Концерт начали с начала. Всю программу, снова для старухи.
Выскочила певица веселого жанра, начала припевы и приговоры, лукаво подмигивая старухе.
Та слушала неподвижно, не шевелясь.
Только тихо дышали невиданные жемчужины на ее груди, и тускло блестел перламутр глаз.
Ее спутники пили вино и разговаривали шепотом между собой. Старуха не пила.
— Она и не может пить. Ведь у нее нет горла.
Уменьшили свет, и стриженная девица спела об индусах, взмахивая худыми оранжевыми руками над самой головой старухи.
— А знаете — она совсем не так стара, — заметил кто-то.
— Она совсем не стара. Смотрите — она даже повернула голову.
Она, действительно, повернула голову, и лицо ее чуть-чуть порозовело. Около щек на бриллиантовых нитках дрогнули жемчужины.
— Она совсем точно живая… — сказал кто-то.
И в ответ ему оборвался тихий смех.
Ведь это не было смешно.
— Не смотри на нее, mon peti cheri! — повторяла девчонка. — Ты стал совсем бледный! Мне страшно!
Вышел сам хозяин и запел о нежной и чистой любви.
— Нет, она совсем не старая…
— Она очень интересна…
— Какая красивая! То есть я не то хотел сказать… Я сам не знаю, что я говорю.
— «C'est le printemps qui revient![13]» — тихой чувствительной фистулой выводил хозяин, наклонясь к старухе.
И вдруг она повернула голову и улыбнулась томно-алой трещиной своего рта. Задрожали, порозовели жемчужины около щек, и на шее, и на чуть шевельнувшихся пальцах.
Всего одно мгновение.
— Ах! Ах!
— Видели? Видели?
— Она живая! Она красавица!
Старуха встала и пошла к выходу. Медленно, тяжело, словно не сама, словно какие-то рычаги колеса подталкивали и катили ее.
За нею опрометью кинулась рыжая дама и молодой человек без внешности. Господин с челюстью быстро, не гляда на счет, подсунутый оторопелым лакеем, бросил на стол деньги и, догнав старуху в дверях, подхватил ее под локоть…
У подъезда столпились все. Никто не мог уйти. Смотрели, как старуха села в ярко освещенный автомобиль, как, торопясь и стукаясь о дверцы, полез за ней господин с челюстью. А она сидела неподвижно, сложив руки, тихо дыша невиданными жемчужинами и переливая перламутром чернообведенных глаз.
Хлопнула дверца. Тихо, как видение, почти бесшумно откатил мотор.
Бедный юноша, прислонившись к фонарю, смотрел ему вслед. Он забыл надеть шляпу и его черные упругие волосы блестели как лакированные под светом фонаря.
Стриженная девчонка тянула его за рукав и, всхлипывая, повторяла:
— Я говорила — не смотри не нее! Я ведь тебе говорила! Говорила!
Есть такой анекдот: пришел еврей наниматься на ферму. Хозяин и спрашивает:
— Что же, вы хорошо знаете полевое хозяйство?
— Чтобы да — так нет.
— Может быть, скотоводство?
— Нет.
— Птицеводство? Огородничество? Молочное хозяйство?
— Нет, нет и еще нет.
— Так что же вы будете делать?
— А я буду давать советы.
Меня этот анекдот не смешит. Для меня это трагический анекдот: одна из мучительнейших тягот моей жизни заключается как раз в том, что все всё время мне дают советы. Вид ли у меня такой бестолковый, или люди все встречаются очень уж доброжелательные — не знаю. Но от советов — по-ги-баю! Податься некуда.
И если еще советовали с толком, с пониманием по своей специальности. Так ведь нет! Портниха советует, какое принимать лекарство, доктор — как писать рассказы, полотер — где заказывать шляпы, профессор философии — как делать омлет, годовалые дети — как рационально питаться.
И это все не выдумано, все это — горькая правда.
Нет такого человека, который, увидя меня хоть мельком, не посоветовал бы мне чего-нибудь.
Врач вместо того, чтобы честно прописать мне мышьяк против малокровия, хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Знаете, что мне пришло в голову? Чудесная идея!
— Железо?
— Нет, вот что я хочу вам посоветовать…
— Морковный сок?
— Да нет же! Напишите-ка вы какую-нибудь удивительно хорошую пьесу. Понимаете? Чтобы весь мир ахнул! Что-нибудь совсем небывалое, яркое, оригинальное, ну — словом — превосходное! Такая пьеса может вам принести великолепный доход.
Я вздохнула и ответила:
— Милый доктор! Долг платежом красен. Я тоже хочу вам дать совет. Сделайте-ка вы какое-нибудь потрясающее научное открытие, что-нибудь вроде радия. Только лучше, если важнее. Понимаете? Чем важнее, тем лучше, так что вы уж не стесняйтесь — открывайте что ни на есть лучше! Это может вам дать хороший доход.
Доктор почему-то моим советом остался недоволен. Чудак!
Недавно встречаю на улице милую даму.
— Вы куда? — спрашивает дама.
— Завтракать.
— Чего же вы так рано?
— Да так, пригласили — к часу.
— Уж больно рано. Не лучше ли — позже пойдете. Пойдите в два.
— Пойти-то можно хоть в четыре, да ведь они, чего доброго, все съедят.
— Ну уж и съедят. Что-нибудь оставят.
— Пожалуй, да вот беда в том, что самой уже есть хочется.
— Эка беда! Зайдем ко мне, выпьем кофейку — вот и перебьет аппетит. А то просто конфетку съешьте.
Я не сержусь, я кроткая и говорю нежно:
— Дорогая моя, Анна Николаевна. Я знаю, что вы желаете мне добра. Но объясните мне, пожалуйста, почему вместо того, чтобы прийти вовремя на приглашение и вкусно поесть, когда мне этого и самой хочется, должна перебивать аппетит и вдобавок быть невежливой по отношению к своим друзьям, которые меня ждут?
— Ну вот, уж и рассердилась! Уж и посоветовать ничего нельзя.
Может быть, и правда, не хорошо с моей стороны, что я не слушаюсь опытных людей?
Другая милая дама, узнав, что я ищу комнату, посоветовала:
— Да пойдите вы на авеню Фирлян, то есть Фрилян, или Финлян, какое-то эдакое… не помню точно. Мне еще в прошлом году говорили, будто там комната сдается. Вот только номера дома не знаю. Да вы пройдите, да и спрашивайте в каждой квартире.
— Милый друг (я кроткая)! Ведь эти ваши Фирляны-то версты по четыре в длину. Это мне на полгода хватит.
— Так ведь все равно в пять минут вам никто не найдет. Все ищут, ходят без конца, а вам непременно, чтобы без труда — вынь да положь.
Мне делается совестно за мою требовательность.
— А что же комната, о которой вам говорили, — очень хороша?
— Нет, не то, чтоб очень, однако, говорили, что жить можно: да ведь вам что ж, непременно какой-нибудь гляс палас подавай! Живут же люди и в плохеньких.
Мне опять совестно.
— Значит, вам говорили, что она дешевая?
— Как вам сказать… о цене-то я, признаться, и не справлялась.
— Спасибо. Завтра же пойду на авеню не то Фирлян, не то Финлян и обойду все дома. Может быть, и найду ту самую комнату, плохенькую-то.
И эта как будто обиделась.
На файф-о-клок у знакомых сижу, как все, пью чай.
Вдруг распахивается дверь и влетает существо — мальчик или девочка — не знаю. Волосы стриженные, халатик. Существу года полтора — два. Увидело в полу спичку, призадумалось, высоко подняло толстую ногу и перешагнуло через спичку. Потом деловито направилось ко мне, хотя до сих пор мы знакомы не были. Подошло и посоветовало:
— Ты чай пес?
— Чай.
— Цай не хоросо. Зацем ты пес?
— Угощают, так и пью.
— Надо есть касу. Ты ес касу, тогда будешь толстая.
Советует. Да я, может быть, вовсе не желаю быть толстой.
— Зацем цай пес?
Вот привязялась!
— Милая моя, я ваших советов не спрашиваю. Может быть, там у вас в детской ваше мнение и имеет некоторый вес, но в моих глазах — никакого. Понимаете? Ноль! Теперь можете идти.
Ведь кажется ясно?
Однако, существо посопело носом и опять завело:
— А ты луцсе бы… ты бы луцсе бы…
Очевидно, и придумать не могло, чтобы такое посоветовать. Может быть, просто слов ему не хватало. Я прямо возмутилась.
— Вы сначала выучитесь говорить, а потом и принимайтесь советовать!
А родители существа радовались:
— Удивительно, как она к вам сразу подошла. И смотрите — совсем не боится!
Когда я ждала на улице автобуса, какой-то субъект, дожидавший вместе со мной, посмотрел на меня, подумал и посоветовал:
— Вы бы, мадам, сели на автобус А. М. Он бы вас довез прямо до оперы.
— А почему вы думаете, что мне нужно в ту сторону?
— Гм… я ничего не думаю. Я просто так… посоветовал.
* * *
Мне надоели мои советчики.
Что мне делать?
Посоветуйте!
Политическое положение русской эмиграции в Париже. — Пресса. — Деятельность торгово-промышленная. — Земельный вопрос и аграрные реформы. — Заключение.
Милостивые Государыни и Милостивые Государи!
На этот раз я не буду ставить перед вами проклятый вопрос — «ке фер?». Все мы уже давно дали ответ на этот вопрос, и я беру на себя только скромную, но приятную, задачу рассказать вам, как именно мы ответили.
