— Это ты обо мне, что ли? Мускулы буду развивать.
— Мускулы надо было в детстве развивать.
— Гм… Ты идешь домой? Тебя ждать?
— Нет, у меня дела еще.
Никаких особых дел у Стефки не было, но ей почему-то не хотелось идти домой с братом.
Она подождала, пока Степка уйдет, и вышла из магазина. Ее догнал Лешка, у которого под мышкой была завернутая в рваную газету колбаса. Он взял у Стефки сумку с яблоками:
— Тебе куда? Я сейчас тачку возьму, тебя по пути закину.
Машины шли мимо, не останавливаясь, наконец одна притормозила, и Лешка, не слушая шофера, стал усаживать Стефку. В такси он вначале молча смотрел в окно, тихонько посвистывая, потом неожиданно сказал:
— Шеф, вот здесь стой, — обернулся к Стефке, — мне надо к приятелю зайти. Через пять минут вернусь.
— Ладно, только быстрей.
Шофер вначале почитал газету, затем вышел из машины, обошел ее, потопал по снегу и заглянул в окошечко:
— Эй, молодая, долго еще ждать? Тебя, случаем, кавалер не бросил?
Стефка, вздохнув, вышла из машины, вытащила свою сумку с яблоками и Лешкину колбасу, расплатилась с шофером и села на скамейку. Идти никуда не хотелось, да и таскаться с этой дурацкой колбасой — маленькое удовольствие.
И вообще непонятно, почему она не поехала домой с братом. Опять бы с «балаганами» начал привязываться или еще с чем-нибудь? Степка еще пацан, все ищет куда приложить свою склонность к авантюризму. Для него торговля — это лазейка в чудесный мир, где все есть, где ноу проблемс. А потаскает грязные тяжелые ящики, получит тычки от заведующих, выслушает ругань продавцов — и будет свои слюни утирать, слезки смахивать. И ей-то давно пора сматываться из магазина. И самой возвращаться в толпу покупателей, а там глядишь, тоже будет просить покрупнее, покраснев, покруглее и ругать продавцов за их лень и недовесы. И лица людей тогда снова станут лицами, а не бесформенными рылами, которые норовят оскорбить и унизить за просто так. И покупатели, наверное, не так уж виноваты, в них бойцовские качества развила сама торговля. И нечего тут напрягаться, ища виноватых. Все хороши. Стефка раскрыла сумку, вытащила припасенную для Степки гирьку и выбросила ее в кусты. Пусть все летит в тартарары!
Прошло минут двадцать, прежде чем вышел Лешка, он вышел из подъезда отнюдь не со страшной скоростью.
— А где тачка?
— Тебя поехала искать.
— Ну ладно, пойдем к другу, чайку попьем.
— Что-то я не вижу в тебе большого раскаяния.
— А-а, — равнодушно ответил он, — извини, задержался немного.
Они поднялись наверх. Им долго не открывали, наконец дверь распахнулась, на пороге стоял высокий парень в красных шортах и расстегнутой рубахе.
— Я думал, ты уже домой уехал, — пробормотал он, застегивая пуговицы, — спать собирался ложиться.
— Сон откладывается, — ответил Лешка, бесцеремонно его отталкивая.
В квартире царил жестокий беспорядок, повсюду валялись кроссовки «адидас» всевозможных размеров.
— Он тренером работает, — объяснил Лешка. — Ну, Виктор, ставь чай.
— Чего его ставить, он еще не остыл.
Чашки были пузатые, старинные, с тонкими трещинками по бокам и фигурными легкомысленными ручками.
— Да, — спохватился Лешка, — а что это у тебя везде кроссовки валяются?
Виктор махнул рукой:
— Со склада взял. Уходить надо с тренерской работы или за кордон сматывать по договору. Копаются, копаются в нашей документации. То костюм раньше на месяц получил, то в смету лишнего человека вписал, то с соревнований уехал на день раньше. А как я должен питание команды обеспечивать с их сметами, мои ребятки жрут за троих. Вот и впишешь лишнего человека, не себе же.
— Лучше всего у нас, — предположил Лешка. — Магазины перешли на хозрасчет, очень интересно — повальное увлечение хозрасчетом, когда базы для этого никакой нет. По крайней мере, у нас. В прошлом месяце я получил двадцать рублей расчета, жена была в восторге. Что я, спрашивается, должен продавать, если в магазин завозят одну свеклу да лук? Как бы хорошо их ни продавали, как бы лучезарно ни улыбались покупателям, план на этом не сделаешь.
— Да ладно, Лешка, ты ведь лентяй, я тебя знаю, сам, поди, никуда не ездил, — улыбнулся Виктор.
— Ну да, Наумыч не вылезал с базы, а я не вылезал из РТО. А с отходами знаешь что придумали — душа радуется. В качестве эксперимента теперь отвозим отходы на базу, чтобы директор, не дай бог, себе в карман лишнюю десятку не положил. А расходы транспортные государство не интересуют, пусть убытки будут, лишь бы директор с отходов не разбогател. Как свиньи, копаемся в этом дерьме с лоханками помоев.
— Вот и Ельцин вас, овощников, хотел хорошо потрясти.
— Тряси, не тряси, торговля — государство в государстве. Туда с чужим уставом не зайдешь. Пока товар с базы заберешь — там пару десяток оставишь. А сам не заберешь — привезут с накладной, где товара указано в два раза больше, чем на самом деле. Перевешивать будешь — шофер ждать не станет, если ему не поставишь. Ну а перевесишь — что, обратно на базу повезешь? В торговле коммерция нужна, а не пускание слюны перед ублюдочным покупателем.
— Речь ты заготовил довольно нудную, — сказал Виктор, — ты лучше скажи, как девушку зовут.
— Стефания.
Виктор улыбнулся и громко спросил у нее, как у глухонемой:
— Откуда у вас такое странное имя?
— У меня бабушка полячка была, в ее честь и назвали.
— А вы, Стефания, зачем в торговлю пошли?
Она пожала плечами:
— С детских лет, конечно, не мечтала. Работала в овощном художником-оформителем, а потом все продавцы дружно заболели гриппом, и заведующая попросила меня за прилавком постоять. Вначале понравилось. Люди улыбаются, спасибо говорят. Я все получше покупателям выбирала. Зав сказала, будешь так всем угождать, сама в прогаре останешься. От всего товара я приносила половину отхода. Заведующая посмотрела на меня, поругалась, да и устроила мне недостачу в 340 рублей. Я была лицо не материально ответственное, могла бы и не платить, но я заняла деньги, отдала ей, перешла в другой магазин, опять за прилавок, чтоб долг побыстрей отработать. Да так все и работаю. Уходить надо с этой собачьей работы. Себя человеком не чувствуешь и других за людей не считаешь.
Лешка поковырял скатерть на столе:
— Торговля — как семечки, думаешь, бросить бы надо, а вот затягивает что-то. Не деньги, иногда их и не видишь, недостача за недостачей. А черт знает что.
…Домой Стефка вернулась как будто специально для того, чтобы снять трубку с неумолкающего телефона. Было около двух часов ночи.
— Алло.
— Хи-хи, — трубку положили.
Тут же в кухню зашел сонный Степка с размазанной тушью под глазами:
— Мне что ли звонили?
— А кому еще в такое время могут звонить?
— Как ты считаешь, идти мне в ваш магазин работать?
— Считаю, что тебе там нечего делать.
— Это почему такое?
— Занимайся своим кино и не суй нос куда не следует.
— А ты знаешь, мне интересно посмотреть, как там у вас это все делается. Леша ваш — тупой, как валенок, считать, наверное, только до десяти умеет.
— До одиннадцати.
— Ну вот, почти угадал. Меня там должны на руках носить. Уж я-то со всеми остальными магазинами перезнакомлюсь.
— Было бы лучше, если б ты сейчас пошел знакомиться со своей кроватью.
— Вот ты — торгашка, а жить не умеешь. Прямо смех. Где твои знакомые? Что ты в дом приносишь? Кроме плохого настроения? Жить надо так, будто играешь в интересную игру, не надо ничего воспринимать всерьез.
Снова зазвонил телефон.
— Меня, меня, — Степка прыгнул к телефону, — я на проводе.
Затем пожал плечами:
— Это тебя.
— Стефка, не спишь еще? — спросили в трубке.
— На ходу засыпать не привыкла, — пробурчала она, узнав Виктора.
— Все-таки ты зря у меня не осталась. Я вот теперь уснуть не могу. Может, вернешься? Ты завтра работаешь?
— Работаю.
— Хочешь, я с Лешкой поговорю, чтоб он тебе смену поставил?
— Не хочу.
— А твоему брату, кстати, кроссовки не нужны?
— В ботинках походит.
— Не понял, я что, некстати?
— Звони днем. Это мой брат считает, что жизнь ночью продолжается. А я спать хочу.
— Ну пока.
…Этот рабочий день начался удачно. Удачней не бывает. За неделю освоившийся в магазине, Степка отвел в сторону ее:
— Слушай, ты грузчикам до меня по рублю платила за то, что они тебя на лоток ставили, а потом забирали?
— Ну платила.
— Так в чем же дело? — Степка поиграл пальцами руки. — Если я твой брат, мне и платить не надо? Традиции надо уважать. Гони рублевку.
— Если тебе деньги нужны, так и скажи, я что, тебе не дам?
— Деньги мне, может, и не нужны, но я же сказал: традиция — есть традиция.
