Шурин стал рассказывать о критических ситуациях в своей летной практике. В голосе его звучала явная обида. Опасность, которой они подвергают свою жизнь, превосходит пережитое экипажем подводной лодки.
Петька опрокинул в рот очередную рюмку водки и намекнул на какой-то подвиг, который он совершил, будучи особистом в соединении сторожевых катеров.
Старший механик скептически улыбнулся. За весь вечер он проронил только несколько слов, хотя тоже выпил изрядно. Капитана второго ранга даже обижало молчание старшего механика. Из всех присутствовавших только он участвовал в войне. Когда-то его орден Красного знамени был предметом восхищения и зависти всех мужчин, сидевших за этим столом. Они представляли себе, какой подвиг надо совершить, чтобы такой большой орден достался не адмиралу, а старшине второй статьи. Стармех, вот кто мог оценить настоящий героизм. Но он почему-то молчал.
До капитана второго ранга доходили смутные слухи о том, что в сталинские времена у стармеха были неприятности, связанные с его женитьбой на Белле Яковлевне. В пору врачей-отравителей она еще не была врачом. Если он не ошибается, она тогда училась на третьем курсе медицинского института. Но, кажется, главным было то, что она еврейка, а Игорю прочили блестящую карьеру, притом, не инженерную, а партийную. И вдруг еврейка. Но ведь она, хоть и еврейка, а такой хороший человек. Капитан второго ранга не знал, что именно произошло. Знал только, что Игорь, человек, безусловно, незаурядный, карьеры не сделал. Плавал механиком на каботажных судах и на траулерах. Только недавно стал старшим механиком на большом лесовозе, идущем в загранплавания. Но в чем он успел несомненно – в семье. Ни у кого из знакомых капитан не видел такой семьи, как у Игоря. Что жена, что двойняшки.
Многого не знал капитан второго ранга о своем друге.
В январе 1944 года Игоря доставили в госпиталь в безнадежном состоянии. Тяжелейшее ранение живота осложнилось перитонитом. Санитарам удалось добраться до истекавшего кровью и окоченевавшего от холода старшины второй статьи только через сутки. Полковник медицинской службы Яков Исаакович дважды оперировал его.
Когда Игорь пришел в сознание после первой операции, его губы влажным тампоном смачивала тощая девочка, дочка Якова Исааковича. Трудно было поверить, что этому изможденному ребенку уже исполнилось двенадцать лет. Раненые любовно называли ее Белкой. Серьезная, молчаливая не по годам, она, – так считал Игорь, – не соответствовала этому имени. Разве только ее проворность. Раненые говорили, что если Белка когда-нибудь станет врачом, она превзойдет самого Якова Исааковича.
Отслужив во флоте, Игорь в 1948 году поступил в судостроительный институт. На третьем курсе он получил Сталинскую стипендию. Заслужено. Без скидки на прошлые заслуги. Что правда, ему, члену институтского парткома, прочили партийную карьеру. Порой это вызывало у него сомнения. Он любил механику и море. Но не видел ничего зазорного в том, чтобы сидеть в Смольном, вооруженным знаниями.
После выписки из госпиталя Игорь ни разу не встречал Якова Исааковича. Он много слышал о выдающемся профессоре-хирурге. Но ведь дистанция между генералмайором медицинской службы и бывшим старшиной второй статьи, -считал Игорь, – так велика, что о встрече нельзя было даже мечтать. Встретились они на городском партийном активе после Девятнадцатого съезда партии. Они обнялись, бывший безнадежный раненый и его спаситель. Яков Исаакович пригласил Игоря к себе домой. Оказалось, что они живут почти по соседству.
Хозяйство вела Белла. Игорь не знал, что жена Якова Исааковича погибла во время блокады.
Белка! Прошло всего лишь девять лет. Худенький изможденный ребенок, Белка, которая смачивала его пересыхающие губы влажным тампоном, измеряла температуру, приносила "утку", читала сводку последних известий. Белка… Трудно представить себе возможность такого сказочного превращения. Какая девушка!
Впервые в жизни его окутало такое теплое облако нежности, восторга, желания защитить, принести себя в жертву, раствориться в этом тепле.
Белка! Необыкновенная, изумительная девушка! Она уже студентка третьего курса медицинского института. Но что действительно непостижимо – в облике очаровательной расцветающей женщины продолжал существовать все тот же добрый серьезный ребенок, которого так любили раненые девять лет назад.
Холодной осенней ночью Игорь возвращался домой, не узнавая с детства знакомых улиц. Редкие прохожие оглядывались на пьяного мужчину в расстегнутом пальто. Пьяный мужчина за весь вечер выпил рюмку сухого вина. Опьянение не проходило в течение последовавших дней.
Провожая Игоря к лифту, Яков Исаакович и Белка пригласили его заходить. В их приглашении он услышал искреннее желание, а не формулу вежливости хозяев дома. Но… Ведь он же старик. Он старше Белки не просто на восемь лет, а на восемь лет и целое поколение.
Возможно Игорь так и не решился снова прийти к ним, если бы не Белкин телефонный звонок и ее настойчивое приглашение.
Новый год они встречали в компании институтских друзей Игоря, единогласно одобривших его выбор. Родители тоже с первого взгляда полюбили будущую невестку. Игорь и Белла решили расписаться сразу же после летней экзаменационной сессии.
Тринадцатого января 1953 года секретарь парткома приказал ему выступить на институтском митинге и в речи, клеймящей врачей-отравителей, о которых сегодня сообщило правительство, перечисляя презренных убийц в белых халатах, не забыть назвать Якова Исааковича. Назвать имя его спасителя, благороднейшего человека, выдающегося врача и ученого, его будущего тестя!
Дорого обошелся ему отказ выступить на митинге. Его вывели из состава парткома, объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку и лишили Сталинской стипендии. Мучительнее всего было то, что приходилось скрывать подавленное состояние и его причину от Белки и Якова Исааковича. Он догадывался, что и они ведут себя подобным образом.
Якова Исааковича уволили с должности начальника кафедры. Игорь случайно узнал об этом от знакомых. Он не стал выяснять достоверности услышанного. В этом не было нужды.
Капитан второго ранга не знал, что произошло с его другом в дьявольскую зиму 1953 года.
Водка развязала языки. Молчание сохранял только старший механик. Но когда Петька стал хвастать своей фантастической проницательностью и успехами руководимых им таможенников, старший механик улыбнулся и сказал:
И все ты врешь, Петька. Никакие вы не гении. Жулик средней руки запросто обведет вас вокруг пальца.
Петька вспылил:
– Не только жулик средней руки, но даже такой гениальный инженер как ты, не провезет ни одной спички, не замеченной нами.
– Чушь.
– Каждый может сказать чушь. А ты докажи.
– Доказать? Можно. Мне давно хотелось привезти хороший мотоцикл. С коляской. Если я привезу его из заграницы и ты со своими выдающимися таможенниками не обнаружите его на лесовозе, он мой. Если обнаружишь, заберешь себе лично. Идет?
Внезапное отрезвление лишило сидящих за столом дара речи. Все уставились на Петьку. Он вскочил, опрокинув стул.
– Все слышали? – Петька через стол резко вытянул руку, пролив из рюмки водку. – Идет. Привези мне мотоцикл с коляской. Я уже сейчас тебе благодарен.
Старший механик пожал его руку и, улыбнувшись, сказал:
– Не хвались, идучи на рать…
На следующий день капитан второго ранга вылетел в Североморск. Петька обнаружил "Плейбой" и кассету с порнографическим фильмом у помполита лайнера "Александр Пушкин". Белла Яковлевна принимала в поликлинике и посещала маленьких пациентов на дому. Полковник-летчик вернулся в свою часть. Старший механик закончил текущий ремонт дизеля перед очередным загранплаванием.
Спустя три недели лесовоз вернулся из Халла, или, как называли его в Советском Союзе, из Гуля. Корабль еще только входил в порт, когда Петр Петрович появился на пирсе в сопровождении двух самых опытных таможенников. Холодный балтийский дождь не остужал, а подогревал их нетерпение.
Бросили швартовы. На палубе появился старший механик. Не торопясь, он подошел к поручням и посмотрел вниз на мокнувших таможенников.
– Игорю наш сухопутный привет. С прибытием.
– Здравствуйте. Спасибо.
– Привез?
– Привез.
– Ладушки. Сейчас примем подарочек из туманной Англии.
Старший механик улыбнулся и жестом пригласил таможенников на спускаемый трап.
Осмотр начался с моторного отделения. В ярко освещенном отсеке тихо работал малый дизель. Чистота операционной. Порядок. Все открыто. Все доступно осмотру. Глупо даже заподозрить, что здесь может быть спрятан мотоцикл.
– Да, кстати, ты его, конечно, разобрал?
– Нет, он в таком виде, в каком я его купил.
– Ну, ты даешь!
Последовательно, методично, отсек за отсеком, палуба за палубой, трюм за трюмом таможенники осматривали каждый сантиметр лесовоза.
