Не ценится и шкурка его с ломким, непрочным мехом. Но тысячи лет Сибирь и Юго-Восточная Азия преследуют кабаргу из-за мускусной железы, которой природа снабдила самцов оленька. Образование это размером с детский кулачок расположено на животе кабарги и содержит в себе густую молочного цвета текучую массу, называемую сибирскими охотниками «струей». Пахучий продукт, играющий какую-то роль в интимной жизни малюток-оленей, стал для них роковым. Уже тысячи лет идет охота на кабаргу из-за этой желёзки, весящей сорок — пятьдесят граммов.
Железу, вырезанную у жертвы, охотник высушивает, превращая «струю» в буроватый, а затем черного цвета порошок, и продает за немалую цену.
Кабарга.
«Самый дорогой из всех естественных продуктов, — пишет японский журнал. — Один грамм — пятьдесят долларов!»
На Востоке интерес к мускусной железе кабарги прослеживается до туманных вековых далей. Марко Поло в 1300-м писал: «При полнолунии у кабарги вырастает на пупке кровяной пузырь, и тогда охотники отправляются ловить ее, вырезают этот пузырь, сушат на солнце и получают самый лучший бальзам, какой где-либо известен».
Такими были экзотические вести с Востока.
Европа в те годы еще не знала о ценностях «бальзама». Восток же приписывал «струе» достоинства подлинные и мнимые. Мнимых было немало, если учесть: с такой же меркой медицина подходила (и подходит сейчас!) к тигровым усам, к рогам носорога и всяким другим экзотическим редкостям, дающим якобы силу и исцеленье. В «струе» кабарги, так же, как в высоко ценимой на Востоке желчи медведей и в вытяжке из рогов оленей, высокоактивные природные вещества есть, и потому железа кабарги в век самолетов ценится так же высоко, как и во времена парусников Марко Поло.
В Индии в разговоре на эту тему биолог Рамеш Бэди вспомнил некоего ламу, «пришедшего из Тибета в Непал без гроша в кармане, но несколько железок кабарги, которые были при нем, позволили ламе быстро устроиться на новом месте».
В торговле русских с китайцами через Кяхту наибольшим спросом пользовались сибирские соболя, шкуры каланов и «струя» кабарги. В результате на Дальнем Востоке и на Аляске был выбит калан, к нулевой отметке в начале этого века был подведен соболь, и от Байкала до Охотского моря нещадно преследовали кабаргу.
Европа оценила продукт оленьей железки вовсе не за то, что веками ценил Восток.
Запах мускуса кабарги исключительно стоек, и парфюмеры стали применять его для «консервации», закрепленья духов. Один грамм мускуса на тонну парфюмерных снадобий — и запах будет более стойким во много раз.
Таким образом, против маленького оленька Восток объединился с Западом. Злополучная железка стала для оленька таким же проклятьем, как для слона бивни, как панты для оленя, как мех для соболя и калана. До начала этого века в Сибири и на Дальнем Востоке в год добывалось полмиллиона желез. И если учесть, что самца кабарги издали трудно различить с самкой, а в петли попадали подряд и взрослые, и детеныши, цифру истребленных животных надо утроить. Так же нещадно преследовали кабаргу в Китае, в Тибете и на южных склонах Гималаев в Индии. Чудо, что это существо, приспособившись жить в малодоступных для человека местах, сохранилось.
В бывшем Советском Союзе благодаря строгим мерам охраны были восстановлены почти полностью истребленные бобр, соболь, сайгак. Получила передышку и кабарга. И вот опять для животного наступили черные дни. За валюту сегодня продадут мать родную.
Кто же будет жалеть оленька с его драгоценной желёзкой? Бьют! Бьют бесконтрольно потерявшие совесть охотники. Бьют все, кто ищет «фарта» в тайге. Неопытный человек на выстрел к осторожному оленьку подойти не сумеет.
Применяют старинный способ. На многие километры перегораживают тайгу кольями и завалами и ставят в проходах петли. «Ужас! Тысячи петель!» — пишет в журнале «Охота и охотничье хозяйство» С. Курченко.
Охрана природы сегодня практически перестала существовать. Никто в тайге к грабителю приблизиться не рискнет. Попытки увещевать вызывают такую реакцию: «Проваливай, а то у тебя железу вырежем! Пикнешь — на том свете найдем!»
Что делать бедному оленьку, за три-четыре желёзки которого в Японии дают «Тойоту». Нет силы, способной остановить руку грабителя и в тайге, и на путях через границы. Одно спасение кабарги — подальше спрятаться от двуногого зверя, высоко ценящего надежность автомобилей, целебность лекарств и мазей и тонкую духовитость «Шанели».
Фото из архива В. Пескова. 15–18 июля 1994 г.
(Окно в природу)
Мы беседовали с летчиком Михаилом Петровичем Девятаевым. Воздушные бои, плен с жизнью на грани смерти в фашистском лагере, бегство из плена на захваченном самолете…
Как все это мог выдержать человек? Что было труднее всего перенести?
Ответ неожиданный: «Труднее всего пережил время, когда через много лет все это вдруг стало известно людям, когда мне присвоили звание Героя Советского Союза, когда лавиной обрушились внимание, почитание. Для меня это была неимоверно трудная встряска — потерял сон, аппетит, тело покрылось сыпью. Обратился к врачам. «Стресс, — говорят, — стресс…»
* * *
Английское слово «стресс», введенное в оборот шестьдесят лет назад, вполне «обрусело». Буквальный перевод его — напряжение, но есть английскому «стрессу» эквивалент, звучащий по каким-то тайнам лингвистики очень похоже — встряска. На языке научном стресс — это реакция живого организма на любые предъявленные ему требования. Встряску могут вызвать холод, голод, травма, жара, сильный шум и многие другие физические факторы. Но вызывают ее и факторы психические: радость, конфликт, ощущение опасности. Встряска, заставляя организм приспособиться к «нештатной ситуации», вызывает в нем сложные нервно-физиологические процессы. Она может мобилизовать защитные силы организма, а может, напротив, их сильно ослабить.
Медикам хорошо известен феномен Великой Отечественной войны — солдат помногу часов лежал в снегу под обстрелом, форсировал ледяные потоки, мок под дождями — и никаких болезней, даже насморка! Зато с окончаньем войны болезни стали сильно преследовать воевавших, запас «мобилизованной и израсходованной прочности» иссяк.
Еще один пример у нас на глазах. Семья Лыковых одолела многолетние тяготы жизни таежных отшельников. Стабильность бытия и закалка помогали справляться с болезнями. Все изменилось после встречи с людьми. Лавина информации, мучительные вопросы — «а так ли жили?», ссоры в семье, невиданные ранее эмоциональные встряски подорвали, как можно думать, иммунную систему, и болезни, с которыми Лыковы раньше справлялись, стали валить их с ног.
Ошибка думать, что стресс — всегда явление отрицательное и что стрессов всячески следует избегать. Стрессы (встряски) — это сама жизнь. Они помогают спасаться от опасностей, преодолевать препятствия, подниматься на вершины человеческого духа в творчестве. Другое дело — стресс, вызванный катастрофой, непреодолимой болью, душевными страданиями. Сила такого стресса может быть продолжительной. И тогда есть опасность гибели организма.
Но чувствительность к напряжениям-встряскам бывает разная. Одному «кол на голове теши» — и хоть бы что! Другого ранить можно одним только словом.
Предельная мобилизация сил иногда дает животному несколько спасительных для жизни секунд.
* * *
Стрессам подвержено все живое. Все должно приспосабливаться к резко и часто неожиданно меняющимся условиям. Но «шкала» приспособленности у разных видов живого мира и разных особей не одинакова. На моей совести смерть дикобраза. Я усиленно его преследовал с фотокамерой во дворе знакомого натуралиста. Дикобраз пытался забиться в угол, а мне он нужен был на просторе. В результате зверь неожиданно повалился и протянул ноги. «Стресс… — сказал мой приятель. — Но ты сильно не переживай. Я должен был тебя предупредить: дикобраз — существо нежное».
«Существом нежным» является и великан-лось. Сейчас лосей вблизи городов повыбили. А лет двадцать назад в летнюю пору лоси часто ночами забредали в Москву. Сами выйти из лабиринта домов они не могли. Приходилось их усыплять, увозить. Но делалось это для успокоения взволнованных горожан. Усыпленный лось, как правило, все равно погибал от пережитого стресса.
А древнейший житель земли опоссум от волнений, кажется, не страдает. Забравшись в курятник и охмелев от крови, он часто тут же ложится спать. Легко представить, какие кары обрушивает на разбойника фермер. Частенько опоссум прикидывается уже мертвым, и владелец кур идет за лопатой, чтобы его зарыть. А опоссум, приоткрыв глаза, тихонечко удирает. Ему надо лишь зализать раны. От стресса он не страдает.
