Журнал «Юный пролетарий» просуществовал недолго. Вышло всего несколько номеров. Жизнь требовала более оперативного общения с молодежью, освещения новых серьезных задач. Губком КСМУ поручает Светлову, своему «полпреду» в печати, организовать молодежные страницы в газете «Звезда». Светлов был не одинок, как раз в это время с первыми своими литературными опытами пришли к нему двое ребят с Алекеандровской улицы – тоненький, с густой черной шевелюрой Михаил Голодный и невысокий, широкоплечий Саша Ясный.
Комсомольский литературный отряд Екатеринослава рос, множился.
Работая в отделе печати губкома КСМУ, Светлов много писал. Стихи его появляются не только в местных изданиях, но и в Харькове, тогда столице Украины, в журнале «Юный коммунар», органе ЦК КСМУ. Темы его стихов весьма разнообразны, – здесь и пафос пролетарской революции, и лирика, и раздумья о людях, и проникнутые чувством классовой солидарности строки о бесправном положении рабочей молодежи в капиталистических странах:
Где же Джону с двумя руками
По двенадцать часов в день?
Имя Светлова неразрывно связано с рождением одной из первых в стране комсомольских газет – «Грядущей смены», органа Екатеринославского губкома комсомола.
Июль 1921 года ознаменовался важным в истории революционного юношеского движения событием – созывом в Москве Второго конгресса Коммунистического Интернационала молодежи. К открытию всемирного молодежного форума губком приурочил и выпуск газеты, созданной по решению Центрального Комитета партии.
Дело это поручили нескольким товарищам, среди которых был и Светлов. К тому времени он уже, что называется, набил руку на выпуске молодежных страниц в газете «Звезда» и в комсомольской среде стяжал славу опытного редактора.
Выходу первого номера «Грядущей смены» предшествовали родовые муки: трудно было с бумагой, как на грех, выключили электроэнергию. Выручили добровольцы – они пришли и стали вертеть вручную колесо печатной машины.
24 июля газета увидела свет.
Ближайшим помощником Светлова в 1922 году становится Саша Ясный. К этому времени он уже успел побывать на продработе на Подолии, принял боевое крещение в вооруженных стычках с кулацкими бандами. Теперь, под началом Михаила Светлова, он становится заправским газетчиком.
Редакция «Грядущей смены» расположилась в мансарде трехэтажного дома на Садовой улице, 4. Здесь работали, здесь же спали. В этом доме помещался и губком КСМУ. Сюда приезжали сельские комсомольцы из уездов, молодые шахтеры возрождающегося Криворожья; прибывали демобилизованные красноармейцы, моряки, червонные казаки из легендарного корпуса «залiзного лицаря» – Примакова, котовцы. В шинелях их еще сохранялся пороховой запах гражданской войны.
Ничем не отличался от них и редактор газеты Михаил Светлов – та же серая шинель, такая же военная гимнастерка, обмотки и красноармейская фуражка.
Читатели полюбили свою газету, видели в ней друга и советчика, оказывали ей посильную помощь. Об этом свидетельствует заметка, напечатанная в одном из номеров, в мае 1922 года:
«Этот номер «Грядущей смены» немного опоздал. Просто не было средств. В воскресенье, 28-го, комсомольцы устроили воскресник. Всего работало 252 человека и заработали 553 миллиона 336 тысяч рублей. Теперь (…) есть возможность выпустить газету…»
Редакция выпускала не только газету, но и брошюры, памятки, лозунги к революционным праздникам. А однажды заведующая политпросветотделом губкома, миловидная круглолицая Маша Гольдберг, заставила поэтов взяться за новый «жанр».
– Ребята! Надо написать политсуд над дезертиром всевобуча! (Так называлась система военного обучения допризывников.)
Срок был дан короткий. Светлов и Ясный трудились напролет день и ночь. К утру политсуд был готов. Роли обвинителя, защитника, членов суда – все было написано ярко и живо. Убедительно и обоснованно звучал приговор.
«Премьера» политеуда состоялась в комсомольской ячейке паровозного депо станции Екатеринослав. Она прошла с успехом и была повторена на других предприятиях. За первым политеудом последовало еще несколько – антирелигиозные и пр.
Летом 1922 года работники губкома поселяются коммуной в 1-м Доме Советов. Поэтам отвели комнату на третьем этаже. Здесь же поместился завотделом губкома Гриша Овчаров, статный парень с черными усами, будущий литературный критик. В тесноте, да не в обиде. Одна койка на четверых. Спали на полу – совсем как в первом действии пьесы «Двадцать лет спустя». Только не было рояля и большой вешалки с перекладиной наверху.
Работая в газете, выполняя различные поручения губкома, Светлов продолжал писать стихи, делал поэтические «заготовки», обдумывал план будущей книжки. Одной из первых ласточек, оповещавших о наступлении весны комсомольской поэзии на Украине, явилась книжка Михаила Голодного «Сваи». К тому времени он уже стал харьковчанином. Светлов съездил в столицу республики, побывал в ЦК КСМУ, договорился об издании сборника своих стихов.
В 1923 году на книжных полках заняла свое место первая книга стихов Светлова – «Рельсы». А вскоре он и совсем переехал в Харьков, где заведовал литотделом журнала «Юный коммунар» и сотрудничал в журнале «Студент революции».
Я встретился с ним в солнечный октябрьский день на Мироносицкой улице, возле дома ЦК. За крепким рукопожатием последовали вопросы о родном городе, о друзьях и, как всегда, вопрос:
– Пишешь?
Я прочел стихотворение о червонном казаке. Одобрил.
– Давай напечатаю в «Юном коммунаре».
Однако, переехав в Харьков, Светлов так и не стал харьковчанином – он часто наезжал в Екатеринослав. В Харькове он принимал участие в составлении хрестоматии для школ ФЗУ – «Освобожденный труд». В Екатеринославе, в комнатке комсомольской коммуны, редактирует стихи А. Ясного, помогает ему подготовить к печати книгу «Каменья». Когда книга была готова, Светлов сам повез ее в Харьков и рекомендовал издательству ЦК КСМУ. Вскоре в поэтической рубрике появляется первый сборник стихов Александра Ясного.
Светлов в родном городе желанный гость. Он выступает в клубе «Юный пролетарий», в губпартшколе, на рабфаке Горного института. Вечера многолюдные и по-молодому шумные. Здесь Светлов впервые предстал перед нами как человек, чувствующий себя на эстраде в родной стихии. Все в той же шинели, словно приросшей к его плечам, расхаживал он по сцене и обрушивал громы и молнии на головы эстетствующих поэтов. Он рассказывал о становлении литературы Великого Октября, о ее комсомольском авангарде во главе с Безыменским и Жаровым.
В мае 1923 года Светлов приезжает в Екатеринослав вместе с Михаилом Голодным. Им предстоит разлука не только с родным городом, но и с Харьковом. Их тепло встретил и дружески беседовал с ними секретарь губкома КСМУ Василий Каменский (впоследствии поэт даст эту фамилию героям пьес «Двадцать лет спустя», братьям Налево и Направо). В. Каменский был всего на несколько лет старше Светлова и Голодного, но человек уже бывалый – металлург, красногвардеец, коммунист, авторитетный комсомольский вожак. Он советует поэтам учиться. Да и как могло быть иначе – В. Каменский сам пишет рассказы и статьи и знает, как трудно писать, не овладев знаниями.
И вот все трое – Светлов, Голодный и Ясный – с путевкой Екатеринославского губкома комсомола уезжают на учебу в Москву. Светлов становится студентом рабфака имени Покровского при Московском государственном университете.
ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК «ЗДОРОВО, СТАРИК!». Иван Рахилло
– Здорово, старик!
Это дружеская форма нашего комсомольского приветствия. «Здорово, старик, как поживает старуха?» – так мы приветствуем друг друга более сорока лет. Полвека. Так приветствовал нас Светлов.
– А теперь некоторые молодые не считают нужным с нами даже здороваться,- огорченно покачивает он головой.
– А между прочим в издательстве «Молодая гвардия» шел разговор об издании альманаха, посвященного сорокалетнему юбилею нашего молодогвардейского содружества.
– Давно пора. Многих уже недосчитываемся на дружеских перекличках: ни Артема, ни Коли Кузнецова, ни Голодного, ни Огурцова. Ясный и Алеша Платонов погибли на фронте. Надо писать историю, старик. Один наш собрат опубликовал тут свои воспоминания – ни о них, ни о нас, грешных, ни слова. У автора большой культик маленькой своей личности. Мы еще живы, а они уже несут заупокойный лом. Представляю, что они напишут, когда нас не будет на свете…
И вспомнилась наша далекая юность…
НАША ЮНОСТЬ
1922. Серый дом на Воздвиженке – здание ЦК комсомола. На пятом этаже, под самой крышей, живут Безыменский и Жаров. Небольшая, насквозь прокуренная комната. Сегодня – первое собрание литературного объединения «Молодая гвардия». Меня привел сюда ивановский поэт Серафим Огурцов, я только что демобилизовался из погранвойск. Народу немного: высокий, худощавый Безыменский, Жаров, Артем Веселый (крутолобый, в матросском бушлате, он работает за столом, не обращая никакого внимания ни на шум, ни на дым), кудрявый Сергей Малахов, два Алексея – Костерин и Платонов, оба морячки, бледный, малоразговорчивый, похожий на подростка архангельский паренек Георгий Шубин, Лагин с неизменной трубкой. И с раскрытой настежь грудью, в потертой кожаной куртке поэт с рабочей заставы Николай Кузнецов. От ЦК комсомола – Зоркий.
