– Именно, – Макар кивает, а возможно, просто так, от бешенства трясет головой, – именно! В караоке! Сидели рядом с жирными ублюдками из Пенсионного фонда и пели хором «Миллион алых роз».
– Да ты что?!
– «Миллион алых роз», «Мадам Брошкина», короче, весь этот атомный репертуар Пугачевой… И после такого она меня бросила… Сказала, что не видит больше смысла встречаться…
– Я удивлен, – говорю я и заказываю подошедшей девочке суп-пюре из шпината (жуткая дрянь, но я на диете).
– А хули тут удивляться? – реагирует мой друг, быстро, словно строчит из пулемета, да, похоже, его рот не закрывается вообще ни на минуту, как под порядочной дозой фенамина. – Ничего такого удивительного. Денег у нее до хуя, вот и бесится с жиру. Все богачки сходят с ума, все они давно потерялись в этом мире. Вот будь она простой разведенкой, каким-нибудь занюханным менеджером среднего звена, в возрасте под соракет! Она бы держалась за мужика, как за спасательный круг! Кому бы она, на хуй, была нужна?
– Никому, – соглашаюсь я.
– Именно. Сидела бы по выходным дома, смотрела телек и дрочила бы на Безрукова в роли Есенина, вот и все. Ну, изредка нарезалась бы дешевым шампанским, типа «Новый Свет», да трахалась бы с начальником IT-отдела на унылых корпоративных праздниках. Никаких тебе пансионатов «Бор», Санкт-Морица или уикэндов на СПА-курортах в Тоскане! Никакого «Кристалла»! Никакой черной чилийской щуки! Никаких тебе, в конце-то концов, танцоров из «Красной Шапочки»!
– То есть?
– Никаких стриптизеров, я говорю!
– А что, Жанна трахала стриптизеров? – оживляюсь я.
Макар не слышит вопроса, он смотрит в одну точку и все парит меня и парит.
– Не было бы у нее этих денег, какая тогда, спрашивается, в пизду, шопинг-терапия? Какой массаж камнями? А новый Range Rover Sport?!
А пилатес?! А ежедневные посиделки в этих новиковских харчевнях? – Он мрачно обводит зал ресторана воспаленными глазами, делает неопределенный жест и продолжает: – Вино по две сотни за пузырь, севиче из тунца, блядь, черная икра банками и, мать их, целые тазы устриц! Бога они забыли, папу своего. Хоть бы раз, в воскресный день, да на Пасху хоть, на Рождество, в церковь зашла, грехи бы свои отмаливать…
– Так она трахала стриптизеров? – снова спрашиваю я.
– Какая там церковь! Сидеть в ресторане и жрать. Поглощать, поглощать, поглощать! Целые тонны устриц самого гигантского размера!
– Спала со стриптизерами?
– Мраморная говядина мехсекциями!
– Покупала себе мальчиков в женских клубах?
– Хамон, трюфеля, ризотто из каракатицы…
– И часто? В смысле, часто она так развлекалась?
– Она же забыла, что существует простая еда, что такое «селедка под шубой» и «макароны по-флотски» не могла вспомнить!
– Так она трахала стриптизеров? – не отстаю я.
– Не важно!
– Мне интересно. Трахала или нет?
– Ну да, да, да, а что тут такого? – наконец, Макар, взрываясь, отвечает на мой вопрос. – Что за тема, ведь все богатые телки их имеют время от времени!
Я пожимаю плечами, качаю головой с сомнением.
– Ну чего ты все кривишься, интеллигент сраный? – взвивается Макар. – Твоя что ли, думаешь, не устраивает оргии? Ебаные девичники?
– Вообще-то думаю, что нет. Думаю, ей нужен несколько иной сексуальный опыт.
– Ну ты и мудак! Ты себя послушай, откуда такой только нарисовался на мою голову, аристократ сраный! «Сексуальный опыт»! Где ты это вычитал, мудила? В жизни этот самый опыт нормальными взрослыми людьми зовется просто поебками, так? Грязными блядскими поебками, понял? У твоей суки что, несколько поколений аристократии за спиной и родовой замок в Уэльсе, с охотничьими собаками, маразматичным дворецким и портретом любимого прадедушки, убитого, хуй знает когда, к примеру, при Ватерлоо? Они же все, эти миллионерши, кто они такие на самом деле?
– Кто?
– Да обычные провинциальные тетки, доярки свинарные, дочки из пролетарских советских семей, отец там шоферил, к примеру, и пил по-черному или хуярил винт, пиздил маманю, а та блядовала с местным участковым и доченьку тому же учила. Подкладывала под мусоров, догоняешь? Да они же все прожженные торговки, в застойном социалистическом прошлом заведовали бы универмагами, банями, столами заказов, втыкаешь? Эти твари, проститутки рублевские, по цинизму давно перещеголяли своих муженьков, пузатых олигархов. И, в конце концов, что такого в том, чтобы трахать стриптизеров? Они для того и нужны. Их все ебут. А вот бога позабыть, это и вправду грех. Ну, а трахать стриптизеров… Да что с того?
– Да ничего, так… разврат какой-то, – развожу я руками.
– Хуйня, – Макар произносит это слово так громко, что охранник снова поворачивается в нашу сторону, – хуйня. Простонародный разврат – первобытная штука, вот на Руси бабы парились с мужиками и не срамились, кто кого пялил, муж женушку или соседку, а то и соседа обрабатывал, особо-то не напрягались. Вообще, народ находит забытье в трех вещах. Знаешь, в каких? В ебле, религии и выпивке, это, считай, три столпа народного спокойствия! Да ты обратись к истории, что во всем этом страшного, ну ебля, простая ебля за деньги, кто чем может, тем и торгует, некоторые нефтью и газом, а некоторые хуем и жопой, разницы ноль, только от нефти лавэ побольше, а так ничего грязного в этом нет. Ну, ебля, трахалово, проституция, ну, оргия, подумаешь!
– Так ты трахал их вместе с ней! – неожиданно догоняю я.
– Слушай! – совсем уж взрывается Макар. – В конце концов, что тебе до всего этого?! Я же не лезу к тебе в кровать, не осуждаю тебя, когда ты втихую от Вероники берешь себе на ее же денежки элитную блядь и развлекаешься. Это твое личное дело, вот так. Я хоть и погряз в разврате, как и большинство, но в отличие от всех вас, потерявшихся, во всяком случае каждое воскресенье хожу в храм, ставлю свечки, читаю Святое Писание и через это очищаюсь, хоть самую малость, но стремлюсь. И позвал я тебя не для того, чтоб ты мне морали тут зачитывал, я тебе сам какую угодно моралитэ прочту, приживалка ты мужская, а позвал я тебя, уродец, потому что мне хуево, понимаешь, я не знаю, что теперь делать, эта сука кинула меня, всего с двумя штуками оставила. Такой период, я почти все деньги слил, ну погулял немного, новый агрегат прикупил, туда-сюда, сам знаешь. Теперь вот даже ума не приложу, как сведу концы с концами. Скоро конец месяца, надо платить за квартиру…
– А сколько за нее платить-то надо?
– Почти двушку и надо…
– Ого!
– Слушай, мне ж не шестнадцать лет, чтоб в общежитии тусоваться, мне хоть минимальные удобства нужны. Да ты на себя посмотри…
Он внезапно осекается, немного успокаивается, перестает дрожать и достает сигарету.
– Вот видишь, – говорит он, – даже закурил снова.
– Ну, – я не нахожу в себе сил промолчать, – по-моему ты всегда курил…
– Ты ебанулся, да? – Макар даже вскакивает со стула, но тут же плюхается обратно, расплескивая при этом чай. – Когда? Когда я курил? Одну-две сигареты, да и то только если бухал.
– Так ты и бухал…
– Опять за старое! Когда? Я не пью уже лет десять! Ну когда я последний раз нажрался, припоминаешь?
– Ну, вот хотя бы, ты сам говоришь, что, типа, погулял.
– А, – Макар машет рукой, – это же так, эпизод, не система. Не считается. И вообще, не усложняй, ладно? Ты мне посоветуй лучше, как мне быть, я же тебя затем и вытащил, ты, главное, скажи, что теперь делать-то?
– Черт его знает, – говорю я неопределенно, – невесело как-то все получается.
– Не то слово, – устало соглашается Макар. Он как-то сникает, обмякает весь, перестает тараторить. – Мне уже тридцать два, – говорит он, – старость не за горами. Пора бы уже устаканиться в жизни, найти себе дело, бабу, семью. Квартиру вот надо бы купить.
– Так отложил бы денег, – говорю я просто для того, чтобы не молчать и не выглядеть безучастным. – Зачем ты, к примеру, столько денег на новую машину слил? У тебя была вполне приемлемая тачка. А эти лавэ мог бы вполне на квартиру потратить. Оформил бы ипотеку и…
– Это у меня, значит, приемлемая тачка была? – снова взрывается Макар. – То есть «Субару» WRX две тысячи второго года ты называешь приемлемым? Ты сам-то на чем ездишь? У тебя же две машины, икс-пятая, нет, ты прикинь! Икс-пятая и мини-купер! А я, значит, должен на помойке кататься? Да, я надеялся, что Жанна поможет.
Я вообще думал, что с Жанной у меня все серьезно, надолго, может быть, думал я, мы распишемся рано или поздно. Ведь я ее устраивал во всех отношениях, ей нужен был такой, как я, настоящий мужик, не слюнтяй, спортивный и жесткий, вот, понимаешь?
– Я тоже думал об этом.
– В смысле? – он удивляется.
– Ну, не в смысле, что я тоже жесткий, а про возраст…
– Тебе-то что? – перебивает меня Макар, – ты ведь у своей Вероники, как у Христа за пазухой.
