Ознакомительная версия.
— М–м–м?..
— Как ты думаешь, злая я или добрая? — переспросила громко, четко разделяя слова, словно пытаясь вытащить его с заоблачных высот творческого удовольствия и обратить на внимание на себя – живую, не нарисованную…
— А сама ты как думаешь? – улыбнулся он ей наконец вполне осознанно. — Не просто же так спрашиваешь, какие–то мыслишки явно бродят в твоей головке?
— Вчера на похоронах была… Витя умер, я тебе про него рассказывала…
— Витя – это тот самый проповедник смирения да обретения в нем духовного счастья?
— Ну да…
— Так. И что?
— Ты знаешь, стыдно говорить, но я стояла перед его гробом и ничего, абсолютно ничего не испытывала — ни жалости, ни сожаления, ни горя… Я злая и равнодушная, да?
— Да. Ты злая и равнодушная. В меру. А еще ты добрая и отзывчивая. Тоже в меру. Как всякий, впрочем, нормальный человек. Не бывает злых и добрых, плохих и хороших – все индивидуальны! В каждом всего помаленьку примешано. Так что не зацикливайся. Или ты сама себя опять хочешь плеткой высечь?
— Нет!
— Тогда не задавай глупых вопросов!
— Ну что ты сердишься? Я же просто спросила… Мне всегда казалось, что я очень добрая… Я даже ругаться толком не научилась, сколько ни стараюсь! Мне все кажется, будто я играю в конфликт, как плохая актриса, а полностью отдать в это свои эмоции у меня не получается… Там, на потрете, я не очень зля получаюсь?
— Ну, еще не хватало, чтобы ты оказалась банальной скандалисткой! Не приведи господь! — засмеялся Трифон, медленно подходя к ней. – Ты у нас другая, Ксения Белкина, совсем другая… Хочешь посмотреть?
— А что, уже готово? – радостно спросила Ксюша, резво поднимаясь с маленького коврика, на котором сидела, поджав под себя давно затекшие ноги.
— Готово… Пойдем, посмотрим…
Он быстро обнял ее за талию, отчего моментально перехватило дыхание и тихонько дрогнуло навстречу его руке все тело каждой напряженной мышцей, каждой клеточкой, каждым нервом! Как тогда, с Иваном Ильичом…
— Ты что, Галатея моя Белкина? Волнуешься, что ли?
— Волнуюсь… — хриплым голосом ответила Ксюша, подходя вместе с ним к портрету.
Сквозь с трудом сдерживаемое, разливающееся по телу радостно — возбужденное дрожание, идущее от горячей, крепко лежащей на талии мужской руки, наплыло на нее и это незнакомое портретное лицо – то ли красивое, то ли ужасное, не поймешь… Серые распахнутые глаза смотрели открыто и прямо – ее глаза. Но – сам по себе взгляд! Разве она может смотреть так…нахально? И губы… Неужели они могут сложиться в такую вызывающую улыбку? Да она сроду так скалиться не умела…
— Это — я?!
— Ты.
— Странно…
— Что странно?
— Ты меня вот такой видишь?
— Да. Именно такой – уверенной в себе, красивой и очень сексуальной! Да, ты такая и есть, Ксения Белкина, не поняла разве? Какая ты у меня глупая Галатея — Ксения Белкина…
Может, она бы и рассмотрела себя повнимательнее, и в самом деле разглядела бы ту самую уверенность, и красоту, и сексуальность, если б не его горячая рука, сжимающая талию. Да ну его, этот портрет! Какой к черту портрет, когда дух захватило от поцелуя и нет никаких сил его прервать, и оторваться от этого мужчины тоже никаких сил нет – даже на секунду… Пусть лучше портретная Ксения посмотрит на нее и усмехнется одобрительно, словно говоря – ну наконец–то… Сколько же можно, в самом деле, заниматься всякими глупостями – вот она, твоя любовь, возьми, наслаждайся ею, потому что она здесь самая главная, она творит с тобой чудеса, а все остальное – потом, потом!
Проснувшись влажным от августовского холодного тумана утром, она счастливо, всем телом, потянулась, долго смотрела, улыбаясь, на засыпанное рыжими кудрями самое красивое в мире мужское лицо на соседней подушке. Потом тихо встала, вышла голышом на сырой балкон, вобрала в себя побольше вкусного терпкого воздуха подступающей осени, сладко вздрогнула горячим ото сна телом. Как хорошо… На работу бы не опоздать! Сейчас она сварит крепкого кофе, отнесет в постель любимому мужчине, посидит с ним еще пять — нет, десять! — минут и бегом побежит продавать людям классическую литературу… Хотя почему – побежит? Нет, она спокойно пойдет, с достоинством. Вон как те, идущие внизу по терракотовым плитам тротуара женщины. Вышагивают себе, щебечут чего–то, и не подозревают, какие счастливые… И она – счастливая! Она выгнала, выпустила наконец на свободу сидящую в ней столько времени Ксюшу Белкину…
Бойтесь, бойтесь идущие внизу по терракотовым плитам тротуара счастливые женщины – отныне Ксюша Белкина на свободе. Что? Вы ее не боитесь? А зря! Ее надо, надо бояться! Она коварна и опасна, знаете ли. Она может в любое время прийти к вам, переселиться в вас, начать в вас расти! В вас, в вашей дочке, внучке, правнучке, наконец! Бойтесь, бойтесь ее, женщины! То бишь ничего и никогда не бойтесь…что гуляет она теперь где–то среди них… она выгнала, выпустила на свободу
Ознакомительная версия.
