Олькой их все на продукты и истратили! Иван Ильич ею доволен был бы, наверное…
Ознакомительная версия.
