— Сейчас мы оба летим, — сказал он. — Разница лишь в том, что я ничего не чувствую.
— Здорово! — прокричала Сесилия. — Ангельски здорово!
После того как Сесилия выехала на равнину, она повалилась в пушистый снег, и оба они захохотали.
Девочка встала и указала на ельник:
— Там идёт хорошая лыжня на Равнеколлен. А оттуда чудесный вид на всю долину.
Мгновение Ариэль мерил её взглядом, но только мгновение.
— А ты сможешь туда дойти?
Однако Сесилия уже вовсю бежала на лыжах.
— Как раз сейчас я чувствую себя сильной, как бык! — радовалась она.
Девочка встала на глубокую лыжню, а Ариэль порхал вокруг нее как летающая собака на воскресной прогулке — то справа, то слева. Иногда он даже бежал.
— Не холодно ступать на снег босыми ногами? — спросила Сесилия.
Он снисходительно вздохнул:
— Опять начнём с самого начала?
Сесилия засмеялась:
— Просто на тебя так странно смотреть. А ты знал, что есть такие факиры, которые умеют отключать у себя все чувства, так что они не мёрзнут и не обжигаются? Они даже могут спать на гвоздях.
Он кивнул:
— Мы бываем в Индии так же часто, как и в Норвегии.
Они двигались по лесу, где лыжня петляла между близко стоящими деревьями. Иногда Ариэль срезал путь и пролетал прямо сквозь них. Один раз он промчался сквозь густые заросли кустарника. Кустарник был для него как сгусток тумана.
На последний перед Равнеколленом холм Сесилии пришлось подниматься ёлочкой, чтобы не упасть. Скоро они уже стояли на маленькой вершине. Здесь не было деревьев. Сесилия подняла одну лыжную палку и указала на замёрзший пейзаж, купавшийся в синеватом лунном свете.
— Когда я была маленькой, я думала, что это крыша мира, — сказала она. — И когда бабушка рассказывала про Одина, сидящего на своём троне и разглядывающего мир, я представляла, что он сидит именно здесь. Ты, наверное, слышал о двух его воронах?
Ариэль кивнул:
— Хугин и Мунин. Это значит «мысль» и «память».
— Бабушка тоже так сказала. Потому что он некоторым образом отправлял в мир свои мысли и душу.
Ариэль снова кивнул. А потом сказал нечто удивительное:
— Ты, возможно, помнишь, что мы говорили о внутреннем зрении, которое есть у всех людей и которое имеет особенно важное значение для тех, кто слеп. Оно тоже состоит из мысли и души. Так что Хугин и Мунин были внутренним зрением Одина.
Сесилия открыла рот от удивления. Как это она не подумала об этом раньше?
Ангел Ариэль продолжал:
— Бог всеведущ. Он даже может находиться в нескольких местах одновременно. Один этого не мог, но зато у него были два ворона. Таким образом, он тоже был всеведущим.
Сесилия снова подняла лыжную палку и указала на долину.
— Ты видишь все эти хутора? — спросила она. — Я знаю жителей почти каждого дома. А вон там находится школа… белая полоска, пересекающая долину, — это река. Она называется Лэира. Марианна живёт вон в том жёлтом доме на другом берегу.
— Я знаю, Сесилия.
— А внизу слева можно различить огни Клёфты, а гора вон там называется Хексебергосен. Йессхейм — в противоположной стороне.
Ариэль кивнул:
— Я всё это знаю.
— Внизу виден наш амбар. А ещё позади большого дерева с фонариками можно разглядеть наш дом. Окно на втором этаже слева — моё.
— Я входил к тебе через это окно много раз, — сказал Ариэль.
Он поднялся в воздух на четверть метра над поверхностью холма, чтобы во время разговора смотреть Сесилии в глаза. Его сине-зелёные сапфировые глаза блестели в лунном свете. Он сказал:
— Если бы сейчас ты стояла там внизу, у своего окошка, и смотрела в сторону Равнеколлена, ты бы увидела нас на этой вершине. И мы могли бы помахать тебе.
Сесилия от удивления прикрыла рот рукой: сказано как-то загадочно. Она знала: что-то здесь было не так, но никак не могла понять, что именно. Она заметила:
— Папа может в любой момент заглянуть ко мне в комнату, чтобы посмотреть, сплю ли я. Если он войдёт сейчас, он будет в шоке. «Ой-ой-ой, — сказал бы он. — Птичка упорхнула из клетки!»
— Хочешь, я посмотрю, спит ли папа?
— А ты можешь?
Ариэль на некоторое время исчез, и Сесилия стояла совершенно одна между небом и землёй. Несколько секунд ей казалось, что она потеряла брата-близнеца. И вот он снова возник рядом с ней.
— Они оба спят, — заверил он. — Мама лежит, склонив голову папе на плечо. Они поставили будильник на полчетвёртого.
Сесилия вздохнула с облегчением. Она снова показала на долину.
— Никогда не понимала, как луне удаётся давать так много света.
— Это потому, что вокруг повсюду — темно. Когда свет пробивается сквозь тьму, то ни один лучик не пропадает по дороге.
— Но луна ведь сама по себе не светит, — возразила Сесилия. — Это же просто зеркало, отражающее солнечный свет.
Ариэль торжественно кивнул:
— Вообще-то и солнце не светит само по себе. Это зеркало, отражающее свет Бога.
— Это правда?
— Не могу же я, стоя пред ликом Божьим, дурачить тебя.
— Нет… Я просто никогда не думала, что солнце отражает свет Бога точно так же, как луна отражает свет солнца.
Сесилия оперлась на палки и опустила глаза вниз. Когда она вновь подняла взгляд, Ариэль переместился. Он парил в нескольких десятках сантиметров над холмом прямо перед ней. Он сказал:
— И ты отражаешь свой свет от Бога, Сесилия. Ты тоже Божественное зеркало. Потому что чем бы ты была без солнца, и чем бы было солнце без Бога?
Сесилия широко улыбнулась:
— Тогда я была бы маленькой луной.
— А вот сейчас на меня падает твой свет.
— Ты говоришь так странно. Всё это звучит настолько торжественно, что у меня по спине бегут мурашки.
Ангел Ариэль кивнул:
— Когда мы говорим о небесной славе, всегда бывает немного торжественно.
— Теперь-то ты расскажешь о небесах?
— Я уже рассказываю.
Он поднял глаза к небосводу. Луна светила так ярко, что только несколько звёздочек были едва различимы в ночи.
— Прежде всего ты должна понять, что ты уже на небесах, — сказал он.
— Вот это небеса?
Ангел Ариэль кивнул:
— А где же мы по-твоему? Земля — это маленькая пылинка в огромном космосе.
— Мне подобное никогда не приходило в голову.
— Это Небесная Земля, Сесилия. Это Эдемский сад, где живут люди. Ангелы живут и во всех других местах.
— Ты имеешь в виду, во Вселенной?
— Или в космосе, но это одно и то же.
Сесилия снова оперлась на палки, опустила голову и уставилась на снег.
— Загадочно, — сказала она. — Очень загадочно.
Когда девочка вновь подняла глаза, Ариэль смотрел на неё с вызовом.
— Лично я думаю, что это очень легко понять.
Сесилия расстроенно покачала головой.
— Мне всегда было интересно, где находятся небеса, — сказала она. — Ни один космонавт не видел даже признаков Бога или ангелов.
— Ни один исследователь мозга не видел даже признаков мысли. И нет такого исследователя снов, который мог бы увидеть сон другого человека. Но это не означает, что в головах людей нет мыслей или сновидений. Правда?
— Разумеется…
— К тому же никто не видел тебя на огромном пляже, когда ты вернулась туда во сне. Об этом мы говорили уже много раз.
— Ты хочешь сказать, что космос кишмя кишит ангелами?
— Да, можно и так сказать. Ты ведь не думаешь, что Бог создал Вселенную такой большой безо всякой причины? Поскольку мы не можем ни замёрзнуть, ни обжечься, мы можем находиться абсолютно на всех небесных телах. Ведь только здесь, на Земле, температура подходит для обитания людей из плоти и крови. Во всех других местах вам было бы или слишком жарко, или слишком холодно. Если бы Земля находилась чуть-чуть ближе к Солнцу, жить здесь было бы невыносимо для человеческой плоти и человеческой крови. А находись она чуть-чуть ближе к Плутону, вы бы замёрзли и превратились в ледяные скульптуры.
Ангел слегка пританцовывал в воздухе, но вскоре снова оказался на полметра выше поверхности холма прямо перед Сесилией.
— Ты был на Луне? — спросила она.
Он тут же ответил:
— Там я занимаюсь балетом.
— На Луне?
Ариэль кивнул:
— Было очень забавно, когда там появились первые люди. Нас была целая компания, понимаешь? Но ни Армстронг, ни другие космонавты не могли нас видеть. Они думали, что совершенно одни. И страшно гордились, потому что думали, будто первыми побывали на Луне… Знаешь, что сказал Армстронг, когда вышел из корабля на поверхность Луны?
— «Маленький шаг для меня, огромный шаг для всего человечества», — ответила Сесилия.
— Именно!
Девочке стало немного обидно за всё человечество: ей не понравилось, что ангелы шпионили за первыми космонавтами, которые думали, будто они совершенно одни на Луне. Она сказала:
