Но нет, все это действительно произошло. Спорным остается лишь вопрос, произошло ли все само по себе, или это было моих рук дело.
— Ми, мэ, ма, мо, му! — запела стена Тима в шесть утра в понедельник.
— Ти-и-ти-и-ти-и-ти-и-ти-и-ти-и-ти-и-ти-и-ти-и-ти-и-ти-и-ти-и!
— На мели мы лениво ловили налима, на мели мы лениво ловили линя, о любви не меня ли вы мило молили, но туманы лимана манили меня!
— ииииииииииИИИИИИИИИИИИИИиииииииии!
— О господи, — сказала я стене Тима через подушку в шесть утра в понедельник. — Умоляю, заткнись!
— Иаааиеуу, аауа, аи, — ответила мне стена: это Тим отрабатывал свои реплики, выбрасывая из них все согласные.
За окном стремительно темнело: надвигалась гроза со Среднего Запада, первая в этом году. Нарастающие громовые раскаты напоминали нечто вроде скрежетания мусорных баков по усыпанной гравием дорожке, или еще можно было подумать, что это Господь Бог грызет камни. Ветер тоже расшумелся, почти под стать грому, и я, как всегда, волновалась, как бы стекла не повылетали из прогнивших рам. Я хотела было включить музыку, чтобы снова уснуть, но решила, что шума вокруг уже и без того более чем достаточно.
Натянув старые джинсы и туристские ботинки, я три минуты, как психованная кошка, чесала спину об угол комода. Еще немного — и я бы разодрала себе кожу, и кто-нибудь подошел бы ко мне на улице и спросил, почему это кофта у меня на спине вся в крови. Я собралась на работу пораньше: нужно было доделать рекламные листовки о летнем читательском клубе и заодно оценить ущерб, нанесенный библиотеке Сарой-Энн, которая вчера сама закрывала детский отдел. Когда к семи часам я добралась до места, уже вовсю лил дождь и по земле были разбросаны отломанные ветром ветки. Войдя внутрь, я отряхнулась, вытерла ноги и заперла за собой дверь. Два часа я буду здесь совершенно одна.
Возможно, из-за полной тишины в то утро я особенно отчетливо примечала все мелкие подробности — тревожный знак, ведь, когда в книгах и фильмах внимание акцентируется на незначительных деталях, жди беды. Киногерой отпирает дверь своей квартиры, поднимает с пола почту, включает свет — и ты уже знаешь наверняка, что жить ему осталось не больше тридцати секунд. Словом, в то утро меня терзал бессознательный страх, как и всегда, когда я приходила в библиотеку раньше всех и находилась в здании совсем одна, так что единственными звуками, которые я услышала, были шорох бумаг у меня на столе и глухой стук, с которым падал в ящик тумбочки мой кошелек.
В темноте я села на стул и только спустя несколько мгновений встала, чтобы включить свет на нашем этаже — шесть выключателей, один за другим, театрально оживили все стены и выставочные стенды. Наверное, я двигалась не бесшумно — в тишине я всегда стараюсь как-то себя подбодрить: что-нибудь напеваю, насвистываю или издаю какие-нибудь звуки одними губами. Я вернулась за стол и опустилась обратно в мягкое крутящееся кресло, и в этот момент из глубины стеллажей с художественной литературой раздался звук, похожий на шелест сминаемой бумаги. У меня перехватило дыхание, и я с ногами вскочила на стул. В моей квартире только один раз завелась мышь, и тогда я была совершенно вне себя от мысли, что какая-то малявка вот так запросто захватила мое жилище. Я целую неделю допоздна засиживалась на работе, пока не убедилась, что мышь отравлена и ее больше нет. Итак, я вскочила на стул и хорошенько ударила по столу кулаком, чтобы спугнуть наглое существо. Я дотянулась ногой до тумбочки и несколько раз стукнула по ящикам, а потом прислушалась, не раздастся ли топот убегающих лап.
— Мисс Гулл? — послышался голос Иэна.
Я так привыкла к этому его оклику, что сначала посмотрела не туда, откуда доносился голос, а на то место, где обычно стоял Иэн — у меня перед столом. Не обнаружив его там, я ринулась в проход между стеллажами, спотыкаясь и напоминая себе, что грязные ругательства сейчас недопустимы.
Иэн сидел на корточках у высокой стойки с цветочными горшками, окруженный книгами и расстеленными на полу футболками и одеялами.
Он нервно хихикал и выглядел до смерти испуганным. Он снял очки и протер глаза.
— Пожалуйста, не рассказывайте, — взмолился он. — В смысле родителям. И полиции. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, простите меня!
Я опустилась рядом с ним на ковер и попыталась изобразить безмятежную улыбку и отсутствие энергичной мозговой работы.
— Хорошо.
Я ждала.
Иэн грыз джинсы у себя на коленке и раскачивался взад-вперед, но вроде бы не плакал.
— Смотрите! — вдруг сказал он, точнее, даже не сказал, а очень громко крикнул и закинул руку за спину. — Я сделал себе настоящую котомку!
Он вытащил длинную толстую палку, к концу которой было привязано что-то вроде свернутой в клубок фланелевой рубашки. Иэн протянул узелок мне — он оказался тяжелым.
— Что у тебя там?
Я пощупала комки, которыми была набита рубашка, и аккуратно положила палку на пол. Иэн развязал сверток.
Его дыхание стало ровным, и на лице появилась улыбка; он скрестил ноги и сел, прислонившись к полкам.
— Самое главное — зубная нить, — начал он и вынул нить из кучи вещей, которые обнаружились в свертке.
— Шампунь. Энергетические батончики. Правда, здорово, что я захватил энергетические батончики? В них есть чуть ли не все витамины!
Он показал мне пластмассовый стаканчик:
— Это для воды. И для чистки зубов. А вот мои лекарства. — И он помахал в воздухе ингалятором от астмы и пузырьком с таблетками. — Зубная щетка, зубная паста, пропуск в бассейн, носки.
Спокойно, нормальным голосом:
— Ты собираешься в бассейн?
— Нет. — Он едва не рассмеялся. — Это мое удостоверение личности на случай, если кому-нибудь оно понадобится.
— Очень дальновидно.
Утреннее солнце отражалось в его глазах, и от этого казалось, что они у него желтые, как две луны.
— А знаете, почему я не взял с собой никаких развлечений?
— Нет, не знаю.
— Потому что я шел сюда! Здесь ведь есть книги, и я могу тут что-нибудь писать, а еще я делал оригами. Простите, я ограбил шкаф с цветной бумагой. Смотрите!
Он полез куда-то к цветку, стоявшему у него за спиной, и достал бумажного журавлика. Все горшки были заполнены фигурками, сложенными из цветного картона и листов блокнота. В самом большом горшке Иэн устроил целую деревню с домами, людьми и деревьями. В других были семьи и животные, большие и маленькие, а многие мои растения расцвели яркими бумажными цветами, которые Иэн прицепил к листьям.
— А вот тут у меня авиакатастрофа, — сказал он и указал на горшок, в котором лежал, уткнувшись носом в землю, смятый бумажный самолетик, окруженный красными и оранжевыми треугольниками.
— Это вокруг огонь, — объяснил Иэн.
Он усадил журавлика на листья хлорофитума.
— Ну и ну, — произнесла я. — Выходит, ты здесь уже давно.
Иэн посмотрел на часы:
— Четырнадцать часов.
Следить за языком, никаких ругательств.
— Ты здесь ночевал?
— Понимаете, дело было вот как. Мои родители были очень заняты подготовкой встречи по изучению Библии, которая проходила у нас дома, и я просто взял и пришел сюда. А та другая женщина даже не стала тут ничего осматривать перед уходом, хотя я приготовился прятаться за разными шкафами, следуя за ней, так чтобы она меня не заметила. Потом я взял раскладушку в шкафу в той другой комнате, одеяла и принес все это сюда. Но когда я проснулся, то все убрал на место. И еще я полил цветы.
— Спасибо.
— А то вы потом стали бы их поливать, и все оригами промокли бы.
Иэн снова связал концы своей котомки, затянув на палке узлы из рукавов. Я поднялась с пола и прикатила себе табурет на колесиках.
— Послушай, — сказала я. — Твои мама и папа сходят с ума от беспокойства. Поэтому мы сейчас им позвоним.
Иэн стянул с полки какую-то книгу и раскрыл ее прямо перед лицом.
— Не самая блестящая идея, — пробубнил он в раскрытые страницы.
Я ухватилась за книгу и потянула вниз, но он держал ее очень крепко.
— Ты сам хочешь позвонить или лучше я?
Он ничего не ответил.
— Так что, мне самой звонить?
Я была готова к истерике вроде той, какую Иэн закатил перед Рождеством, и ждала, что он вот-вот отшвырнет книгу и заорет, но этого не произошло.
Я встала и подошла к столу.
— Какой у вас номер? — спросила я.
Голова Иэна — она по-прежнему была на уровне пола — высунулась из-за ближнего шкафа: видимо, он добрался до этого конца стеллажей ползком. Он медленно и громко назвал номер, и я его набрала.
— Вы дозвонились в отдел персонала компании «Миссури электрик», — раздалось в телефоне. — Мы работаем с понедельника по пятницу с девяти до семнадцати тридцати.
— Иэн, — сказала я, вешая трубку, — ты живешь в компании, которая занимается электричеством?
