— И, замечу еще раз, никакой не склероз я имел в виду, говоря, что вы вряд ли помните, до каких кондиций дошли тут позавчера празднующие: назначали свидания, раздавали обещания, сумасбродничали… — решает снова незаметно поддеть меня разговором Дмитрий. Не дождавшись никакой реакции, полностью переключается на беседу с дамой-собачкой. — Не о склерозе я говорил, а о вашем редком таланте отделять суть от шелухи и интересоваться именно сутью. В общем, как показал тот вечер, мы с вами оба еще не в том возрасте, когда количество выпитого может отвлечь от сути беседы. /И упившись в дрова,/ я на сцене стою,/не жива, не мертва,/Но пою!/… Эдит Пиаф, если я не ошибаюсь?
— Ох, Дмитрий, вы сразу подкупили меня своей образованностью. — раскрасневшись, Зинаида извлекает из подхалатного пространства веер и принимается за обмахивание. — Обожаю Пиаф, помню каждую строчку, понимаю, сочувствую…
— Хорошо владеете французским? — не выдержав такого неприкрытого самоутверждения на чужой славе, влезаю в разговор.
— Вовсе нет, — растерянно отвечает Зинаида. — Не слишком хорошо. Да и вообще, чтобы понять артиста, не обязательно знать язык, на котором он поет.
— Да. — продолжаю упрямо, — Но чтобы помнить каждую строчку — надо. Знаете, один мой приятель страстно любил экспериментировать на людях. Нехорошая, довольно таки, привычка, — последние слова кидаю в Дмитрия, и снова переключаюсь на Зинаиду. — Какое-то время он работал преподавателем. И вот однажды на зачете столкнулся с очень интересным случаем. Девочка фонтанировала псевдоинтеллектуальностью. Отвечала горячо, с пафосом, но говорила цитатами, явно заученными, но не понимаемыми. На дополнительные вопросы отвечала горячо, с пафосом, но слишком общо. Вот на ней мой приятель и решил отработать один приемчик. Скорчил романтическую гримасу и спросил: «Скажите, а вот такой великий автор, как Реймонт ОбьювИ, вам нравится?» Студентка, не задумываясь, запустила пулеметную очередь фраз: и о «выдающемся вкладе в литературу» сказала, и про «лично я очень многое почерпнула из его произведений» не забыла. Тогда преподаватель предложил ей взглянуть в окно, ткнул пальцем в надпись «Ремонт обуви» на киоске возле остановки, и объяснил, откуда он взял фамилию автора.
— Реймонт ОбьювИ — это просто произнесенный на французский манер «Ремонт обуви»? — хохочет Зинаида.
— Да. — отвечаю я. — Так же, как «упившись в дрова, я на сцене пою» — просто стилизованная под общепринятый образ Эдит Пиаф фраза. Я ведь права?
Жестом Зинаида останавливает собравшегося оправдываться Дмитрия.
— Знаете, деточка, — сощурившись, сообщает она мне, — Вежливый человек не тот, кто не прольёт кофе на скатерть, а тот, кто не заметит, что сосед это сделал. Понимаете? Знаете, я и сама была когда-то такой правдолюбкой, потому вы мне и симпатичны. Но поймите же, если запретить людям выдумывать цитаты для подтверждения своих мыслей, они перестанут цитировать, и попросту забудут имена великих. Тех, о ком не стоит забывать.
— Возможно, я и перепутал что-то с текстом, но мысль отразил верно, — Дмитрий все же решает встать на защиту своей чести самостоятельно. Он улыбается дружелюбно, показывая, что не задет бестактностью моего замечания.
А потом снова, как и сообщали сейчас карты, разгорается долгий спор. Спор, в котором каждый сначала блещет познаниями, а потом навыками в опровержении познаний другого. Ух, сколько вообще всего было переспорено за месяц совместных скитаний! Сколько фактов искажено и переврано во имя красоты спора! Любой честный человек схватился бы за голову и сбежал бы от нас прочь. Впрочем, разговор про Эдит Пиаф прошёл на удивление цивильно. Может, оттого, что был одним из первых серьезных наших спаррингов? Дмитрий взял тогда оправдательное слово и старался вести себя корректно.
НПВ
— Всем известно, что Пиаф была алкоголичкой. Нетрезвой походкой пробиралась к микрофону, путала слова… и это совсем не мешало ей доводить до сумасшествия толпы поклонников, великолепно играя с ними — а значит, сохранять трезвость ума. — Дмитрий на миг задумывается, а потом радостно выдаёт. — А что касается псевдоинтеллектуальности… Бывают же и красивые стилизации. Великолепные подражания. Вот, например, я где-то слышал отменную пародию на Евтушенко. Пошлую, правда. Хотите? — мы хотим, разумеется. Дмитрий встаёт, подтягивается, придает лицу невыносимо одухотворенное выражение и буквально стонет, всячески подчеркивая, что стихотворенье посвящено Ахмадулиной: — /Постель была расстелена,/И ты была растеряна,/Шептала громким шепотом,/Куда ты, милый, жопа там!/
Громко ржет Малой, отвлекшийся от телевизора, когда Дмитрий начал декламировать. Густо краснеет Валя, больше из-за недостойного поведения Малого, чем от Диминой пошлости. Хо-хо-хокает дама-собачка, кокетливо отмахиваясь. Дмитрий вопросительно глядит на меня.
— Хорошая пародия, — признаюсь честно. — Фишечная. Эта — фишечая, а то, что с Пиаф, — нет. Ты же сам юморист, ты же понимать должен…
— А я вот, кстати, вспомнил, настоящую цитату из Пиаф. — перебивает уже вошедший в раж рассказчика Дима. — Просили подлинников? Берите. Тем паче, что как раз про то, что нам предстоит. Пиаф говорила: «Момент, когда пьешь не для того, чтобы стало хорошо, а для того, чтобы не было плохо, наступает очень быстро»…
— Не хочу тебя огорчать, но она говорила не «пьешь», а «колешься», — смеюсь я, и сама уже недовольная своим всезнанием. — А в остальном, ты воспроизвел фразу верно. Порадовал… Колоться Эдит начала, между прочим, далеко не по своей воле. Такое может случиться с каждым. Она попала в автокатастрофу и чудом осталась жива. Врачи, сделав операцию, прописали ей на реабилитационный период морфий в качестве обезболивающего. Чтобы отказаться потом от наркотика, певице пришлось лечиться в клинике…
— Где ей, наверное, в качестве обезболивающего прописали кетамин, а чтобы избавиться от него, она лечилась уже в другой клинике и там подсела на ЛСД… — Зинаида решает завершить мой рассказ достойной шуткой. Вообще, я несколько перегибаю палку с биографиями интересных мне людей. Уже раза три ловила себя на том, что мои рассказы слушают просто из вежливости. Нужно будет постараться впредь следить за собой. «Впредь, если не поинтересуются — и не буду рассказывать», — думаю я, а Зинаида, тем временем, заканчивает мысль: — Так всю жизнь, бедняжка, от наркотика к наркотику переходила и из клиник не вылазила…
— Откуда такая осведомленность о разновидностях наркотиков? — наигранно поражаюсь.
Зинаида юмора не принимает, осекается, мрачнеет на миг, а потом несколько раз резко взмахивает веером, и смотрит на меня с насмешкою.
— Все мы — люди кабаре! — отвечает. И резко возвращается к прежней теме, — Глупости это все! «Пиаф, наркотики, алкоголизм…» — кривляясь, воспроизводит слышанное, — «В младенческом возрасте ослепла, потому что бабка — алкоголичка считала, что микробы боятся грязи, и потому ни разу Эдит не купала… А другая бабка — владелица публичного дома — якобы, забрала слепую девочку к себе на воспитание, и все ее работницы полюбили Эдит. И однажды отправились в церковь, устроили коллективное моление за здоровье малышки, и случилось чудо — к будущей покорительнице кабаре вернулось зрение». Ой, чего только про Пиаф не рассказывают! Откуда мы знаем, как было на самом деле? Или эта история с боксёром в двух часах…
Я вдруг понимаю, что Зинаида довольно много знает о судьбе Эдит Пиаф. А значит, наверняка, прекрасно разбирается в ее творчестве. Выходит, будто дама-собачка человек вежливый, а я — нет. Похоже, она действительно «раскусила» Дмитрия, но не акцентировала внимание на поддельности цитаты. Мне делается немного обидно. Зачем зря отстаиваю справедливость? Ведь все участники спора и так прекрасно знают правду, но желают временно поразвлечься ложью. Зачем, как дура, лезу ругаться?
— С чего мы взяли, что так и было? — продолжает, между тем, Зинаида, — Что газеты нарассказывали, в то и верим. А газеты пишут любой интригующий бред. Вот, кстати, явный пример. Я вчера купила местную газетенку… — Зинаида лезет в подхалатье, и я тут же думаю, что не удивлюсь, если изъяв оттуда все предметы, она окажется дамой стройной и миниатюрной. — Ну, точнее, не местную уже, а тамошнюю. Мы ж уже в другую Кацапетовку едем… Так вот, полюбуйтесь, какой бред пишут про нас!
Держась обеими руками за края газеты, Зинаида разворачивает ее в нашу сторону. Глядим на страницу с рекламой.
— Парикмахерская «Голгофа»! — хохочет Дмитрий, прочитав первое попашееся объявление. — Это ж надо так назваться! И слоган, смотрите, слоган: «Работа с головой!» Неплохо, между прочим. Не всякий киевлянин до такого додумается… Слушайте, я остаюсь жить в Краснограде — мне нравится это город. Ой! — Дмитрий, наконец, прочел нужный рекламный блок, — Вы заметили, вчера нас припарковали к платформе с надписью «место выгрузки радиоактивных грузов»… Я думал, к чему бы это, а теперь понимаю…
