Осенью 69-го мы составили списки на приглашение наиболее видных на наш взгляд писателей и поэтов всех республик СССР, отправили свои предложение в Москву, где, конечно же, все уточнялось и корректировалось в Правлении Союза писателей СССР и Всесоюзном Бюро пропаганды художественной литературы.
И вот жаркий июль 1970-го. Мы встречаем гостей. Больше сотни писателей и сопровождающих их корреспондентов центральных газет, во главе с Первым секретарем Правления СП СССР Георгием Макеевичем Марковым, прилетают в Тюмень. На двух самолетах. Правильно: все яйца в одну корзину не кладут! Случись что… А прилетел практически «весь цвет» советской литературы!
Отдохнувших от перелета гостей, не мешкая, отправили поездом в Тобольск, где на обширной поляне Тобольского кремля, заполненного массой народа, прошло открытие первого литературного праздника.
Далее, рассредоточенные на группы, писатели разъехались по нескольким маршрутам, охватывающим всю территорию области. Наиболее многочисленный маршрут именовался «нефть», ему придали специальный большой пассажирский теплоход. Здесь сосредоточилось главное литературное начальство, почтенные возрастом лауреаты, Герои Соцтруда, председатели республиканских писательских организаций и прочие аксакалы и турсун-заде высокого статуса.
Каждому маршруту было придано по инструктору из обкома партии и по корреспонденту «Тюменской правды». А на «местах», в любом городе и районе были задействованы руководители самых первых рангов.
Меня определили в маршрут «южный» – сразу в двух ипостасях: как выступающего стихотворца и штатного корреспондента «Тюменской правды», обязанного давать в газету ежедневные сообщения о нашей работе. Северные маршруты – «нефть», «газ», рыба» и «лес» поплыли и полетели в таежные и тундровые пределы области, а мы, «оседлав» легкий самолет Ан-2, перелетели из Тобольска в Ишим, откуда началось затем наше движение в Тюмень (в ней, в зале филармонии, планировалось закрытие праздника) с остановками на литературные встречи в Голышманово, Омутинском, Заводоуковске и Ялуторовске…
Повсеместно встречали нас полевые станы, клубы и Дома культуры, полные народа, жадного до встречи с писателями и поэтами, знакомыми по книгам, публикациям в журналах и газетах.
В первую очередь, был это праздник литературы! Просто праздник, каких у нас не бывало! И еще – ярких, заветных встреч! Выходит, скажем, на трибуну поэтическую член нашей группы москвич Илья Френкель и говорит: «В сорок втором году, на Южном фронте, я написал песню с такими словами: «…Вспомню я пехоту и родную роту, и тебя за то, что ты дал мне закурить! Давай закурим, товарищ, по одной, давай закурим, товарищ мой…» И, конечно, следом – буря аплодисментов живому автору известной песни.
Устроители Дней литературы в Тюмени имели про запас и другую, пожалуй, главную цель этого грандиозного мероприятия: кто-то из писателей вдруг «зацепится» за тюменскую тему, вернется, чтоб написать о происходящем в нашем крае – большой очерк, повесть, поэму, цикл стихотворений… Главное, чтоб по теме!
Под эйфорией этих Дней провели мы, тюменцы, следующие месяцы до открытия в таком же жарком, малиновом июле 1971-го года второго праздника литератур уже не только народов СССР, на этот раз с участием писателей из государств социалистического лагеря. К этой поре был я уже при полном высшем образовании, в начале июня завершив обучение в Литинституте, успешно – на «четыре» и «пять» – сдал государственные экзамены, получив диплом «литературного работника».
Южная группа маршрута определилась в том же составе – Марк Соболь, Илья Френкель, Евгений Храмов, Лидия Лебединская. Добродушный Илья Львович Френкель, с которым мы подружились (в Москве я уже побывал у него и дома в Лаврушинском переулке и на переделкинской даче, что в соседстве с мемориальной дачей Пастернака), затянул к себе и меня. А наш ответсек Лагунов, укрепляя маршрут дополнительным представителем славянских кровей, послал к нам еще Ивана Ермакова.
После двух дней горения на людях в ишимской округе и не менее трудного по нагрузке завершающего ужина в профилактории Синицынского бора, славяне не выдержали. Первым «отпал» Иван Михайлович, крепко оккупировав с приглашенными земляками номер в местном отеле «Ишим». Его там потом просто «забыли». Меня же «дёрнула холера», как сказала бы в таком случае моя мама, после банкета зачем-то «шарашиться» по ночному городу, нарваться на молодцов с кастетами. С пробитой головой попал я в санчасть железнодорожного вокзала, где на пробоину наложили «скобки», голову замотали белой бинтовой повязкой. В таком виде, типа бойца из Брестской крепости, явился я утром к маршрутному «газику», следующему в очередную нашу точку – в Голышманово. Обкомовский инструктор, окинув меня холодным взором, сказал: «А ты не поедешь!» И звонко захлопнул за собой дверцу машины.
Кроме «всего прочего поэтического», я был еще при исполнении обязанностей спецкора, с меня не мог их снять даже инструктор обкома КПСС. Ну, сел в поезд, через час был в Голышманово, зашел в поликлинику, знакомые эскулапы сняли с головы «скобки» и бинты. При легком, почти незаметном в густой шевелюре, пластыре явился на вечернее «представление» в районный Дом культуры. Был допущен на сцену, прочел несколько стихотворений, сорвав вполне заработанные аплодисменты! Тогда подошел ко мне инструктор, сказал: «Извини… Понимаешь, мы заезжали по дороге на сенокосный стан, куда планировал приехать Щербина… Не приехал… Но все равно – зачем мне лишние вопросы. Извини!»
Третий по счету литературный праздник лета 72-го года подступил также стремительно, как это кажется сейчас – сквозь дымку времени. В этой «дымке» – и очередной семинар молодых писателей области, и вышедшие новые книги, и поездки, и встречи, и публикации. И еще – двое из наших рядов стали членами Союза писателей СССР: хантыйский поэт Микуль Иванович Шульгин и русский прозаик Геннадий Кузьмич Сазонов. Таким образом, все еще малочисленная наша организация, понесшая «потери» из-за покинувших область профессионалов, пополнилась двумя новыми.
Однажды, в начале июня, Лагунов сказал мне: «К Дням литературы обком принял решение выпустить специальный номер газеты. Возьмись за его подготовку!» – «В качестве кого?» «Редактора-составителя». – «Боюсь, не справлюсь. Опыта ж никакого». – «Справишься, берись! С твоим отпуском в «тюменке» я договорюсь».
Немножко подискутировали, поспорили из-за названия газеты. Кто-то из присутствующих при разговоре предлагал громкие имена типа – «Вперед на Север», «Слава Самотлора» и тому подобное. Я сказал: «Тюмень литературная». Поморщились, пожевали губами – пресновато! Но в конце концов согласились. И «Тюмень литературная» с этим именем и под моим редакторством прошла затем путь в четыре десятилетия, возникнув из разовых спецвыпусков, обретя самостоятельность и периодичность. А в перестроечные времена, когда газета и её авторы стойко заняли позицию державников, патриотов Родины, обрела внимание, поддержку среди здоровых сил общества, как внутри России, так и в патриотическом Русском зарубежье, а также и – лютую ненависть демократов всех мастей.
Вернусь в июнь 1972-го. Составление и редактирование литературного спецвыпуска предполагало, конечно, получение в первую очередь материалов – стихов и прозы – от иногородних писателей. Лагунов предложил мне командировку в Москву, где я должен был явиться в Бюро пропаганды к Дмитрию Ефимовичу Ляшкевичу, мол, он поможет со всеми связаться.
Приехал. Явился к Ляшкевичу, с которым был уже знаком по первым Дням литературы в Тюмени. Ляшкевич заправлял всеми делами в Бюро, работая там еще со времен Алексея Максимовича Горького. В должности заместителя директора. Самим директором значился Лев Иванович Ошанин, мой первый руководитель творческого семинара в Литинституте. Ошанин набирал обычно в свой семинар москвичей, каковым и я был в 1964 году. А каковым «директором» был Лев Иванович в Бюро, сказать было трудно, поскольку всем безоглядно и твердо распоряжался Дмитрий Ефимович. Крупный телом, уверенный, властный – при умном пронзительном взгляде, и при круглой узбекской тюбетейке на макушке седой головы.
«У кого взять интервью для газеты вашей, стихи, прозу? – вопрошал Ляшкевич. – Пиши адреса… Так, значит, Марк Соболь, Илья Френкель, Марк…» – «У нас их видели, знают… Мне бы Виктора Бокова, он мой учитель». – «Не понимаю тебя… Он же балалаечник». – «Владимира Солоухина». – «Нет его, он сейчас в Болгарии». – «Юлию Друнину… она наша, от нас уходила на фронт!» – «Болеет…» – «Тогда Михаила Львова». – «Зачем тебе этот татарин?» – «Он прекрасный фронтовой поэт и руководитель нашего семинара в Литинституте, – тут я стал цитировать, – «Чтоб быть мужчиной, мало им родиться, Чтоб быть железом, мало быть рудой. Ты должен переплавиться, разбиться, и, как руда, пожертвовать собой!» – «Ну и что? Я ж тебе говорю, поезжай к Лидии Борисовне Лебединской, она на даче в Переделкино… Вернешься, сведу с другими. Хотя… Лисянский сейчас должен подойти, подожди пяток минут!»
