Привычку надо воспринимать как привычку. Кроме того что Митико была влюблена в Цутому, отношения с Акиямой оставались прежними, а искусственные проявления любви со стороны Акиямы привели к преувеличению важности супружеских уз. Однако опасения непонятливого Цутому о перемене чувств Митико были напрасными.
Беспокойство бросило его в крайность — он погрузился в размышления о судьбе матери. Проблемы других заставили его выискивать подобные же проблемы у себя: «Я никогда не попаду в такое положение». Он захотел нарушить спокойствие Митико. Этот его взгляд временами заставлял Митико трепетать от ужаса.
Для несчастного Цутому пребывание под одной крышей с Митико постепенно стало нестерпимым.
Было выделено время для уроков с Юкико, и Цутому для подработки на летних каникулах стал чаще заходить в дом Оно. Посещения как бы сами собой удлинялись.
Он оставался после ужина, они втроем — с Оно и Томико — выносили стулья на лужайку и до наступления ночи вели разговоры о том о сём.
Оно нравился характер Цутому. Юноша молчаливо выслушивал дурацкие байки Оно. Оно решил в будущем принять Цутому в свою фирму. Особенно его привлекала собственная позиция покровителя, и Цутому спокойно этому подчинялся. Это-то особенно привлекло Оно.
Дела на мыловаренном заводе и финансовые проблемы, в последнее время ставшие острыми, на самом деле привлекли внимание Цутому. Его устройство на работу в фирму Оно входило и в планы Митико, молодые люди часто беседовали об этом. Цутому разговоры о его будущем были приятны, потому что давали возможность лишний раз вспоминать Митико.
Берега реки Ногава, расстилавшиеся перед ними, были тихи, пар, поднимавшийся от воды, смягчал свет, лившийся издалека. Уханье сов, вивших гнезда в аллее «Хакэ», вызывало у Цутому тоску. Сейчас Митико, наверное, болтает с Акиямой в этой аллее.
В небо, в стороне от «Хакэ», взвилось параллельно друг другу несколько снопов огней прожекторов, использовавшихся как сигнальные на ближайшем аэродроме. У глядевшего на них, не в силах оторваться, демобилизованного Цутому сердце было охвачено мукой. Он думал: «Доколе мне волноваться от любви, которой никто не хочет?» Цутому почувствовал в себе желание разорвать путы, которые его душили. «Если бы сейчас здесь возникла паника, похожая на испытанную мной в Бирме, тогда-то все эти бессильные люди, люди-куклы, не знали, что делать и как быть, и только я сумел бы найти выход из сложившейся ситуации».
Цутому чувствовал в своих мечтах бессилие перед реальностью, в которой нет устойчивости, но не мог не мечтать. Ему и не хотелось сдерживать этих грез, доставлявших ему столько приятных минут.
В последнее время лужайка была освещена наружным фонарем, поставленным Оно. Его давно собирались здесь установить, чтобы на лужайку залетали ночные бабочки и не заходили парочки с хлопчатобумажной фабрики. По ночам эти пары, взявшись за руки, часто приходили сидеть в темноте под ближайшими деревьями. Лампочки на поселковом столбе, стоящем на нижней дороге, сколько бы их ни вкручивали, все равно выворачивались влюбленными парочками.
Подоплека того, почему Оно поставил на лужайке фонарь, интересна, и он давал ей определение — «проказа», которая пошла со времен его работы торговым посредником по хлопку-сырцу, работы, заставившей Оно кое за что возненавидеть людей.
Парочки забирались во внутренний садик дома Оно через отверстие в ограде. Случалось, что звучавший поблизости шепот сменяли пропетые низкими голосами песенки.
Раньше Цутому принимал любовь такого рода. Его приход в «Хакэ» действительно был вызван пресыщением всем этим, но сейчас, напротив, он завидовал свободе влюбленных: «Тогда я не думал, что есть такая жестокая любовь. Быть может, стоит вернуться к прежней жизни?» Однако стоило ему только подумать об этом, как он понял, что ни за что не сможет расстаться с Митико.
Он начал ощущать новое очарование в кокетстве Томико, которую до этого находил неинтересной. Ему, мучившемуся отношениями с серьезной замужней женщиной, были приятны игнорирование Томико нравов обывателей и ее пренебрежение к мужу.
Томико всегда обращала внимание на отношение к ней Цутому, поэтому оказалась чувствительной и к этим изменениям в нем. Томико было понятно, почему Акияма перестал ходить к ней и болтать о супружеской измене. Это из-за того, что Акияма стал стеречь Митико, едва Томико обратила его внимание на существование в их доме Цутому, чем сильно осложнила положение юноши. Эта ситуация Томико понравилась, и ей захотелось сблизиться с Цутому. Кокетка тянулась за обстоятельствами, и обстоятельства заставляли, ее втягиваться в них.
Даже если Томико испытывала к Цутому чувство, походившее на любовь, то, скорее всего, оно заключалось в простом желании положить тяжелую голову юноши себе на колени. А Цутому именно это как раз и требовалось сейчас больше всего.
Когда Цутому глядел снизу вверх с мучительной юношеской робостью и гордостью, Томико была единственной, которая при этом могла думать: «Какой хорошенький!» Правда, Цутому ни разу так на Митико не посмотрел.
Для того чтобы приблизиться к Цутому, Томико не выбрала легкого пути, заключавшегося, например, в охлаждении его чувств к Митико. Она считала такой ход банальным, и кроме того, Томико довольно быстро поняла, что разговоры о Митико ранят ее гордость. Она чувствовала, что между Цутому и Митико существует нечто притягивающее их, и завидовала. Однажды вечером она захотела щегольнуть близостью с Цутому перед присутствовавшей на ужине Митико, главным образом именно из-за этого притягивающего «нечто».
Стоял лунный вечер. После того как Цутому посмотрел домашнее задание Юкико, как делал обычно, они вчетвером вместе с вернувшимся с завода Оно наслаждались прохладой вечера. В это время пришли супруги Акияма, одетые по-домашнему в летнее кимоно юката. Митико с того дня, когда услышала от Акиямы, что Томико говорила о Цутому, хоть в том и не было необходимости, старалась не встречаться с Томико, но, обеспокоенная тем, что в последнее время Цутому засиживается в доме Томико, пришла вместе с Акиямой.
Почти полная луна некоторое время пряталась в смешанном лесу на откосе, но скоро вышла вперед и осветила участок. На поле там и тут стояли низкие деревца, как островки, сулившие прохладу. За оградой и на заднем дворе, захваченном парочками с завода, слышались песенки и смеющиеся голоса.
Оно погасил фонарь. Все присутствовавшие заняли места на вынесенных в сад плетеных стульях. Когда пришли супруги Акияма, Цутому сидел рядом с Юкико по одну сторону, а по другую находилась Томико. Цутому стал рассказывать Юкико про Алису из «Зазеркалья». Он любил свою девятилетнюю ученицу, потому что девочка была единственным существом, искренно отвечавшим на любовь.
Разговор Акиямы и Оно в основном сосредоточился на обсуждении газетных статей.
Томико в этот вечер была особенно добра к дочери. Взяв девочку за руку, погладила ее по волосам, вставила несколько дополнительных пояснений к сказке, которую рассказывал Цутому. Ей было приятно изображать перед соперницей взаимную любовь, любовь между ней и Цутому.
Стрела попала в цель. Занимая место рядом с Томико, Митико почувствовала себя третьей лишней. Как и в то время, когда она не была уверена в своей любви к Цутому, к ней снова вернулась тревога, вызванная кокетством Томико.
Она впервые начала сожалеть о своей сдержанности, о том, что ограничивалась одними лишь выразительными взглядам, направленными на Цутому.
Она не могла поверить своим глазам. Юкико, схватив руки Цутому и Томико, сложила их на своей груди — что все это значило? Перед всеми, под этой яркой луной? Неужели близость стала для них такой естественной?
Томико, кокетливо улыбаясь, делала вид, что разглядывает Цутому. И затененное лицо Цутому, казалось, отвечает ей смехом. Возможно ли такое на самом деле?
Еще раньше ревность закралась в душу Акияме. Он увидел лицо Томико. Большие глаза, блестевшие при свете луны, глядели на него с превосходством. Он понял смысл выражения этих глаз. Томико насмехалась над ним.
Акияме было приятно думать, что Томико намеренно выставляет напоказ свою близость с Цутому, для того чтобы вызвать его ревность, но, к сожалению, ее поступки возбуждали в нем настоящую ревность. На мгновение его охватило опасение, а не придется ли ему провести всю свою жизнь вот так, ревнуя.
Лишь один Оно болтал без умолку. Акияма подумал, что именно в этом и заключается своего рода искусство быть мужем.
Вскоре Юкико захотелось спать, и она отправилась в спальню. Томико пошла вслед за ней. Из глубины дома зазвучал ее голос, читавший вслух книжку дочери.
Цутому замолчал. Митико показалось, что он весь обратился в слух. Этот интерес Цутому был для нее совершенно неожиданным.
