Да, я был шулером, игроком, однако эта моя жизнь вне закона не оправдывает попытки убить меня. На Сицилии же нашлись люди, которые хотели моей смерти. И во мне поселился страх. Страх перед безликой опасностью, когда ты даже не знаешь точно, кто твои враги, – самый сильный.
Сразу после расстрела родных я думал лишь о бегстве. Мне даже в голову не приходила мысль о мести. К тому же моя раненая нога могла вызвать подозрения. Меня искала полиция, и появляться в людных местах было опасно. Я укрылся в Германии и только там, осмыслив происшедшее, начал составлять план мести.
Первым я хотел убить Джуфу. Это он сидел за рулем машины в тот вечер. Я даже не сомневался в этом. Постепенно в памяти всплывали все новые подробности. Джуфу отличала особая манера водить, притормаживая с визгом шин; но прежде всего я узнал его по голосу, когда он приказывал сообщникам немедленно возвращаться в автомобиль. Я хорошо знал его голос, ведь в прошлом Джуфа был близким другом дяди Джиджи и часто приходил к нам домой обедать. Иуда!
Впрочем, тогда я сомневался, смогу ли лишить человека жизни. Сама мысль об убийстве казалась кощунством. Но, представляя себе Неторе и Джуфу, я знал, что сделаю это без всяких колебаний.
Я пытался связаться с кем-нибудь из друзей нашей семьи, но все отказывались иметь со мной дело под разными предлогами. Я подумал было обратиться к своим друзьям детства, но потом отказался от этой идеи. Я слишком любил своих друзей, чтобы вовлекать их в ту жизнь, которую выбрал для себя. Я слишком хорошо знал их и понимал, что они предпочитают держаться подальше от людей определенных кругов. Нет. Тино и Нелло не должны ввязываться в это дело. Если бы по моей вине с ними что-нибудь произошло, я сошел бы с ума. Я и так чувствовал себя виноватым за то, что вовлек их в историю с Тано во время моей службы в армии. И пообещал себе не втягивать их в месть.
В конце концов мне удалось заручиться поддержкой Доменико, друга одного из моих дядьев, – сперва он, с тысячью извинений, отказывал мне в помощи. Я сказал, что намерен отправить родных обратно на Сицилию и вскоре поеду туда сам, так что мне понадобится надежное убежище, где я был бы в безопасности.
– Не тревожься, Антонио, двери моего дома открыты для тебя, – ответил Доменико. Его слова тронули меня. Значит, все-таки нашелся человек, который чтит законы дружбы.
После того как мои родные покинули Германию, у меня наконец-то появилась свобода действий. Но деньги заканчивались, услуги многочисленных адвокатов, немецких и сицилийских, обошлись недешево. Необходимо было что-то предпринять. За несколько месяцев я спустил значительный капитал. “Но сначала убью Джуфу”, – повторял я про себя.
Я был настроен решительно. Я собрался, купил билет на поезд и отправился на Сицилию навстречу судьбе. В дороге меня терзали вопросы, на которые я не находил ответов. Боль ослепляла меня. Я прекрасно понимал, что во всем произошедшем виноват не только Джуфа, но мне нужно было унять свою ярость – и для этого убить врага.
“Хорошо, что есть Доменико. Он, по крайней мере, ничего не боится. Хотя почему я возомнил, будто он ничего не боится? – вдруг засомневался я. – В конечном счете, я для него всего лишь мальчишка. С какой стати он должен доверять мне? Да откуда у тебя столько подозрений, Антонио? Доменико тоже скорбит по нашим родным, он тоже хочет отомстить…” Все эти мысли сводили меня с ума, пока я ехал на поезде.
Два дня спустя я прибыл в деревню, где жил Доменико. Я позвонил ему, и мы условились о времени и месте встречи. Я прихватил с собой револьвер. Так было спокойнее. Когда я шел на встречу, в голове вертелись странные мысли. Доменико показался мне слишком уж добрым. Я вынул пистолет, проверил заряд, удостоверился, что предохранитель снят и положил его в карман куртки.
По дороге я заметил за рулем одной из машин зятя Джуфы с группой людей. Я хорошо знал его, так как мы вместе совершили несколько ограблений. “Что-то здесь не так”, – подумал я.
Я подъехал к домику на окраине, в котором Доменико жил летом, – здесь он назначил мне встречу. Озираясь по сторонам, я вышел из машины, пару раз обошел вокруг дома и лишь после этого направился к входу. Машину я оставил в сотне метров от дома. Вокруг ни души: народ съезжался сюда только на лето. Подойдя к двери, я позвонил. Доменико отпер сразу и пригласил меня войти. Я ответил, что предпочел бы побеседовать снаружи. Но он отказался:
– Брось, заходи в дом. Нас могут увидеть.
– Нет, выходи, потолкуем здесь, – настаивал я.
Доменико явно нервничал и колебался. Я спросил его, есть ли дома еще кто-нибудь, кроме него. Он ответил, что нет, но мне показалось, в окне мелькнула тень. Моя рука, сжимавшая пистолет в кармане куртки, вспотела.
– Выходи! – закричал я Доменико. Но он неподвижно стоял в дверях. Я снова заметил в маленьком окошке какое-то движение и инстинктивно бросился к машине: осколки разбитого стекла полетели мне прямо в лицо. Кто-то стрелял в меня из окна. Я тотчас выстрелил в ответ. Тем временем возле меня притормозила машина. Из нее вышли два типа в капюшонах. Я выстрелил в них, они прыгнули обратно в машину и уехали прочь. Я попал по автомобилю и, возможно, задел кого-то из нападавших, но не знал, кого именно. Я отпугнул их, быстрота реакции спасла меня.
Я попытался выстрелить еще раз, чтобы обеспечить себе путь к отступлению, однако с ужасом обнаружил, что израсходовал все свои тринадцать патронов. “Черт возьми, пистолет разряжен!” – мелькнуло в голове. Нужно бежать со всех ног. Я сжался в комок и зигзагами кинулся прочь, надеясь, что меня не заденут пули.
В тот момент я ничего не боялся – не было времени для страха. Я свернул на улочку, с которой начинался ряд домов с садами, перескочил через ограду одного из дворов и спрятался среди деревьев. Меня искали. Я слышал голоса своих преследователей, хотя они и старались говорить шепотом. Мой слух обострился до предела.
Они наверняка были озадачены, поскольку не ожидали увидеть меня с оружием. Им не хотелось устраивать стычку и терять кого-то из своих. К тому же с минуты на минуту могла приехать полиция.
“Они не знают, что у меня нет патронов, – подумал я. – Похоже, что и на этот раз я спасся”. Да, в тот момент я понял, что мне повезло. Но с тех пор я стал осмотрительней и всегда носил с собой по пять-шесть зарядов. Я избавился от своего старого пистолета, который спас мне жизнь, но в таких перестрелках был просто смешной игрушкой, и обзавелся лучшим в мире стрелковым оружием – пистолетом “Беретта 92F” с зарядом на шестнадцать патронов.
“Я убью всю твою семью, дорогой Доменико, а потом настанет и твой черед, помяни мое слово…”
Ненависть, которую я питал к этому подонку, затмевала даже ненависть к Джуфе.
Позднее я ужаснулся при мысли, что меня могли взять живым. Они подвергли бы меня двух– или трехчасовым пыткам, пока я сам не стал бы умолять их о смерти. Много лет спустя один из раскаявшихся мафиози признался на суде, что Джуфа хотел взять меня живым, чтобы допросить, как следует.
Я до сих пор вздрагиваю при мысли об этом.
Дождавшись ночи и даже не думая вернуться за машиной, я вышел из укрытия. Они могли оставить кого-нибудь караулить меня поблизости. Я пешком отправился к дому одного родственника, куда пришел пять часов спустя, едва не падая в обморок от голода и усталости. Мне не хотелось пугать его семью, представ в таком виде, но я не знал, куда идти. Я попросил немного еды и место, где можно передохнуть, пообещав уйти на следующий же день.
Открыв кран, я наполнил ванну водой. Снял с себя всю одежду и выбросил ее, вместе с ботинками, в черный пакет. Тело пестрело синяками, на руки налипла грязь, локти и колени ободраны. Потом взглянул на себя в зеркало: Боже праведный! Теперь ясно, почему родственники, увидев меня, онемели от ужаса – на моем лице живого места не было, оно все покрыто мелкими ранами. Вероятно, это осколки автомобильного стекла так исполосовали меня.
Снова смотреться в зеркало я не решился. Я погрузился в теплую воду и заплакал.
“Что ты задумал – объявить войну мафии? Ты совсем придурок? Очнись! Вековой истории не хватило, чтобы ее уничтожить, а тут являешься ты и… Что ты возомнил себе?” Так я разговаривал сам с собой.
На миг в голове промелькнула мысль обратиться к карабинерам. Или пойти в суд. Но я не испытывал доверия к органам власти. Поэтому отверг эту возможность.
“Прекрати думать, Антонио. Для начала разделайся с Джуфой, а там видно будет, – решил я. – А что, если меня арестуют раньше? А если… если… слишком много “если”…”
Я с головой погрузился в воду, надеясь, что мои мысли растворятся в ней или, по крайней мере, остановятся. Они сводили меня с ума. Я готов был заплатить любую сумму, только бы они оставили меня в покое. Я навсегда потерял внутренний покой.
За двадцать лет я много раз переосмыслил тот момент своей жизни. Бесконечное путешествие от Германии до Сицилии. Засаду в доме Доменико. Сложный и мучительный выбор в пользу мести за смерть родственников.
