Попетляв по лесу человек со шмайссером вышел, уже с противоположной стороны, к базе советского разведывательно — диверсионного отряда. Три замаскированные землянки, две для личного состава, третья штабная. Замаскированы грамотно, даже при подходе, в нескольких метрах не отличить землянки от обычных сугробов, да бежит меж ними змейкой лыжня, укатанная не более, чем в прочей части леса. Длинные дымоходы проложены в земле и выведены в густой ельничек — печки уже топятся, но дыма не видно и запах его не чувствуется.
Штабная землянка несколько смахивает на двухместное купе, только спальные места, на нижнем из которых лежит рация, из жердей собраны и покрыты еловым лапником, да размером она побольше, ещё стол и печка в ней помещаются.
Командир отряда, не очень высокого роста, но кряжистый, с крупными чертами лица и несколько кривоногий, лейтенант Подкович Эдуард Емельянович выслушивает доклад бойца в маскхалате и со шмайссером на груди. Боец докладывает шёпотом — таков порядок во вражеском тылу: будь то в засаде, на марше или на базе, все разговоры ведутся шёпотом.
— …Сосновая толще других, расщеплена, с клинышком …берёзовых шесть, кроме того — берёзовая развилка с двумя кольцами и линиями от кольца к кольцу… — боец докладывает, а командир делает пометки в записной книжке. — Все палочки связаны ивовой корой, завязка на один узел, — закончил доклад боец.
Эдуард Емельянович сделал необходимые пометки в записной книжке, кое — что переспросил, уточнил.
— Хорошо. Можешь быть свободен.
К приходу Ирмы он успел отнести скотине пойло и задать сена, насыпать курам ячменя. В хлеву было достаточно светло, с лучиной стоять не нужно. Ирма осталась удостовериться, по всем ли правилам обиходил животину Микко, а сам он вернулся в дом. Посмотрел на ведра из-под пойла.
«Надо помыть. По делу, вроде, ни к чему, достаточно сполоснуть, но Ирма сдвинута на чистоте и вымытую посуду наверняка отметит».
Вернувшись из хлева Ирма действительно отметила чистоту вёдер, правда, по — своему.
— Парень сам, безо всякого указания намыл, а иные дочек приучить не могут в чистоте посуду содержать. И вымыл чисто, а иные… — и пошла — поехала пилить, нынешнее, по её мнению, нерадивое и неряшливое девичье сословие.
— Как же можно к скотине, с нечистой посудой? — Вспомнил Микко бабу Лийсу и вставил лыко в строку. — Моя бабушка всегда говорит: если посуду не мыть или корм, или там пойло неаккуратно готовить, то вся нечистота потом в молоко и в мясо перейдёт.
— Правильно говорит. Хорошая у тебя бабушка. Умница, — одобрила Ирма. — Ну ладно, главное дело мы с тобой сделали. А с остальными как? Один справишься?
— Конечно справлюсь.
— Вот и хорошо, управляйся. А я пойду, дома тоже дел оставлено не мало. Если ж заминка какая выйдет, прибегай за помощью, не стесняйся. А я через какой час зайду, посмотрю.
Позавтракал. Доел остатки сига, запил полуковшом колодезной воды. Желудок, вроде, не пуст, но и не сыт. Хотелось, очень хотелось молочка или хотя бы чего — нибудь молочного. Но корова у Юлерми уже не доилась, была в запуске. Так установила Сильва, пораньше запускать корову, чтоб к первой травке телёночек был уже подросшим и крепеньким, так и после её смерти исполнил Юлерми.
Микко снова вышел во двор. Смёл тоненький снежок к фундаменту. У конюшни и хлева, снег взрыт конскими копытами и полозьями саней. Похоже, у Юлерми не хватало времени или внимания. Микко взялся за лопату.
Объект за северным склоном серьёзный — упрятанные в скалу немецкие артиллерийские склады. Непосредственную охрану несут немцы, подходы к ним, по периметру, финны. И немцы и финны прекрасно понимают, что для русских это один из первоочередных кандидатов на уничтожение. Но с воздуха бомбами скалы не пробить, со своей территории орудиями, даже самыми дальнобойными, не достать. Остается один путь — диверсия. А чтобы совершить диверсию на таком объекте, надо хорошо подготовиться. И в первую очередь, изучить систему охраны, пути подхода и отхода. Что на направлении прилегающем к деревне Киеромяки надлежало сделать Микко.
И, естественно, всякий человек оказавшийся вблизи такого объекта оказывается в поле зрения как финских так и немецких контрразведывательных служб.
Микко это не просто понимал, Микко это знал. И был уверен, что за ним будет установлено, если уже не установлено, наблюдение.
Значит, сейчас для него задача номер один: рассеять малейшие подозрения на свой счёт. Во-первых поведением, и во — вторых — не поддаться на провокации. А то, что они будут, его опыт разведчика не давал в том никаких сомнений.
Поэтому, чем дольше он будет на глазах у наблюдающих, чем больше он будет у них на виду заниматься обычными бытовыми делами, тем скорее к нему утратят интерес и если не снимут наблюдение вовсе, то сведут его к минимуму и сделают формальным.
Провозившись с уборкой снега до полудня, пошёл обедать.
После обеда прилёг немного отдохнуть.
Мама ему рассказывала, сам он этого не помнит, когда бывало нужно маме сходить куда-нибудь, а оставить его не с кем, она усаживала маленького Мишу на пол и выставляла перед ним папин слесарный ящик. Миша аккуратно, по одной вещи доставал сначала инструмент: большой молоток и поменьше, и маленькие молоточки, зубило, крейцмессель, рашпили, напильники, ручную дрель, свёрла. Потом разные железки, обрезки уголков и кольца отрезанные от труб, полоски и скобки. Оставалась на дне только одна железная толстая плашка, на которой папа перерубал металл, её Мише вытащить было не под силу. После чего начинался обратный процесс укладывания всего этого железного богатства в ящик, опять же по одной вещи, медленно и аккуратно. И к той поре когда Миша заканчивал укладку, мама успевала и в гастроном сходить, и в молочный, и в булочную и даже с соседкой во дворе поболтать.
Улыбнулся своей педантичности и находчивости мамы. Повернулся на бок, подтянул колени и недолго, с полчасика, подремал.
Отдохнув принялся за дрова. Выбросил из дровяника с десяток чурок. Чурки не тонкие, да и силёнки у него не великие, поэтому дрова кололись плохо. Но это неважно, — важно всё время быть на виду. Тем более, что и старик в доме наискосок через улицу всё время вертится во дворе, без серьёзного дела, а со всякой мелочёвкой: то жердь потешет, то полосу железа на чурке попрямит, то, совсем уж не по сезону, принёс две штыковые лопаты и принялся их на черенки насаживать. Следит?
Микко дождался удобного момента, и только старик отвернулся, хлопнул калиткой, будто ушёл, сам же заскочил в дровяник и стал оттуда наблюдать. Старик глянул в сторону двора Юлерми и никого не обнаружив, присмотрелся внимательнее, по — прежнему никого. Взял широкую деревянную лопату, и выйдя из калитки на улицу, поскреб и без того чистую дорожку, внимательно оглядев улицу в обе стороны. Опять вытянул шею в сторону двора Юлерми. Похоже, Микко не ошибся. «Вычислил я тебя, дедуля!» И тут же одернул себя: «Не кичись боб, не слаще гороха…» А что если старик не просто лопух, а действует на показ, для приманки, а кто — то невидимый наблюдение за ним ведёт, реакцию на старика снимает? Нет, вряд ли, слишком замысловато. Да и не видно никому, что в дровянике происходит.
Вынес из дровяника нетолстый чурбан, — всякое действие разведчика должно быть для окружающих естественным, легко объяснимым и не вызывать желания разузнать подробности и тем более, отыскать в его поступках или словах второе дно, — открыл калитку и подпёр чурбаном. Попробовал, дескать, оставить калитку открытой, но она не удержалась, хлопнула, пришлось чурку подложить. Взял в сенях вёдра с коромыслом и пошёл к колодцу. Старик вернулся во двор, внешне не проявив к Микко ни какого интереса. А на приветствие мальчика с готовностью ответил и подчеркнуто ласково заулыбался. Он, — уверился Микко. Оперативно взялись, лишь сутки минули, как пришёл в Киеромяки. Значит действительно объект серьёзный и серьёзно подходят к охране.
Вечером Юлерми сказал.
— Ирма говорит, с тобой сподручнее, быстрее управляется. Так что не ленись, помогай, где по силам. И обращайся с ней как полагается. Если пожалуется, разговор будет короткий… — О чём именно будет короткий разговор Юлерми не уточнил, но ответа потребовал. — Понятно?
— Конечно.
— И с огнём аккуратнее, дом не спали.
— Не спалю.
— С дровами не надрывайся. Хочешь поколоть — поколи, парню надо к топору привыкать, но через силу не работай.
— А нет, ничего, не тяжело.
Коня Юлерми обиходил сам, а сунувшегося было помогать Микко, отстранил.
— С конём я управлюсь. А ты Ирме помогай да за домом присматривай.
Дня через два Микко, из опасения не переиграть бы, всё время выставляя себя напоказ, после обеда остался в доме. И одежонку починить надо. У шапки завязка оборвалась, у пальто одна пуговица на нитке висит, а другая в кармане лежит. К вечеру, как обычно пришла Ирма, но сегодня принесла в берестяном туеске молока. И полюбопытствовала.
