Я рассуждал примерно так: хорошо, допустим, я бы сам придумал, что Бог есть любовь. Но в таком случае я каждый день говорил бы Наташке «я тебя люблю». Ведь человек — по крайней мере, благородный человек, — должен помнить Бога, если он знает, что Бог есть. Но я-то всегда считал, что слова любви — не мелкая, разменная монета. И я знал одного человека, который за долгие годы только один раз признался в любви жене, а потом погиб, спасая ее от трех мерзавцев.
Значит, не я придумал, что Бог есть любовь?.. Но я все-таки понял это. Понял и принял.
Но принял как?..
Наверное, я уже усыпал и колеса поезда стучали: все-так, все-так, все-так…
Точный ответ на последний вопрос я не знаю до сих пор…
1
Наташа ходила по комнате и терла щеку… Мысли молодой женщины были ужасно гордыми и мучительными. Мысли властно обнимали и грели, как гриппозный жар и, собственно говоря, если бы саму Наташу попросили сказать, о чем она думает, она вряд ли смогла ответить. Но молодая женщина наверняка припомнила как-то раз промелькнувший в телевизоре заносчивый заголовок: «Ее все предали, а она всем отомстила!..»
В высокомерном деспотизме странных мыслей — таком же неистребимом как потливость в простудной горячке, — определенно было что-то нехорошее и болезненное. Но Наташа ничего не могла с собой поделать. Молодой женщине было приятно страдать и ей хотелось именно страдать, а не, допустим, мыть на кухне посуду. Наташка терла и терла щеку, щека стала совсем горячей, а от ногтей вдруг запахло свежим лаком.
Все началось вчера с утверждения подружки Ольки: «Если у мужа есть заначка, значит, он уже тебя не любит!» Наташка не стала возражать подруге и позже, весь вечер, сердилась на Мишку. Она молча смотрела, как ее муж ест ужин, затем как он смотрит телевизор, кормит рыбок в аквариуме, а в завершении всех дел возится со старым компьютером.
«Типичный одомашненный деспот!» — вынесла свое пренебрежительное заключение Наташка.
Короче говоря, вчерашний вечер получился молчаливо-мучительными и Наташка решительно прерывала все попытки мужа заговорить с ней.
«Нет, Олька все-таки не дура, — продолжала рассуждать про себя Наташка. — Она уже два раза разводилась, а я?!..»
Оля была одинокой и гордой женщиной. И Наташе то же вдруг захотелось стать такой…
«Если у Мишки есть заначка, я уйду к маме!» — наконец решилась она.
На секунду Наташка представила себе, как она — бледная, ужасно гордая и неприступная — стоит на пороге квартиры с чемоданом. Где-то там, на заднем плане, мелькнуло Мишкино лицо — не менее бледное, чужое и потеряно жалкое…
2
От письменного стола Мишки пахло сигаретами и еще чем-то неопределенно мужским.
«Дешевым одеколоном, наверное…» — недобро усмехнулась Наташка.
За пару минут молодая женщина обшарила все ящики стола, заглянула под крышку и даже попыталась поднять ее. Но тайного клада не было. Наташка довольно бегло осмотрела два подоконника и тумбочку с телевизором. Заначки не было и там…
Однокомнатная квартира вдруг показалась молодой женщине ужасно маленькой. Наташка подошла к шкафу. Бабушкин шкаф был еще более старым, чем письменный стол. Под его единственной, широкой дверцей располагались два выдвижных ящика.
«Нет, шкаф это место скорее для женской заначки, — подумала Наташка. — Я же каждый день в нем что-нибудь перекладываю…»
Она заглянула за шкаф. У нее тут же радостно и зло екнуло сердце — там, на полу, между стеной и шкафом лежал небольшой, зеленый рулончик, туго и густо перемотанный леской. Иногда Мишка ездил на рыбалку, и леска говорила о том, что это именно он, Мишка, обмотал загадочный рулончик.
Наташка просунула руку в щель между шкафом и стеной. Ей мешал изогнутый угол трубы отопления — гладкий и холодный металл сильно давил на локоть.
«Все равно достану!..» — уже не на шутку рассердилась Наташка.
Конечно, можно было сходить за шваброй и попытаться достать предполагаемую Мишкину заначку снизу, но добыча казалась уж очень близкой. Наташка прикусила губу и втиснула руку дальше. Ее пальцы слегка коснулись рулончика…
«Еще чуть-чуть!.. Ух, и устрою же я Мишке «Исповедь непокоренной»!..»
Очередной рывок руки вперед заставил Наташку вскрикнуть от боли. Она инстинктивно попробовала вытащить руку, но вдруг с ужасом поняла, что рука застряла. Шкаф и труба парового отопления держали как клещами. Любые попытки не просто пошевелить рукой, а даже сесть удобнее, вызывали невыносимую боль в локте.
Наташка испугалась и с силой рванула руку. Боль стала просто чудовищной. Перед глазами вспыхнули огненные круги, а на лбу выступила холодная испарина…
3
… Два часа изнурительной, крайне болезненной борьбы почти лишили сил молодую женщину. Отдыхая, она сидела неудобно привалившись боком к стене. Страшно ломило не только зажатую в щели руку, но и затекшую поясницу.
На столе зазвонил телефон.
«Вас приветствует автоответчик, — ответил телефон радостным Наташкиным голосом. — Ку-ку!..»
Что-то щелкнуло.
— Наташ, я сегодня в командировку сорвусь на пару дней, — сказал Мишкин голос. — Ты не возражаешь?.. Домой заходить не буду. Позвони мне на сотовый.
Голос пропал.
Наташка заплакала от отчаяния. Промелькнула мысль «Все, это конец!..» Боль и ужас стали просто нестерпимыми. Слезы застилали глаза, комната поплыла как в тумане. Сознание то ли ускользало в темноту, то ли попросту растворялось в ней. Тело стало заваливаться вперед и страшная боль, как игла, в очередной раз прошила от пяток до затылка.
«Я же вот так умру!..» — вдруг подумала Наташка.
Приступ ужаса — огромный и похожий на распахнутую пасть — на какое-то время затмил боль. Наташка снова изо всех сил рванула руку и тут же рухнула в бездну…
4
… В прихожей хлопнула входная дверь.
— Мишенька!!..
Наташа не узнала собственного голоса. Он был хриплым и глухим, как из подполья. Мишка ничего не ответил. Он рванулся в комнату так, что сорвал вешалку в тесной прихожей.
— Мишенька!..
Мужу потребовалась только одна секунда, чтобы понять смысл случившегося. Он бросился к шкафу.
— Сиди тихо, не шевелись!.. — рявкнул он.
— Бо-о-ольно!.. — заплакала Наташка. — Мишенька, воды дай!..
Снова нашлись слезы, хотя там, внутри, было жарко и пусто, как в рассохшейся бочке.
Муж на удивление легко справился со шкафом. Дубовая громадина, как пушинка, скользнула по полу и замерла в шаге от Наташки.
Мишка бережно усадил жену на диван.
— Мишенька, воды дай!..
Наташка прижимала руку к груди как ребенка и раскачивалась взад-вперед. Мишка метнулся на кухню. Через секунду оттуда донеслось громкое «Ой, черт!..» и звук разбившегося о раковину стакана.
Наташку начало трясти… Мишка принес воду в пол-литровой банке. Пока Наташка пила, он попытался осмотреть ее руку. Наташка закричала от боли. Вода попала в легкие… Кашель получился надрывным и старческим, из самой глубины.
Мишка кинулся к двери в прихожую.
— Ты куда?!..
— Я «скорую» вызову.
— Не уходи!.. Я боюсь!.. Еще воды дай!..
5
Визит «скорой» был недолгим, а диагноз пожилого врача даже слегка улыбчивым.
— Уверяю вас, молодой человек, ничего страшного. В основном это нервный шок, — заверил он Мишку. — Кости целы. А синяк будет не таким уж небольшим…
Наташка лежала на диване. Она безучастно рассматривала потолок, прижимала к груди руку и механически повторяла одно и тоже:
— Больно!.. Больно!..
— Я сделал три укола, — пояснил Мишке врач. — Если хотите, мы можем отвезти вашу жену в больницу.
— Я никуда не поеду! — твердо сказала Наташка.
После того, как врач ушел, Мишка все-таки заглянул за шкаф и поднял с пола загадочный, обмотанный леской рулончик.
— Итальянская леска, — пояснил он жене. — Закатилась, видно… А тебе она зачем понадобилась?
Вместо ответа Наташка долго рассматривала рулончик в руках мужа. Она вдруг поняла, чего она боится — пустоты внутри себя самой. Примерно такой неживой бессодержательности, которая бывает в комнате с вдруг провалившимся полом…
6
… Стрелки часов показывали уже половину третьего.
Наташка прижимала к груди руку и расхаживала по комнате.
— Больно!.. Больно!.. — тускло и автоматически повторяла она.
Мишка сунул голову под подушку. Любые его попытки заговорить с женой — а они длились не один час — и как-то отвлечь ее вопросами «Где болит?» или «Ну, давай я поглажу, да?..», вызывали одну и ту же реакцию — Наташка принималась стонать еще громче.
— Больно!..
Наташка подошла к столу. Она взяла стакан с водой пострадавшей рукой, выпила его до дна и со стуком поставила на стол.
— Больно!..
— Наташенька, зайка моя, я сейчас с ума сойду! — наконец пообещал из-под подушки Мишка.
