На этот раз я не буду ставить перед вами проклятый вопрос — «ке фер?». Все мы уже давно дали ответ на этот вопрос, и я беру на себя только скромную, но приятную, задачу рассказать вам, как именно мы ответили.
Доклад свой с присущей мне педантичностью я разбиваю на несколько пунктов. Пункт первый: политическое положение русской эмиграции в Париже.
Пункт второй — пресса.
Пункт третий — деятельность торгово-промышленная.
Четвертый — земельный вопрос и аграрные реформы.
Пятый — семья и школа.
Шестой — кредиты и признание долгов.
Седьмой — наука и искусство.
Восьмой — литература.
Девятый — пути сообщения.
Начну с того, что поздравляю в лице моей почтенной аудитории всю русскую эмиграцию, блестяще выполнившую свою задачу.
Теперь уже окончательно выяснилось, что русская эмиграция лучшая в мире, что нигде и никогда такой чудесной эмиграции не было. Все страны наперебой стараются заполучить к себе побольше эмигрантов, гордятся ими друг перед другом, и для русских эмигрантов, только для них, чтобы выделить их из банальной общей группы, придумали специальные визы.
Таково международное положение русской эмиграции.
За что же так ценят ее?
Я думаю — более всего за ту моральную сплоченность, за тот драгоценный слиток дружбы, любви и взаимоуважения, который являет ее духовный облик. Эмигрантская пресса ярко и правдиво отражает наши настроения. Разверните любую русскую газету, будь то ежедневная или еженедельная, вы всегда найдете в каждом ее отделе несколько теплых строк, полных чисто семейного мирного уюта.
Взгляните на передовицу: Милюков ли воспевает Струве, Струве ли поет Милюкова — статья всегда проникнута искренней и самозабвенной любовью. Читайте дальше: с правой стороны листа — разоблачения, затем пламенные письма в редакцию и, наконец, самый обширный отдел — отдел «распри». Распря политическая, распря междупартийная, распря внутрипартийная, распря церковная и распря газетная. На каждой распре сидит специальный редактор, он распределяет и классифицирует.
Так европейский порядок сменил нашу бестолочь.
Оставив область сантиментальную, перейдем теперь к области практической — к торговле и промышленности.
Развитие эмигрантской промышленности идет крупными шагами и, надо сказать, вызывает даже удивление Европы. Так, например, еще совсем недавно скромный русский молодой человек промыслил от француза два миллиона на предмет непачкающей ваксы. Получив два миллиона, молодой человек извинился и признался, что ваксы делать не умеет. Француз не оценил этого излома славянской души. Распаленный мечтой о двухмиллионной ваксе, он засадил талантливого промышленника в тюрьму. Но все-таки мир ахнул.
Как хотите, господа, но чтобы вытянуть с француза под коробку ваксы два миллиона — для этого нужен крупный гений. Да, земля наша, как говорится, еще не оскудела талантами.
Конечно, не у всех такие крупные задачи. Но и мелкая промышленность тоже процветает и многие из нас с утра до вечера заняты вопросом, где бы промыслить двадцать франков до четверга.
Вопрос мелкой промышленности, как это ни странно, часто направляется по принципам агрикультуры, применяя трехпольную, а иногда и девятипольную систему. Так, например, вам нужно до зарезу пятнадцать франков, занять можно у Ардальона Иваныча, у мадам Булкиной и у Загуляевых, причем вы знаете, что через неделю опять придется занимать и, конечно, опять у них же.
Человек без агрикультурных понятий подумает: «займу у каждого по пяти франков. На пять легче раскошелиться, чем на пятнадцать. А в следующий четверг попрошу опять».
Агрикультурный человек так не сделает. Он знает, что дав на прошлой неделе 5 франков Ардальон Иваныч будет уже истощен. Булкина завопит не своим голосом:
— Что я Ротшильд, что ли, — каждую минуту выдавай ему по пяти франков.
Потому что Булкина тоже будет истощена, и Загуляев, выражаясь языком аграрным, родить больше не сможет.
Человек агрикультурный в таких случаях применяет трехпольное хозяйство: берет у Ардальона Иваныча целиком 15 франков, Булкину с Загуляевым оставляет под паром. Таким образом эти три поля дадут ему в три удара сорок пять франков, тогда как для невежественного человека только пятнадцать, а затем уже скандал и истощение посеянной площади.
От промышленности перейдем непосредственно к торговле.
Торговля нашей эмиграции, пожалуй, даже забивает промышленность. Мне лично приходилось наблюдать совершенно небывалые торговые обороты, когда одна и та же вещь, обскакав весь мир снова возвращалась к владельцу.
Расскажу сухо с цифрами в руках: мадам Апельсин разрисовала жоржетовое платье вдохновенно во славянском вкусе с пальетками и продала его за 600 франков Сонечке Кукс. Сонечка, думая сделать аферу, перепродала платье мадам Белкиной за 500. Та в свою очередь, думая, сделать аферу, перепродала за 450 Гаврилову, который поплыл пере-пере-перепродавать его в Лондон. В Лондоне уговорил он певицу Канелли купить платье, уступив по знакомству, за 400. Канелли увезла платье в Париж, где продала его танцовщице Мизгирь за 350 в рассрочку. Мизгирь, желая научиться, перепродала его в Вене незнакомой даме за 300. Дама, желая сделать аферу, отвезла платье в Берлин, где оборотистая Марья Андреевна, купив его за 250, решила продать его хотя за 200. Деловые люди знают, что такая небольшая потеря в делах даже выгодна. Прихватив его с собой в Париж, предложила его мадам Апельсин, которая, поторговавшись, заплатила за него полтораста и долго удивлялась, как оно похоже на ее работу.
— Только, — говорит, — материя модней — грязноватого цвета. И как дешево! Прямо не поймешь, как люди ухитряются такую дешевку мастерить.
— Господа, ну подумайте только, какой огромный торговый оборот. Восемь рук — целая организация. Какая кипучая деятельность! Звонят телефоны, стучат телеграфы, гудят пароходы, дымят паровозы, размахивают руки, летят пневматички, ссорятся мужья — а клубок вертится, вертится, вертится… Лондон, Прага, Вена, Берлин, Париж! Все захвачено в эту сеть. Такому торговому обороту может позавидовать любое благоустроенное государство, потому что все знают, что развитие торговли способствует благосостоянию страны.
Все вышеизложенное развертывает перед нами яркую и цветущую картину эмигрантского благополучия.
Еще раз поздравляю вас и радуюсь вместе с вами.
Ты можешь расстаться, но не сможешь забыть (нем.).
Одиннадцать шесть
Ботанический сад (фр.).
Посмотри большую зверушку! Видишь большую зверушку? (фр.)
Котлета из ягненка, жареная говядина, шатобриан (бифштекс), кролик, баранья ножка, цыпленок (фр.).
Лосось (высший) (фр.).
Нужно быть верным супругу (фр.).
И своей любовнице (фр.).
Шокировать (фр.).
Она понимает (фр.).
Старуха! (фр.)
Смотрите на старуху! (фр.)
Весна возвращается! (фр.)
