— Никто не пытался повлиять на меня.
Скрипят перья стенографистов. Застыли швейцары с цепями. Легкая серебряная пыль садится на лицо Клио, самой темной из всех муз.
Закон о ввозе нефти принят. В протоколе перечислены по алфавиту депутаты, голосовавшие «за», голосовавшие «против», воздержавшиеся, находящиеся в отпуске. За сим следует: «Не могли принять участия в голосовании гг. Кашен, Дорио, Дюкло, Марти, Вайян-Кутюрье». Это сказано ласково, абстрактно и, однако же, весьма точно: вышепоименованные депутаты не могли принять участия в голосовании хотя бы потому, что они находились в тюрьме Сантэ.
Генри Детердинг выиграл битву. Но зеленое пятно он с карты не стер. В Баку продолжали добывать нефть, и, вопреки морали, эта нефть не текла в резервуары «Роял-Детча» или «Шелл». Детердинг готовился к новому наступлению. В то же время он вел переговоры. Он предлагал мировую. Что делать? Чем больше он выигрывает, тем больше теряет. Он искал нефть повсюду. Оказалось, что нефти чересчур много. Цены начали падать. Автомобилисты радовались. Сэр Генри хмурился: мораль в опасности! Эти восточные путаники продают нефть ниже мировых цен. В Венесуэле что ни день открывают новые источники. «Независимые» пускают нефть за бесценок. Сэр Генри с тревогой заглядывал в биржевой бюллетень.
Тогда-то кинулся на него давнишний враг: «Стандарт ойл» спустил в Индии двадцать долларов с тонны. Это было ударом в спину. Дивиденды «Роял-Детча» понизились. Детердинг вел переговоры о займе в Америке. Он хотел получить 80 000 000 долларов. Но «Стандарт ойл» не дремал, и американские банкиры тянули дело.
Мечта — единая империя, но человечество еще не доросло до этого. Что же, тогда пусть существуют три империи. Это лучше, чем хаос. Сэр Генри упрям, но он умеет уступать. Он приглашает союзника «Англо-Першен» и врага — «Стандарт ойл» на совещание. Им предстоит разделить мир.
В старинный замок Эчекери приезжают гости: сэр Джон Кедман и мистер Тигль. Над замком луна. Возле замка пруд. Три джентльмена подолгу беседуют друг с другом. Ворота закрыты наглухо. Секретари и стенографистки отосланы в коттедж за восемь миль от замка: здесь нет места свидетелям.
Они не похожи друг на друга, эти три нефтяных императора. Сэр Джон Кедман — ученый. Мирно читал он лекции по политической экономии. Потом внезапно, как Ньютон закон тяготения, он понял закон господства над миром. С тех пор он знает одно только слово: «нефть». Это он научил правителей Великобритании, как бороться с Америкой. Скромный профессор Бирмингамского университета, он стал главой «Англо-Першен» и сэром Джоном. Он здесь — выкладки. Мистер Тигль — сила, наследственная сила, держава Рокфеллера. А Детердинг? Детердинг — только воля, которая должна победить всех.
Осторожно закуривая гавану, мистер Тигль говорит:
— Хорошо, мы поделим рынки, мы задавим «независимых». Но Россия?..
Тогда сэр Генри усмехается:
— С ними легко сговориться.
Он возьмет зеленое пятно! Он возьмет его уступками, лаской, все равно чем! Он не отдаст его этому осторожному американцу.
Тень долго зябла у ворот замка. Наконец-то ворота раскрылись. Специальный корреспондент газеты «Таймс» был великодушно принят мистером Тиглем.
— Можно ли узнать цель вашего приезда в замок Эчекери?
Журналист затаил дыхание. Он получит самое сенсационное интервью. Он, анонимный репортер, станет завтра ответственным редактором.
Осторожно улыбаясь, мистер Тигль говорит:
— Я, а также сэр Джон Кедман были гостями сэра Генри и леди Детердинг.
— Но цель? Простите меня, мистер Тигль, но цель вашего посещения?..
— Хорошо, я вам отвечу. Главная цель нашего приезда это охота на рябчиков.
— Но?..
Журналист не может ничего вымолвить. Он подавлен. Рябчики вырастают. Они становятся мифическими грифами. Журналист бледен. Он роняет на пол прекрасное перо «ваттерман». А мистер Тигль, все так же осторожно улыбаясь, говорит:
— Впрочем, я не скрою от вас, что в свободные минуты мы говорили о нефти. Мы установили, что нефти чересчур много и что необходимо сократить добычу для блага самих потребителей. Вы хорошо поняли меня? Для блага самих потребителей.
Полчаса спустя журналист — у телефонного аппарата:
— Алло? Да. Да. Сначала — рябчики. Обыкновенные рябчики. Птица. Потом — просто. Вы не понимаете?.. Но они поделили весь мир. Только обождите, хорошо ли вы меня поняли? Это для блага самих потребителей…
На ступенях всех бирж — лондонской и парижской, нью-йоркской и амстердамской — буря. Летят соломенные шляпы и котелки. Трости высятся, как жезлы. Вой тысяч глоток сливается в одно громыхание громадного рупора:
— «Роял-Детч» вчера — 36 000, сегодня — 44 000.
Сэр Генри спокойно косится на биржевой бюллетень. Настанет час, и три империи сольются в одну.
Война — это мечты, война — это запрос, война для поэтов — это когда грозно дымится кнастер, когда падают брови и сердце бьет: на приступ!
Война — это сон о нефтяной империи. Были басы «Авроры», козни американцев, скрипело перо Чемберлена, французы говорили о национальной чести, цитировали Евангелие голландцы, и сэр Генри что ни час отдавал новые приказы.
Сейчас мир подписан. Уступило зеленое пятно. Уступили американцы. Уступил и сэр Генри. Все уступили. О чем же басила «Аврора»? Зачем собирал грозную коалицию сэр Генри? Мир скучен и древен; он древнее войны. Мир — это шестьдесят флоринов в месяц и протертый рукав молодого клерка. Даже крепкий кнастер порою пресен. У сэра Генри будни.
Эти будни глупым людям кажутся праздником. Детердинга поздравляют. Он ведь выторговал у Советов пять процентов. Он говорит, что эти деньги предназначаются для бывших собственников, что он, сэр Генри, защищает права обнищавших эмигрантов. Может быть, это вправду победа?.. Он уступил, но, уступая, он выиграл. Лакированный глобус послушно вертится. С любовью сэр Генри поглядывает на знакомое пятно. Вот голубой единорог: это Каспийское море. Нефть течет… Кстати, надо им напомнить: резервуары следует содержать в исправности. У сэра Генри империя нефти. У сэра Генри сын — престолонаследник. Ко всему, сэр Генри верит в бессмертие.
Детердинг — у себя на родине, в Голландии. Правда, его родина куда шире. Голландский поэт Ван-Эден сказал: «Родина купца — весь мир». Эти стихи должны нравиться Детердингу. Он повсюду дома: в Лондоне, в Батавии, в Гааге. Но слов нет, он любит свою крохотную Голландию. Здесь все им гордятся, как гордятся крестьяне односельчанином, который стал бригадиром или нотариусом. Вот и сегодня поэт Доурнебос написал о Детердинге поэму. Он называет сэра Генри «каменным столпом Нидерландов». Сэр Генри отвечает на любовь любовью. Он посылает бедных студентов в колонии: пусть ищут там удачи. Он дарит в музеи ценные полотна. У него в Гааге и другой дом, видный издалека. Это — правление империи. На фронтоне вместо геральдических львов или грифов — одно торжественное слово: «Батавия». Каждый год, где бы он ни был, сэр Генри спешит к назначенному дню в Гаагу: на бал к своей королеве. Он — английский сэр. Он может стать президентом Венесуэлы или персидским шахом. Но он презирает титулы. Он — только «верноподданный Вильгельмины, божьей милостью королевы Нидерландов».
А может быть, это шутка? Сэр Генри ведь любит шутить. Может быть, все здесь, от королевы Вильгельмины до газетчика, что разносит «Телеграф», верноподданные Генри Вильгельма Августа Детердинга?
В тихом Дельфте сегодня торжество: техникум присудил сэру Генри докторский диплом «гонорис кауза». Правда, сэр Генри не сэр Джон Кедман, он не сушил свой ум науками. Зато он «каменный столп Нидерландов», и все тот же поэт Доурнебос клянется, что сэр Генри «наперсник Минервы». Профессора восторженно жмурятся: они уважают эту богиню. На ректоре традиционный колпак и цепь. Ректор говорит без запинки;
— Гордость Нидерландов… Весь мир почитает… И мы сочли за честь…
Большой зал переполнен. Верноподданные, те, что на хорах, затаили дыхание. Принц Генрих умилен. Принц Генрих не король, он только муж королевы, и он не император нефти, у него скромный цивильный лист. Принц Генрих хорошо понимает, кто перед ним. Он молитвенно сложил ручки. А новый ректор с легкой усмешкой выслушивает речи. Да, да, конечно, Минерва!..
На тихих улицах, вдоль обязательных каналов, толпятся жалкие смертные, так и не попавшие на торжество. Они приветствуют сэра Генри. Они приветствуют доктора Детердинга. Они приветствуют нефтяного императора.
Потом?.. Потом люди расходятся. Из узких каналов выползает ночь. Здесь кончаются газетные отчеты. Иа смену приходит фантазия автора. Доктор Детердинг беседует теперь с ночью. Эта беседа неповоротлива, кропотлива, темна. Ночь не хочет уступать, а доктор упрям и вспыльчив.
