– Он спутал меня с покойным братом, – лениво возразил князь. – Изволь, смотри.
Дворецкий проводил Вирского в кабинет. Через час он вернулся. Глаза его горели. В руках он держал черный фолиант.
– Мы с вашим родственником не оговорили размер моего гонорара. Я оставил его на ваше усмотрение. В деньгах я не нуждаюсь, но если бы в случае успешной демонстрации моего искусства я получил бы в качестве вознаграждения эту книгу…
– Изволь, – отвечал князь. – Но боюсь, что твоим вознаграждением будут твои помятые бока.
В это время в гостиную вошла Ольга Павловна. Она была бледна и дрожала. Было видно, каких внутренних сомнений и нравственных мук стоил ей этот поступок. Но не это беспокоило князя. Он о чем-то перешептывался с кучером.
– Никак нет-с! – докладывал кучер. – Никто не видел-с!
– Вот девственница, чернокнижник! – громко произнес князь по-французски. – С этой минуты твою душу ничто не спасет!
– Подумайте о своей душе, – холодно отвечал Вирский.
Он подошел к девушке и взял ее за руку. Рука была холодна как лед. Вирский заглянул в глаза Ольге Павловне, и они сперва расширились от ужаса, но тотчас закрылись спокойно, как во время глубокого сна. Она упала без чувств в руки Вирского. Потом ее тело дрогнуло и изогнулось в судороге, словно пронзенное электрическим током. Содрогания повторились несколько раз. Когда конвульсии кончились, Ольга Павловна твердо встала на ноги и подошла к князю. При виде ее бледного лица, озаренного неземным вдохновением, Талдыкин в ужасе бросился из гостиной. Князь оставался на месте и внешне был спокоен.
– Ты хотел говорить со мной, Сережа? – глухим старческим голосом заговорила девушка. – Я пред тобой.
Девицы на диване завизжали, но после короткого огненного взгляда, брошенного магом, обмерли.
– Я не боюсь тебя, старый хрыч! – крикнул князь. – Я единственный, кто не боялся тебя при жизни, не думаешь ли ты, что испугаюсь тебя мертвого? Ступай назад – в могилу!
– Я не пугать тебя пришел, – смиренно отвечал старый князь. – Я давно тебя простил. И мать, которую ты первой свел в гроб, простила тебя. Я сам хотел с тобою говорить.
– Чего ты хочешь?
– Доверь управление имением нашему родственнику графу Б. Сделай это немедля! Времени осталось совсем мало…
– Пошел к черту! – сказал Сергей Львович.
– Сереженька… – в голосе старого князя не было обиды, он был мягче прежнего. – Ты не можешь знать, что с тобой произойдет…
Внезапно Вирский шагнул к Ольге и взял ее за плечи.
– Что такое! – воскликнул князь. – Зачем ты остановил его?!
– Душа не может долго находиться в чужом теле, – объяснил Вирский. – Это небезопасно для души, которая его временно покинула. Она может не вернуться назад. Посмотрите, что стало с девушкой, она почти мертва.
На лице князя промелькнула тень раскаяния.
– Вы довольны, князь? – насмешливо спросил Вирский. – Книга моя?
– Пошел прочь, колдун! – взорвался Чернолусский. Выражение его лица стало свирепым. – Алешка! Заплати ему… сколько-нибудь. И прикажи кучеру отвезти его чародейство куда его душе угодно, хоть к дьяволу!
– Ты еще пожалеешь о своих словах! – прошептал Вирский.
Чернолусский схватил лежавший на столе револьвер и, наведя на лоб Вирского, нажал на спусковой крючок.
Осечка! Не говоря ни слова, маг взял из рук уже стоявшего рядом дворецкого плащ с цилиндром и не спеша вышел из гостиной. Иванов побежал за ним. Вдруг раздался женский крик. Это Ольга Павловна, осознав весь позор своего положения, закричала и бросилась к дверям. Князь хотел остановить ее, но почувствовал, что не в силах пошевелить рукой. Вернувшийся Иванов с удивлением спросил князя, что здесь произошло.
– Догони ее! – закричал Чернолусский…
Обыск в доме не дал результатов. Взялись за служебные постройки. Капитан-исправник предложил начать с дальнего сарая возле пересохшего пруда.
– Не думает ли господин Бубенцов, что я спрятал девушку в навозном сарае? – с издевкой спросил Чернолусский. – Это было бы не по-джентльменски.
Вдруг общее внимание обратилось на дворецкого. С ним происходило что-то странное. Он был бледен и мелко дрожал, как осина на ветру. Бубенцов подскочил к нему:
– Ты что-то знаешь, старик?
– Ничего-с…
– Он что-то знает, но скрывает от нас!
– Ничего-с…
Князь с изумлением рассматривал старого слугу.
– Егорыч! Если ты что-то знаешь, говори…
– Ничего-с…
– Я приказываю тебе…
– Федор Терентьевич! – завопил Бубенцов. – Прикажите ему молчать! Я и не кончал университета, но и я хорошо знаю, что до выяснения дела нельзя позволять подозреваемым общаться друг с другом!
– Сами бы помолчали… – с досадой отвечал Курослепов.
Ворота риги оказались заперты на новый замок.
– Не кажется ли вам странным, – сказал Бубенцов, – что брошенный сарай так заботливо охраняется?
Трясущимися руками дворецкий достал ключи и отпер ворота. Сунувшийся в сарай первым Бубенцов тотчас выскочил. Из темноты сарая, глухо ворча и скаля желтые зубы, медленно вышла волчица. С ее морды сочилась кровавая пена, перемешанная с древесными опилками. Зверюга вертелась на месте, поджав хвост и вздыбив шерсть. Несколько раз угрожающе клацнула зубами и затем, убедившись, что ее боятся преследовать, не спеша потрусила в поле.
– О, черт! – опомнился Бубенцов, выхватил револьвер и несколько раз выстрелил. От волнения он промазал. Серой молнией волчица метнулась в мокрый осенний бурьян и там затаилась.
– Умное животное! – с невольным восхищением сказал старый урядник. – Обратите внимание, господа! Не убегает, а прячется. Так в нее попасть труднее.
Сергей Львович вдруг захохотал.
– Что, господа сыщики! Нашли девицу? Не правда ли, хороша? А ты, Егорыч, старый плут! Как ловко ты всех нас разыграл! Этого зверя, господа, я от Ревича привез. Хотел из нее чучело сделать. Егорыч запер ее в сарай, а мне не сказал.
– Прикажете осмотреть ригу? – спросил следователя урядник.
– Делай что положено, – буркнул Курослепов.
Урядник вошел в сарай, наполненный перепревшей и кисло пахнувшей соломой, но вскоре вернулся с построжевшим лицом.
– Мы недаром сюда пришли, господа!
Исправник со следователем кинулись внутрь. Лесничий на ослабевших ногах последовал за ними. В темном углу, возле полуразвалившейся печки, сложенной из дикого камня, прикрытое почерневшей соломой, белело женское тело, в котором лесничий тотчас опознал свою единственную дочь. У Ольги Павловны было аккуратно перерезано горло.
Коготок увяз, всей птичке пропасть
С Половинкиным происходило что-то странное… Барский уже пожалел о том, что дал ему эту книгу. Юноша был страшно взволнован. Лицо его покрылось красными пятнами, а кисти обеих рук, сжимавшие тоненькую брошюру, наоборот, побелели от напряжения.
– Что с вами, друг мой? – осторожно спросил Лев Сергеевич.
– Кажется, вы предлагали выпить водки… – глухо ответил Половинкин, не глядя в его сторону.
Упрашивать Барского было не нужно. Через минуту в руке юноши был пластиковый стакан со «Смирновской». Он опрокинул его залпом, точно стакан воды, и, отказавшись от нехитрой закуски, вновь погрузился в чтение. Барский хмыкнул, пожал плечами и, сильно сморщившись, выпил свою порцию…
– Федор Терентьевич, батюшка! Отпустите Сергея Львовича! Это я ее зарезал!
– Что ты несешь, болван! – сквозь зубы процедил князь, как-то странно глядя на своего дворецкого. – Кого ты можешь зарезать, старый таракан!
Затем князь долго молчал, опустил свою кудрявую голову.
– Довольно, Федя! Не мучай старика. Ольгу Павловну зарезал я.
– Эвон как вышло, – молвил старый урядник, перекрестившись.
Повторный, более тщательный обыск в доме князя оказался успешнее. В кабинете среди груды почерневших от времени и сырости книг нашли стальной стилет английского производства со следами запекшейся крови.
– Это ваша вещь? – официальным тоном спросил Курослепов.
– Вот он где… – равнодушно отозвался князь.
Курослепов приказал всем выйти. Он вновь хотел поговорить с князем наедине.
– Вспоминай, Серж! – говорил он Чернолусскому, с обреченным видом сидевшему в кресле за письменным столом. – Это очень важно для тебя! Одно дело – хладнокровное убийство. И совсем другое – поступок, совершенный под влиянием минуты. Может быть, ты схватил стилет в бешенстве, желая догнать мага? Ты сказал, что стрелял в него, что вышла осечка…
– Не помню, – отвечал Чернолусский. – Я был пьян, и в меня точно бес вселился. Я бегал по парку, куда-то падал. Впрочем, не помню…
– Ты помнишь, как ты увидел Олю?
– Не мучай меня! – попросил князь.
Курослепов с грустью посмотрел на него:
– Бедный Серж! Я предупреждал тебя. Эти «Вавилоны»! Книги! Откуда в тебе, наследнике древнего дворянского рода, нездоровая страсть к эффектам, к декадентщине? Я понимаю – Иванов. Он тупица, невежда, мошенник. Но ты! Мы оба с тобой не веруем в Бога. Но есть игры, в которые нельзя играть, Серж!
