Он еще ни разу не видел Бакутина, не слышал его голоса, но — увы — уже невзлюбил его, и каждая новая мысль о турмаганском выскочке падала сухой смолистой веткой в тот все сильней разгорающийся костер. И даже уверенность в собственной неминуемой победе не радовала, не смягчала душу, не гасила пламя неприязни, а сильней раздувала его, наполняя душу ядовитой тревогой. И от сознания, что первопричиной той тревоги и всех бед, которые свалятся, непременно свалятся на его голову, был только Бакутин, новоиспеченный начальник главка, сам того не желая и всячески тому противясь, тем не менее становился все нетерпимей к седоголовому, неугомонному турмаганскому задире.
1
Второй день, то затихая, то вновь набирая силу, хлестал дождь. Вымыл тепло с прибрежной таежной прогалины, налил котлованы и канавы, разжижил дороги. Ртутный червячок уличного термометра конвульсивно сжимался и сжимался, приближаясь к нулю. На проливном дожде, под боком у свинцово-суровой Оби, да еще при северном ветре пять-шесть градусов тепла куда хуже, чем сухой тридцатиградусный мороз.
Влажный холод проникал во все щели. Неуютно и зябко стало в балках, бараках и насыпушках. Не сушились, а вялялись над печурками серые брезентовые робы и телогрейки, а у порога не просыхали лужи от мокрой обуви.
На исхлестанных дождем дорогах — ни души. Лишь кое-где, увязнув намертво, мокли покинутые водителями самосвалы и трубовозы. Только АТТ отваживались выходить в путь и хоть с большими потугами, но все же развозили людей и продукты, доставляли в больницы нуждающихся в неотложной врачебной помощи.
Прибитые ливнем, с безжизненно обвислыми лопастями, сиротливо стояли на летном поле безотказные работяги-вертолеты. Обескрыленный Турмаган сразу утратил связь с теми, кто нес нескончаемую вахту на затерянных в болотах буровых и на временных насосных станциях. Теперь там хоть умри, хоть разорви надрывным «SOS» рацию — никто не приедет, не придет, не прилетит на выручку. Захлестнутые непогодой, вахты буровиков работали бессменно третьи сутки.
Буровикам нужны были вышки, и вышкари-монтажники тоже работали — сваривали, скручивали, свинчивали сорокаметровые металлические пирамиды. Влажный металл скользил, вырывался из рук, падал с глухим причмоком. Иногда в торфяном месиве сапог так увязал, что из него нога выскальзывала. Смехотворно медленно, но все-таки росли вышки.
Именно в эти слякотные дни, оказавшись на одном из искусственных насыпных островков, один из членов «мехтроицы» Аркадий Аслонян принял, как сам он говорил потом, боевое турмаганское крещение. Никто никого не заставлял, не уговаривал работать. Напротив, задержанный ненастьем в их бригаде, главный турмаганский вышкарь, начальник новорожденной вышкомонтажной конторы Петр Угаров сразу категорично и четко сказал рабочим, что в такую погоду работать нельзя, а за вынужденный простой им выплатят среднесуточный заработок. «Так что покуривайте на здоровье, пока солнышко не выкатится».
Сказав это, Угаров тут же натянул на коротко остриженную голову капюшон и вынырнул из вагончика вместе с бригадиром.
Вышкари повалили следом.
Сперва пристраивались там, где есть хоть малое укрытие от дождя, но, войдя в раж, забывали о непогоде и, только промокнув и вконец зазябнув, возвращались в вагончик. Скидывали брезентовки, рассаживались вокруг пылающей печки, упиваясь кипятком, настоянным на какой-то душистой траве, и гадали, надолго ли занепогодило, а сами все прислушивались, не стихает ли дождь, и едва тот начинал слабнуть, как все торопливо натягивали еще влажные куртки и спешили к вышке, которая хотя и впятеро, а может, даже вдесятеро медленнее, чем обычно, но все-таки подымалась, приобретая рабочий вид.
Отрезанные непогодой от Турмагана, засели в палатках десанты трубоукладчиков и дорожников-строителей. Запивали кипятком сухари, нещадно переводили курево, с удивлением, сами себе не веря, вспоминали недавнюю теплынь.
А теплынь перед ненастьем была. И еще какая! Неделю люди задыхались от парной дремотной духоты. Пропитанный болотным тленом, неподвижный, жаркий воздух казался клейким и густым. Рубахи и платья влипали в потные тела. Когда же солнце сползало к закату, словно из-под земли появлялись тучи гнуса, набрасывались на людей. Ни накомарники, ни дымокуры, ни марлевые пологи не спасали от насекомых…
На изломе этой удушливой, потной комариной недели пришла наконец-то долгожданная весть: не ожидая окончания разведки Турмаганского месторождения, не обсчитав и не узаконив ею запасы, Москва утвердила вдруг первоочередной участок разработки на шестьдесят четыре скважины. А чтобы быстрей и верней решить, как вести разработку промысла, в Туровск в полном составе выехала Центральная комиссия по разработке. К ее приезду Бакутин должен был изучить предложенные комиссией технологическую схему разработки и проект обустройства месторождения, вобравшие в себя стратегию и тактику действий многотысячной армии промысловиков, буровиков, вышкомонтажников, энергетиков, дорожников, градостроителей, трубоукладчиков, связистов, авиаторов, речников — по крайней мере, на пятьдесят лет. За цифрами и железными формулировками этих документов — миллионные затраты и колоссальный труд многих рабочих коллективов.
Потому-то Бакутин и все главные специалисты, и начальники отделов НПУ, управления буровых работ, вышкомонтажной конторы вместе с членами бюро городского комитета партии вгрызались, въедались в каждую цифру, в каждый вывод, сомневаясь, взвешивая, пересчитывая, а потом собрались в кабинете Бакутина.
Витые струи дождя вызванивали по стеклам окон. От непогоды за стеной в теплом кабинете казалось особенно уютно и покойно. В удобных вольных позах расположились люди, и лица у них были доброжелательно-мягкие, а слова — уступчивые. Со стороны эта разноликая мужская компания могла показаться застольем добрых друзей, недоставало разве что пары бутылок да какой-нибудь немудрящей снеди.
Но вот Бакутин притушил папиросу, спросил автоматически:
— Начнем, что ли? — и все задвигались, зашелестели листами, отыскивая нужные записи, расчеты, чертежи.
— Послезавтра в Туровске выездная сессия Центральной комиссии по разработке. Чуете? Это Турмаган выманил ее из столицы. Нужны наши замечания. — Прихлопнул ладонью по разложенным бумагам. — Только не мельчить. Главное — генеральная линия. Договорились? — Выдержал короткую паузу. — Через две пятилетки Турмаган будет добывать сто миллионов тонн в год. Такой ему определили потолок. Но потолок ли? Да, если будем разрабатывать дедовскими методами — силой да числом. На это, как видно, и делают ставку авторы проекта. За год пробной эксплуатации я усидел с геологами положенные по статуту семь пудов соли и целиком согласен с ними: мы можем дать не сто, а сто пятьдесят миллионов в год…
— Ого! — не стерпел кто-то.
— Геологам не добывать, чем больше пообещал, тем лучше.
— Верно! — подтвердил Бакутин. — Им лучше. А нам? Пятьдесят миллионов прибавки. Стоит копья ломать… Фанфаронство? Нет, если сделаем ставку на опыт и мастерство. На применение самых прогрессивных в мире приемов. Слышите? — в мире!..
— Да ты что, Константиныч! — Лисицын вытаращил глаза, вскинул правую руку с оттопыренным указательным пальцем. — Ни кола ни двора, а переворот в нефтяной промышленности? За счет чего такая прибавка?
— За счет увеличения отдачи пласта, я ж с тобой говорил…
— То были благие намерения…
— Сперва обустроиться, а уж потом… — басовито, внушительно поддержал главного инженера Рогов.
Тут спрыгнул со стула низенький, худенький, с мальчишечьей фигурой главный геолог управления Борис Пак. Черная челка будто приклеена к невысокому лбу. Уши оттопырены. Большегубый крупный рот… И впрямь мальчишка. Вот только морщины у глаз и на лбу. Пак застрочил словами, до того старательно нажимая на согласные, что те иногда сдваивались и даже страивались, усиливая сходство речи с пулеметной трескотней.
— Этто что же получается? Каждый от деддовской ппечки начинает? Лишний процент, взятый из недр Турмагана, — семьдесят миллионов тонн минимум. Мы мможем уввеличить отдачу не на один, а на пятнадцать процентов…
— Бросьте вы! — раздраженно вклинился Лисицын. — Зачем себя-то обманывать? Это же фантастика!
— Нет! — категорично выкрикнул Пак. — И вы сами знаете. Только прикидываетесь, поттомму как ббоитесь!
— Это уже совсем ни к чему, — осадил зарвавшегося геолога Рогов.
Пак только взглядом ковырнул Рогова, но огонь на него не перенес и продолжал палить по прежней цели:
— Надо начинать с нагнетающих скважин. Сперва вводу в пласт, потом нефть оттуда. Надо применить циклическое заводнение, химрреагенты, наконец, попутный газ. В этом году мы добудем полтора миллиона тонн нефти и сто двадцать миллионов кубометров попутного газа. Куда его?
