2004
В 2039 году американские войска заняли Москву. Мы не станем в этом коротком рассказе описывать все, что этому событию предшествовало и сопутствовало. Началось все с усиления охраны американского посольства, которое подверглось до этого жестоким и разрушительным нападениям.
Охрану посольства усилили батальоном морской пехоты США, а вскоре американцы и их союзники полностью контролировали столицу.
Российское государство сохранило лишь формальную независимость.
Москва сдалась без боя, даже в атмосфере праздника, словно все – правительство, духовенство, банкиры, нищие, рабочие, торговцы – только этого и ждали. И праздник продолжался: огромные национальные символы России реяли над Кремлем, созданные лазерными проекциями – гигантская матрешка висела над кремлевскими соборами, необозримый снеговик высился над храмом Христа Спасителя, над Лубянкой возникали и таяли образы русского лубка. Колоссальный сводный концерт мировых звезд гремел и сверкал, песня «I love you, Russia!» звучала повсеместно, светские приемы следовали один за другим…
Какие-то жалкие и отчаянные попытки сопротивления были подавлены быстро и тихо. В столицу лишь смутно доходили слухи о восставшем Питере, о разбомбленных городах Южной России.
Но в Москве говорили: «Мы им не нужны. Они всего лишь хотят контролировать месторождения из нефти и газа, а нам – взамен – они готовы дать свободу и веселье».
Отчасти те, кто так полагал, не ошибались. Но лишь отчасти.
Роскошно праздновалось в Москве 4 июля 2039 года – дата эта к тому времени объявлена была Днем Освобождения Земли. В числе прочих мероприятий праздника устроили специальный показ мод для особо отличившихся американских офицеров и командного состава. Должен был присутствовать на показе и командующий американским контингентом в России Джон Коуэлл.
В огромном зале по синему подсвеченному подиуму двигались back and forward прекрасные девушки.
Самые красивые, самые юные и успешные модели Москвы были выбраны для этого шоу «Military Kiss» («Военный поцелуй»). Одежда, естественно, откликалась на темы войны и военных, но все изящно переосмысленное, словно война превращалась в цветы, распускающиеся на девичьих телах. На подиуме доминировали защитные цвета, камуфляж, а также ярко-серебристые детали шлемов и мини-скафандров. Зал же был весь в белом – в том году ввели белоснежную летнюю форму для всех офицеров и генералов США.
Angels of Freedom – Ангелы Свободы – так в прессе называли эти фигуры слепящей белизны, с золотыми буквами V (valor) на груди.
Чем дольше шел показ, тем меньше одежды оставалось на девичьих телах, ведь стояло жаркое московское лето, и камуфляжные куртки быстро сокращались до топов, военные штаны, усеянные громоздкими карманами, сворачивались в узкие шорты, в юбочки, в темные трусики с военными эмблемами. Под конец девушки вышли совершенно обнаженными, в одних тяжелых военных ботинках, в шлемах с рациями, с приборами ночного видения, с имитациями базук и огнеметов в руках… Изящество стройных тел контрастировало с роскошной громоздкостью оружия. Это вызвало горячие аплодисменты зала. Многие уже присматривали себе любовниц и негромко переговаривались, сравнивая красоту своих избранниц.
До начала показа девушки (никому не было более шестнадцати) собрались в комнате для переодеваний.
Среди вороха одежд они, голые, встали в кружок, затеплив в центре свечу. Аня Панина, пятнадцатилетняя красавица с пронзительными синими глазами, открыла томик стихов Ахматовой и тихо произнесла:
– Питер сражается. Каждая улица, каждый дом… Старики и дети встали на защиту нашей страны. Взрослые обоссались или их купили. Наши девочки и мальчики гибнут… Вот что я прочту вам:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что свершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет!
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не страшно остаться без крова,
Но мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово!
Свободным и чистым тебя пронесем
И внукам дадим, и от плена спасем.
Навеки.
Воцарилось недолгое молчание, только метался и потрескивал огонек свечи в центре круга из девушек. Затем – как по команде – вспыхнул свет, и все засуетились, готовясь к показу. Все девушки знали, что должно произойти.
В конце подиума обнаженная Аня Панина вскинула тонкую руку и в руке блеснул якобы бутафорский пистолет. Музыка смолкла.
– ПОШЕЛ НА ХУЙ, ГРИН ГО! – прозвенел на весь зал ясный девичий голос. С этими словами Аня выстрелила в грудь генерала Коуэлла. Смуглое мужественное лицо запрокинулось всеми своими морщинами и аккуратными сединами, кровь хлынула на белый мундир с орденами за Ливию и Корею.
Выстрел Ани Паниной стал сигналом к восстанию всей России. Народ проснулся.
Что стало с девушками – неизвестно. Все они исчезли в тот же день раз и навсегда.
После Освобождения это место назвали Площадью Моделей.
В центре площади установлен бронзовый подиум, на самом конце которого – стройная фигура обнаженной девушки в шлеме и военных ботинках.
Она целится из маленького пистолета кудато в блаженную пустоту.
По тротуарам вокруг днем струится поток прохожих, ночью бродят влюбленные парочки, а Аня Панина все целится из своего пистолета, и у каждого в сердце нет-нет да и вспыхнет ее звонкий детский голос: ПОШЕЛ НА ХУЙ, ГРИНГО!
Москва, 2004
…И гробы извергнут своих мертвецов.
Апокалипсис Жил-был живой гроб. Если вы думаете, что имеется в виду некий человек, которого метафорически можно описать как «живой гроб» (нечто вроде евангельских фарисеев), то имейте в виду: речь совсем не об этом. Также речь не о китах или других животных, поедающих трупы. Живой гроб не был человеком, китом или гиеной – он был гробом. Впрочем, природа этого существа нам совершенно неизвестна: откуда он взялся, из какого мира или с какой планеты принесло его – неведомо.
А может быть, и наш земной мир порождает изредка таких существ – то ли случайно, то ли в качестве шалости – кто знает? Но, возможно, это был хитрый инопланетянин-трансформист, проникший к нам на Землю и увлекшийся идеей стать гробом – вероятно, это напоминало ему как-то жизнь на родной планете или занятия его в родных краях. Об этом мы тоже ничего не знаем. Знаем только, что он обожал быть гробом.
Ну, естественно, хитрый гроб скрывал, что он живой – иначе кто бы стал хоронить в нем своих мертвецов? Казался он совершенно обычным гробом, как-то умел затесаться среди других гробов, настоящих, мертвых (точнее – неодушевленных), лежал среди них неподвижно и твердо, но в нужный момент умел так вывернуться, чтобы первым попасться под руку работникам ритуальных дел (так именуют их в нашем обществе, как будто нет в нем других ритуалов, кроме похоронных), и первым оказывался в грузовике и «ехал на дело». Ма шину потряхивало на ухабах, вздрагивал и гроб – на самом деле он внутренне весь дрожал в предвкушении главной своей радости. И вот наступал предвкушаемый момент: его открывали и бережно укладывали в него холодное тело. В этот момент душа гроба трепетала, как трепетать может разве что девичье сердце в тот миг, когда рука мужчины впервые обнажает ее тело, раздвигает ее ноги, и она понимает, что вот-вот в ее сокровенные телесные владенья вступит тот гость, для коего эти владенья и устроены так, как устроены они.
Гроб являлся бесполым существом, но разновидность его упоений, кажется, ближе к женским ощущениям от физической любви: его открывали, он принимал в себя… Мы с удовольствием называли бы его в женском роде, но нам не позволяют правила русского языка, в котором слово «гроб» относится к роду мужскому. Это и к лучшему: в дальнейшем мы увидим, что мужские радости отдачи и выплеска были ему целиком и полностью присущи, так что можно считать этот гроб гермафродитом.
Гроб любил не всех мертвецов, он предпочитал молодых девушек и военных. Вообще, к мужчинам относился прохладно, недолюбливал стариков и старух, но делал исключение для тех, что воевали, особенно если хоронили их в полной форме, при орденах и регалиях. Трудно сказать, почему он так обожал все военное, почему так млел от униформ, от золотого шитья, от ружейных выстрелов над свежей могилой. Возможно, на планете, откуда он происходил, шла вечная война – конечно, мы не знаем, был ли он и в самом деле инопланетянином, но ведь и на нашей планете постоянно идет война, так что страсти этого гроба могут считаться страстями вполне земными. Тем более, он любил землю, любил периодически уходить в ее прохладную глубину.
Но долго он там не оставался, его слишком переполняло ликование, ему хотелось дать выход своей радости, и тут по углам гроба появлялись своеобразные ручки да ножки, на манер тех, которыми обладают предметы в диснеевских (да и не только в диснеевских) мультфильмах. Этими ручками и ножками он начинал брыкаться, ворошить землю, рыться и откапывать себя – тут наступало время для той классической сцены, которую так часто приходится видеть в фильмах ужасов: ночь, кладбище, земля на могиле начинает дрожать, вспучиваться и оттуда нечто вылезает. В упомянутых фильмах вьыезает обычно обитатель гроба, мертвец, ставший, скажем, вампиром… Но тут вылезал сам гроб, мертвое же тело, хранимое им, оставалось мертвым – и что тут начиналось! Когда никто не видел его, гроб давал волю своему восторгу: он прыгал, скакал, носился по кладбищу, но кладбище казалось ему уже тесным и унылым, он убегал и старался выбраться за город, на просторы, в безлюдье и в привольную глушь – туда он добирался или перебежками, хоронясь от ночных прохожих (бегал он с поразительной скоростью), или в товарняках и на крышах поездов, прыгая туда с железнодорожных мостов.
