Меридианы сетью обтягивали земной шар — страховочное полотно, которое подбрасывает его в воздух и снова ловит. Стены комнаты были сейчас мертвы, и дом настолько же мало принадлежал ей, как мало он прежде принадлежал Кристиану. Придет время, и в дом въедет другая семья, и эта крыша будет защищать кого-то другого.
Айсе выпрямилась, когда по оконному стеклу звякнул камешек.
Она выглянула наружу, полной грудью вдохнула ночной воздух, прохладный и словно бы вымытый.
— Зафир? — тихонько окликнула она вниз, но в этот момент различила, что это Кристиан, сжавшись в комок, лежал там, на земле, под дождем, точно раненый зверь. Айсе сбежала по лестнице и очень тихо отворила дверь. Из темноты вышел дрожащий Кристиан. Одежда его промокла до нитки и была вся в грязи. Мокрые волосы прилипли к голове. Лицо было в ссадинах, руки в крови.
Кристиан пристально смотрел на нее.
— Входи же, — прошептала она.
— Нет, — сказал он и сделал шаг назад, — мне надо идти, я пришел только попрощаться с тобой. Я вынужден покинуть тебя. Мы больше никогда не увидимся.
* * *
Айсе бросила в спортивную сумку пару платьев, положила тетрадь в голубом переплете, ключ Маттео и карту мира в придачу. На кухне она взяла из серебряной коробочки, которую Ата хранила в посудном шкафу, деньги, предназначенные на хозяйство и экстренные расходы, и сунула их в карман джинсов.
Она очень тихо поднялась по лестнице на чердак. На несколько мгновений Айсе прислонилась спиной к двери. Она услышала передвижение шахматных фигур по доске и теплый низкий голос Аты: «Но на этот раз я тебе выиграть не позволю!» Потом сошла вниз и заглянула в комнату Зафира. Постель была не разобрана на столе лежали школьные учебники, карандаши, надкусанное яблоко. На полу валялась грязная одежда, которую завтра должна будет унести Ата.
Из спальни родителей не доносилось ни звука. Айсе долго простояла перед ней. Внезапно она повернулась и пошла.
Было еще темно, когда в четыре часа утра Айсе торопливо прошмыгнула по сырой лужайке. Трава поблескивала, и душистые, широко раскрывшиеся цветы магнолии свисали с ветвей после дождливой ночи точно пьяные. Она еще на миг оглянулась на спящий темный дом и быстро перебралась через стену.
На вокзале в зале ожидания было почти пусто. Сквозь стеклянную крышу Кристиан видел заходящую луну. Голубь, хромая, пересек железнодорожный путь. Где-то маневрировал локомотив. Несколько путевых рабочих в оранжевых блузах прошли мимо. Кристиан стоял перед табло с расписанием отправления. Он был в синей куртке с капюшоном, на плече висел небольшой рюкзак. Рука его сжимала лямку рюкзака. Кристиан был бледен, но он улыбнулся, когда увидел входившую в зал Айсе.
— Ты совершенно уверена в принятом решении? — еще раз настоятельно спросил он. — И то, что ты пообещала, остается в силе?
Айсе утвердительно кивнула. Тогда он взял ее за руку и увлек за собой. Никто не обратил внимания, как они забрались в холодный вагон.
— Скоро станет теплее, — сказал Кристиан Айсе, когда они расположились в одном из пустых купе. Со скрипом и скрежетом поезд пришел в движение. Из окна вагона они еще раз увидели телевизионную башню, красные огни, точно сигналы мерцавшие вдалеке. Под ритмичный перестук колес, быстро набравших обороты, они еще до восхода солнца покинули город. Кристиан обхватал Айсе рукой, прижал к себе; сердца их бились в унисон. Склонив голову ему на плечо, Айсе уснула. Кристиан заботливо переместил ее голову к себе на колени и укрыл девушку курткой. Он двумя руками придерживал ее голову, которая покачивалась в ритме поезда, а однажды он склонился над ней и поцеловал в лоб. Появился кондуктор, и Кристиан протянул ему билеты, даже не взглянув на него. В утренних сумерках проплывал мимо пустынный ландшафт; позже, в каком-то тоннеле, Кристиан увидел в окне свое отражение. Испуганно, как будто он сам был собственным преследователем, Кристиан отвернулся от окна и натянул на голову капюшон. Спящее тело Айсе тепло лежало рядом с ним, он закрыл глаза и крепко прижал ее к себе, почти в страхе, словно она могла раствориться и исчезнуть навсегда.
Было без пяти минут двенадцать, когда в Базеле они пересекли границу.
— Где мы? — растерянно спросила она, протирая глаза и потягиваясь.
— Нам нужно сделать пересадку, — ответил он.
На швейцарском вокзале они перешли на другую платформу, в конце крытой галереи. Хотя светило солнце, ледяной ветер продувал пассаж насквозь, и они зябко подняли воротники курток. На земле сидел аккордеонист, глаза у него были закрыты.
— Он играет вслепую, — сказала Айсе, ненадолго остановилась и бросила монетку в раскрытый футляр. Но Кристиан нетерпеливо взял ее за руку и поспешил с ней подняться к путям. В глубине платформы находился грузовой лифт, в который какой-то молодой человек перекладывал почтовые посылки. Заметив Кристиана и Айсе, он, улыбаясь, поднял руку, как будто приветствуя их.
— Кто это? — спросила она.
— Не обращай внимания, пойдем, — ответил Кристиан и быстро подтолкнул ее по ступенькам в поезд.
Поезд был уже почти целиком заполнен пассажирами, но в одном купе, где сидела громко разговаривающая итальянская семья, они все-таки нашли для себя два места Итальянцы приветливо кивнули им и еще более громогласно продолжили диалог. Маленький мальчик помчался по проходу, в конце вагона развернулся, с пронзительным криком прибежал обратно в купе и вскарабкался матери на колени. Та пересадила его на сиденье и распаковала кулек с хлебом, сыром и фруктами. Как само собой разумеющееся она протянула салфетки и Кристиану с Айсе, которые с голодной благодарностью приняли угощение. Они сидели напротив друг друга и в молчаливом согласии соприкасались ногами. Мать очистила ножом апельсины. Аромат распространился по всему купе. Мальчишка встал перед Айсе и спросил ее о чем-то — она не поняла. Вместо ответа она сложила из салфетки птицу, которую протянула ему. Он тут же забрался на сиденье.
— Марко, посиди спокойно! — по-итальянски крикнула мать, но тот уже открыл окно и запустил бумажную птицу; от восторга он захлопал в ладоши и принялся скакать на сиденье.
Кристиан тоже сделал птицу и подарил Марко, который с ликованием тут же отравил ее летать. В конце концов Айсе извела все салфетки на бумажных птиц, которые одна за другой выпархивали из окна поезда, и встречный ветер уносил их прочь.
Ближе к вечеру они прибыли в Беллинцону[9].
— Всего хорошего! — крикнула вслед им мать, а Марко заплакал и брыкался у нее на руках, когда Кристиан и Айсе спешили покинуть вагон, чтобы не опоздать на следующий поезд.
Здесь было теплее, воздух был таким ласковым, что они сняли куртки и повязали их вокруг бедер. К северу от Локарно темно-зеленой массой поднимались горы, они переплавлялись в гигантский хребет, который принимал на себя ветер и защищал от него этот небольшой город на озере[10]. Огромная чаша озера, обрамленная деревеньками и холмами, простиралась между отрогами Альпийских гор далеко на юг. Взявшись за руки, Кристиан и Айсе пошли вдоль берега. К западу от них находился Пьемонт, к востоку — Ломбардия; небольшая водная прогулка — и вот уже Италия. Пальмы и кусты олеандра окаймляли прогулочный маршрут, а на газоне расположились любовные парочки и люди, которые читали, спали или разговаривали по телефону, глядя при этом на водную гладь. Парусные и гребные лодки бороздили озеро, а у дебаркадеров поджидали пассажиров маленькие экскурсионные пароходики. Кристиан и Айсе проходили мимо одного из этих причальных мостиков, когда там как раз собралась группа молодых людей.
— Поехали с нами в Италию! — крикнул один. Они остановились и с тоской наблюдали, как те весело поднимались на палубу.
— Идем, нам нужно двигаться дальше, пока не село солнце, — сказал Кристиан и указал в сторону гор, вздымавшихся могуче и мрачно. Они с сожалением повернулись спиной к озеру.
На автобусной станции Айсе перечитала каждый указатель и названия всех деревень, но так и не вспомнила, в какой именно она жила в детстве.
— Как нам подняться в горы? — спросил Кристиан водителя автобуса, сидевшего за рулем и читавшего газету.
— Здесь все автобусы идут вверх, — ворчливо ответил тот, не отрываясь от чтения.
В конце концов они сели в первый попавшийся автобус на заднее сиденье, даже не представляя, куда он их завезет. Вскоре озеро скрылось за густыми каштановыми лесами. Они ехали по склону глубокого ущелья, по дну которого, изгибаясь и петляя, струилась река. Местами она сужалась, и вода в ней становилась темно-зеленой; потом снова широко разливалась и обнажала большие белые валуны, на которых, греясь на солнышке, лежали и сидели люди. Они махали руками, когда автобус проезжал мимо, и детишки, которые на надувных матрацах или на больших черных автомобильных камерах стремительно неслись вниз по течению, визжали еще громче.
