Ознакомительная версия.
— Кто-то не обламывается, — улыбнулся Данилов.
— Ты лично таких знаешь?
— Вроде нет.
— Вот и я не знаю. Нет, ну их, эти сетевые знакомства!
Прощаясь на подъезде к станции «Комсомольская», уговорились встречаться почаще, хотя бы раз в два месяца. На «Комсомольской» Рябчиков вышел, а Данилов поехал дальше. Читать было нечего, поэтому в не занятую делом голову полезли разные мысли, большей частью о «человеческом материале», то есть о коллегах по отделению.
Глава восьмая
ЦИРК С КОНЕМ
Роман Константинович концептуально изменил оформление своего кабинета. Раньше на стене за его спиной висел плакат с цитатой из Козьмы Пруткова: «Три дела, однажды начавши, трудно кончить: а) вкушать хорошую пищу; б) беседовать с возвратившимся из похода другом и в) чесать, где чешется». Теперь его сменила цитата из Диккенса: «В этом мире пользу приносит каждый, кто облегчает бремя другого человека».
— Начмед порекомендовал повесить нечто более серьезное, — пояснил Роман Константинович, заметив вопросительный взгляд Данилова. — Ждем приезда телевидения.
— Есть повод?
— Это мне неизвестно.
Роман Константинович посмотрел в окно, перевел взгляд на Данилова, снова посмотрел в окно.
Данилов догадался, что разговор предстоит малоприятный. Начальник отделения попросил задержаться после дежурства, да еще и начинать не спешит, сидит, морщит лоб и тянет время. Быстро перебрав в памяти все свои дежурства (сегодняшнее было юбилейным, десятым), Данилов не нашел ничего, что могло бы послужить причиной для жалобы. С пациентами и их родственниками конфликтов и даже трений вроде как не было. Две смерти, пришедшиеся на его дежурства, были ожидаемыми, исходя из тяжести состояния и отсутствия эффекта от лечения. Медсестрой Наташей Данилов был доволен, и она им, кажется, тоже. Отношения со старшей сестрой сложились нормальные, не только о работе можно поговорить, но и анекдот рассказать. Методом исключения нетрудно было догадаться, что неприятный разговор инспирирован кем-то из врачей реанимации.
Данилов немного не угадал.
— Владимир Александрович, я хочу поговорить о ваших отношениях с остальными врачами, — наконец-то собрался с мыслями начальник отделения. — Обычно мне приходится разбирать конфликты между врачами и медсестрами, но тут, если вдуматься, и не конфликт, а какое-то противостояние, что ли. Как-то не сложилось у вас с коллегами, Владимир Александрович. Я не ошибаюсь, верно?
— Не ошибаетесь, Роман Константинович, — подтвердил Данилов. — Мои отношения с нашими докторами оставляют желать лучшего.
— То есть вы это осознаете?
— Я это чувствую.
Коллеги, даже Чернов, конфликт с которым чуть было не вышел за светские рамки, соблюдали внешние правила приличия — здоровались и прощались, но при этом смотрели на Данилова холодно (Половникова под настроение могла и неприязненным взглядом ожечь) и во время обходов, принимая или передавая отделение, не упускали ни малейшей возможности уколоть Данилова с профессиональной точки зрения как врача. Уколы не достигали свой цели — Данилов прекрасно знал и понимал, что он делает, и всегда мог объяснить, почему он назначил или сделал то, а не это, и к тому же всегда хранил спокойствие, причем не показное, а реальное.
Конечно же он предпочел находиться с коллегами в более приязненных отношениях, но коллег не выбирают. Если уж так сложилось, то есть «не сложилось» с коллегами, то надо принимать ситуацию такой, какая она есть, и стараться не доводить до крайностей.
— Вас устраивает подобное положение вещей?
— Нет, конечно, — признался Данилов.
— Меня это тоже не устраивает, и, наверное, даже больше, чем вас. В первую очередь потому, что напряженность в коллективе всегда пагубно сказывается на работе, вы согласны?
— Согласен.
— Пока вы работаете поодиночке, это приводит к разрыву преемственности. Другие врачи всячески пытаются оспорить или изменить ваши назначения. Оговорюсь сразу, что я считаю их профессиональными и во время обходов обычно ничего не меняю, но когда меня нет…
— Я понимаю, — кивнул Данилов, не раз замечавший, как менялись его назначения на аналогичные или же несущественно, только ради процесса, изменялась дозировка.
— Я говорю с вами откровенно и надеюсь на понимание, Владимир Александрович. Благодаря отзывам наших докторов в госпитале о вас сформировалось, скажем так, не самое лучшее мнение. Я его не только не поддерживаю, но и всячески опровергаю, потому что мне нравится, как вы работаете, но далеко не все мне верят. Когда я брал вас в отделение, я упомянул в разговоре с начмедом о своем знакомстве с вашей женой, и теперь многие считают, что я благодаря этому знакомству вас выгораживаю. Собака лает, ветер носит, но приятного в этом все равно мало.
— Согласен, приятного нет совсем.
— И чем это опасно для вас лично, вы понимаете? — смотрел Роман Константинович на Данилова сквозь стекла очков не неприязненно и не сочувственно, а устало.
— Понимаю — чего тут было непонятного? При первом же промахе я буду показательно наказан. Расстрел на конференции без предоставления последнего слова и исполнения последнего желания.
— Вот именно, — слегка оживился Роман Константинович. — Мы мыслим одинаково.
«Жаль, очень жаль, — подумал Данилов. — Какой-то пердимонокль с работой». Увольняться из госпиталя ему совсем не хотелось. Только во вкус вошел, освоился и как раз сегодня хотел спросить у Романа Константиновича, можно ли получить в госпитале какую-то подработку на полставки. Семь суточных дежурств в месяц — это избыток свободного времени, а деньги — они никогда не лишние, тем более в преддверии переезда.
С переездом пока не получалось. Периодически приходили домой к Елене на просмотры потенциальные покупатели, кого-то Ольга Николаевна водила показывать квартиру Данилова, но результата не было. Елена волновалась, что столь сильно понравившийся ей вариант может ускользнуть, если продажа их квартир затянется. Ольга Николаевна не унывала, говорила, что это всегда так — сначала пусто, а потом густо. Как первая рыбка клюнет, за ней сразу остальные налетят. «Вы еще выбирать будете, кому ваши квартиры продать, — говорила она. — А насчет подходящего варианта не беспокойтесь, уйдет один — значит, будет повод найти другой, еще лучше!»
Данилов достал из кармана ручку и посмотрел на начальника отделения, ожидая, что тот даст ему лист бумаги.
— Вы что, хотите вести протокол нашей беседы? — удивился Роман Константинович.
— Я вообще-то заявление об увольнении собрался написать, — не менее удивившись, ответил Данилов.
— Да что вы! — заволновался Роман Константинович. — Разве ж я к этому веду?! Я же сказал, что доволен вами! И вообще, у нас принято увольнять по веским причинам, а не так вот, с бухты-барахты! А у меня вообще пиковая ситуация — в сентябре-октябре открывается двенадцатикоечное отделение, Станислав Маркович вчера сказал, что до Дня милиции ремонт непременно будет закончен, так что мне предстоит найти еще четырех врачей и медсестер до кучи! Кто же в такой ситуации станет разбрасываться ценными опытными кадрами?
— Спасибо на добром слове. — Данилова очень давно не называли ни ценным, ни опытным кадром.
— Я как раз веду к тому, как бы нам достичь консенсуса.
— Нам? — переспросил Данилов, пряча ручку обратно в карман.
— Ну да, не нам, а вам, — поправился Роман Константинович. — Мы-то, кажется, нормально понимаем друг друга…
Данилов кивнул, еще не улавливая, куда клонит начальник.
— …а вот ваши отношения с докторами требуют некоторой… — Роман Константинович стянул с головы колпак и погладил лысину, — …доработки, коррекции, нормализации.
— Как вы это себе представляете, Роман Константинович? — По мнению Данилова менять отношение следовало не ему, а его недружелюбным коллегам.
Воображение сразу же нарисовало Данилову картину «нормализации отношений». Совместная пьянка с Кочерыжкиным, сопровождающаяся пением дифирамб и всяческими восхвалениями в адрес Ростислава Александровича. «Страстно-упоительная» ночь с Половниковой, во время которой надо постараться как следует ублажить Галину Леонидовну. Восхищение умом и профессионализмом доктора Чернова и безоговорочное признание его приоритета над выходцами со «Скорой помощи». И тогда все станет шоколадно-ажурно-малиновым… Данилова передернуло.
— Мои соображения — это всего лишь мои соображения, — Роман Константинович решил начать с деликатной оговорки, — и, разумеется, я их вам не навязываю. Но мне не раз приходилось «выстраивать мосты», и я считаю, что при желании это всегда возможно. Перейдем к конкретике и начнем с нашей дамы. Что нужно Половниковой от всех нас? Чтобы ею восхищались как женщиной. Я прекрасно знаю, что порой она склонна… переходить границы, но реально, и это проверено на моем личном опыте, ей достаточно комплиментов для того, чтобы изменить к вам отношение. Скажите честно — разве вам трудно пару раз в месяц сказать Галине Леонидовне, что она очаровательно выглядит? Тем более что она тратит массу сил и средств на то, чтобы быть привлекательной. Ну, чисто в рамках галантности?
Ознакомительная версия.
