Ознакомительная версия.
— Что будем делать? — спросил меня Андрей.
— Ехать… — делать было действительно нечего.
— Там где—то на середине трассы была гостиница, помнишь?
— Помню, — это было далеко, так далеко, что мне стало нехорошо. Нам снова придется ехать ночью.
— Что—то мне не хочется… Туда… — Андрей махнул рукой в сторону грозы, на мгновение задумался. — Может, уйдет? — он с надеждой глянул на меня, — или объедем?
— Может, и объедем! — я протерла мокрой перчаткой стекла очков, насколько это было возможно.
— Поехали?
Мы не попали под грозу, потому что в тот самый момент, когда грозовая полыхающая темень вдруг обступила нас, дорога вильнула вокруг непонятно откуда взявшегося холма, и гроза осталась за склоном. Так мы и вышли на трассу Барнаул—Кемерово. В прошлый раз мы выехали на эту трассу со стороны Барнаула. Согласно байке, дорогу эту сделали просто: сняли с железки рельсы, положили асфальт. Этим и объяснялись длинные, пологие повороты, отсутствие подъемов и спусков. Может, заброшенные здания и в самом деле были какими—то конторами или станциями железной дороги, которая была здесь давно?
В то лето первые сто пятьдесят километров, которые нам удалось проехать до темноты, мы ехали по воде. В самом буквальном смысле слова: вокруг расстилались болота, и, покуда хватало глаз, везде была стоячая вода, из которой торчали стволы гнилых берез. Тогда мы еле—еле нашли себе место для стоянки, на которой нас до костей обглодали комары и мошка. Тогда, вечером, я обнаружила, что меня кто—то укусил — лодыжка распухла. Я приняла таблетку против аллергии, совсем позабыв о том, что за рулем пить такие таблетки нельзя. Оставшуюся дорогу я не помню, потому что до обеда ехала «на автопилоте», благо машин не было ни в попутном, ни во встречном направлении. А когда я пришла в себя, то оказалось, что мы уже где—то под Кемерово. Все, что запомнилось, — это родные, бесконечно дорогие сердцу названия на указателях: Залесово, Черемушкино, Анисимово, Сосновка, Белово… Или вот еще — Новоперуново…
После слишком гордых алтайцев и странных селений, вроде Чаган—Узуна, Кокоря или Каракудюра эти названия казались мне песней.
Увидеть дорогу в этот вечер мне опять не удалось: гроза ушла в сторону, но ливень—то никуда не делся, он обрушился на нас новой ледяной стеной воды, и через пять минут я уже ничего не видела — поток воды лился по запотевшему стеклу шлема, потом запотели и очки, и мне пришлось каждые десять—пятнадцать минут останавливаться, чтобы протереть очки и стекло. Наверное, я была похожа на муху, все время трущую лапками голову, потому что вскоре мне пришлось протирать очки и стекло уже на ходу — так быстро оно запотевало. Если бы не было столько воды или хотя бы не было так холодно!
— Неужели у тебя стекло не запотевает? — спросила я Андрея, когда мы уже в кромешной темноте остановились передохнуть.
— Да нет, нормально, и вода, знаешь, вроде бы стекает со стекла, не держится.
— А я совсем ничего не вижу: поднимаешь стекло — заливает очки! А еще все запотело. Что бы такого сделать?
Андрей пожал плечами. Сделать было ничего нельзя. Что сделаешь с запотевшими очками, когда сам промок до нитки и стоишь в темноте неизвестно где, и дождь хлещет, не переставая, и кажется, что замерзло уже совсем все, но, тем не менее, ты знаешь — если погода постарается, может стать еще хуже. Хорошо хоть наши покладистые лошадки ведут себя, как следует, и не ломаются. Сломаный мотоцикл в такой ситуации — это полный швах! Полный. Я даже побоялась представить, что бы мы тогда делали. Тогда уж точно — пришлось бы ставить палатку. Я кое—как вытерла стекло шлема влажной тряпкой, вытащенной из кармана сумки, и почти сразу же тряпка стала мокрой. Сунула её Андрею, сняла очки, с остервенением стала выдирать из шлема подушечки, которые должны были защищать уши от ветра.
— Что ты делаешь?
— Да не могу я больше так! Не могу!
От холода у меня ломило за ушами.
— Вот так! — я на ощупь прилепила подушечки чуть выше и ближе к краю шлема. — Теперь не замерзну.
В темноте я вдруг различила улыбку Андрея.
— Ну, как путешествие? — он вдруг засмеялся. — Хотела адреналина? Получила? А еще не хочешь? А будет ведь, куда деваться?
— Угу, — буркнула я в ответ, силясь задрать мотобот через сиденье.
Андрей заботливо поддержал, чтоб я не свалилась.
Адреналина, впрочем, не было. Было тупое пиление под нескончаемым потоком воды, невесть откуда взявшиеся ухабы на новеньком шоссе и полная темнота вокруг. И сколько длилась эта поездка, я не знаю…
Когда мы подъехали к освещенному посту ГИБДД, над дорогой стояла глубокая ночь. Девушки на пункте приема оплаты с удивлением смотрели на двух полуночных бродяг. Андрей переговорил с ними, и нас пропустили бесплатно.
— Сколько до кемпинга? — спросил он, проезжая мимо.
— Сорок километров, — ответил женский голос.
Мой мотоцикл устало вильнул. Еще целых сорок километров!..
…Спустя час мы снова таскали вещи по лестнице на второй этаж. В гостинице «Автодор» свободными были только номера «люкс». Цена номера, впрочем, приятно удивила — всего восемьсот пятьдесят рублей. И неприятно удивил охранник, который долго упирался, прежде чем позволил Андрею поставить наши мотоциклы на охраняемую стоянку. Складывалось впечатление, что со всех сторон гостиница окружена деревнями, в которых живут кровожадные угонщики мотоциклов. И день и ночь глядят они в сторону стоянки и, словно хитрые половцы, планируют набег…
В конце концов, пришла администратор и приказала охраннику принять наших коников под охрану.
Номер оказался отличным — в первой комнате был телевизор, диван и шкаф, во второй — огромная кровать, а еще был санузел, и мы, снова разбросав по коврам и дивану мокрую одежду и кое—как растянув по комнате отсыревшую еще в самую первую ночь палатку, по очереди полезли в душ — отогреваться. А потом упали на кровать, натянули до ушей огромное одеяло и уснули…
Я проснулась от того, что работал телевизор. В комнате было прохладно, я натянула на нос одеяло, и решила поспать еще немного, но слова диктора проникли в мое сознание помимо моей воли:
«По последним данным, в авиакатастрофе аэробуса А–310 авиакомпании «Сибирь», которая произошла сегодня утром в Иркутске, погибли около ста пятидесяти человек. В больницы города доставлено пятьдесят шесть человек, выживших в катастрофе, из них двадцать девять находятся в тяжелом состоянии… Одиннадцать человек смогли самостоятельно покинуть горящий самолет…»
Меня словно бы подбросило, и я оказалась в другой комнате рядом с Андреем возле телевизора. «…Авиакатастрофа произошла сегодня, девятого июля в семь часов сорок четыре минуты по местному времени… Самолет авиакомпании «Сибирь» выполнял рейс Москва—Иркутск. При заходе на посадку лайнер выехал за пределы взлетно—посадочной полосы, снес бетонный забор и въехал в гаражные постройки. От удара кабина деформировалась, произошел взрыв, внутри салона начался пожар…»
Андрей неуверенно глянул в мою сторону.
— Когда, говоришь, твой брат хотел прилететь к нам?
Я пыталась вспомнить, напяливая на себя еще влажные джинсы.
— Девятого! Или десятого? Не помню!
Когда же он должен прилететь? Девятого или десятого? Я помнила только то, что у него в Иркутске возникли какие—то проблемы с поставщиками, а вот когда он должен был прилететь? Кажется, он говорил про десятое. Но мало ли что, вдруг полетел девятого — понедельник, как раз начало рабочей недели!
— Я позвонить! — крикнула я Андрею, выбегая в коридор.
Охранник покладисто выставил мне в окошко черный телефонный аппарат. Я поднесла трубку к уху.
— Не работает!
— Правда? Наверное, повреждение на линии…
— А еще где—нибудь позвонить можно?
— Не знаю… А, через сорок километров еще одна гостиница будет, там, может, телефоны работают.
— А если и там повреждение?
Охранник пожал плечами.
— Тогда не знаю.
Я почувствовала себя беспомощно. Сейчас оставалось только сожалеть о том, что мы не подключили роуминг на мобильном. А что, если с братом что—то случилось, и мама там совсем одна? Я остановилась между этажами, посмотрела в окно. Отсюда виднелась площадка, на которой стояли наши мотоциклы — это был огороженный сеткой загончик на мокром асфальтовом пятаке. Никто их никуда не утащил. Мне вдруг стало ясно, что путешествие наше закончилось.
— Нечего вам на Алтае делать! — подтвердил мои мысли какой—то водитель.
Он сидел за соседним столиком в столовой, куда мы спустились позавтракать. Здесь кормили не только приезжих, оказывается, здесь кормили пассажиров автобусов, следовавших из Кемерово в Барнаул. Людской поток вдруг заполнял маленький зал столовой, все, толкаясь локтями, торопясь, набирали на подносы еды, дружно работали челюстями, а потом, буквально через полчаса вдруг оказывалось, что в столовой почти никого нет.
Ознакомительная версия.
