Деньги были целы. Вынув бумажку в пятьдесят фунтов, Жюстен попытался придумать для этого оправдание — такое оправдание необходимо было ему для себя самого.
Американские купюры были подлинные, он это проверил, — во всяком случае, та, что он разменял в банке на Итальянском бульваре. А английские?
Он отправился в другой банк. Кассир, проделав ту же операцию, вручил ему не глядя французские деньги.
Растерявшись, Кальмар не знал, куда их девать. Не знал, что с ними делать. Наконец он зашел в один из баров на улице Марбеф, куда раньше и ногой не ступал, и, усевшись на высокий табурет, осушил в одиночестве полбутылки лучшего шампанского.
Однако никакого удовольствия это ему не доставило. У него остались еще деньги даже после того, как он положил стофранковый билет в шапку слепого… То-то удивится нищий, когда обнаружит такой дар…
Нет, надо найти какой-то выход. Это становилось жизненно необходимым. Кальмар сознавал, что нервы у него сдают, страх охватывает его все чаще, и люди начинают приглядываться к нему.
Несколько дней он подумывал, не сделать ли вид, будто он выиграл в национальной лотерее, взвесил все «за» и «против», пытаясь предусмотреть все препятствия, все опасности. И вот в начале ноября он решил, наконец, что нашел выход.
Он подождал около двух недель. И вот однажды вечером, в понедельник, он вернулся домой, нагруженный пакетами, с деланно сияющим лицом, несмотря на терзавший его страх.
— Что с тобой, Жюстен? Уж не решил ли ты, что сегодня рождество?
— Терпение, дети мои…
— Что это, папа?
Сначала подарок для Биба — автомобиль, которым можно управлять как угодно с помощью ручки, соединенной с машиной тонким проводом.
— Неужели это мне, папа?
Доминика недоверчиво и встревоженно смотрела на него.
— А мне что, папа?
Для Жозе — портфель, какой она просила уже два года. С первого класса она ходила с одним и тем же, не знавшим износа портфелем, который от времени стал серым и жестким.
Для Доминики он выбрал брошку, которой она как-то любовалась в витрине магазина на Елисейских Полях.
— Ты не находишь, что она очень подошла бы к моему голубому костюму? — заметила она тогда.
А себе Жюстен купил вожделенный перочинный нож с шестью лезвиями, отверткой, штопором и настоящей пилой. Ручка у ножа была из оленьего рога, точно такая, какой он восхищался в детстве на витрине оружейника.
— Вот вам, дети мои!.. Скажите спасибо лошадкам!..
— Лошадкам? — переспросила Доминика, не смея радоваться.
— Очень просто. Один наш клиент сказал мне в субботу утром, что у него есть точные сведения о фаворитах на скачках. Его зять там не то жокей, не то тренер, точно не знаю. Он спросил, согласен ли я рискнуть пятью франками, и я дал ему деньги, чтобы он поставил за меня. Я ведь ничего не. понимаю в скачках. Даже не знал, на каких лошадей он собирался ставить… Представляешь мое удивление, когда сегодня днем приносит он мне более шестисот франков и заявляет, что мы выиграли… А поставь мы на тех же лошадей с указанием порядка прихода их к финишу, мы могли бы выиграть более двенадцати тысяч…
Доминика немного смягчилась, но была по-прежнему задумчива.
— Я слышал, что те, кто играют впервые, почти всегда выигрывают…
Жозе уже набивала свой новый портфель учебниками и тетрадями, а Биб пыхтел, стараясь запустить свой автомобиль.
— Папа, машина идет все время назад.
— Сейчас покажу, как надо…
Это заняло несколько минут.
— Надеюсь, Жюстен, ты не пристрастишься к скачкам?.. Видишь ли, я еще в детстве столько о них наслышалась…
Он знал историю, ставшую семейной легендой Лаво. Дедушка Доминики был владельцем первоклассного ресторана на улице Пти-Шан, в котором бывали известные журналисты, писатели, высший свет. В течение долгих лет ресторан считался модным, и многие финансисты, в жакетах и серых цилиндрах, по пути с биржи на ипподром заходили туда позавтракать.
— Сначала он играл от случая к случаю, ставил гроши, да и то лишь, когда ему подсказывали, на кого ставить… Потом захотел видеть, как бегут лошадки, и стал почти каждый день уходить из ресторана, оставляя все хозяйство на шеф-повара. Кажется, сначала дедушка крупно выигрывал. Шла даже речь о том, чтобы переоборудовать ресторан, на чем он, правда, только бы пострадал. Увы! До этого не дошло. Деньги улетучились… Три года спустя мой дед был уже только метрдотелем в своем бывшем ресторане, который перешел теперь к одному из служащих… А мой отец, получи он, как положено, ресторан по наследству, не был бы вынужден в четырнадцать лет поступать в «Вейлер» рассыльным.
Жюстен принужденно улыбнувшись, попытался сострить:
— Тогда бы он не познакомился с твоей матерью…
Его теща работала гардеробщицей в том же заведении.
— Мой дед, — продолжала Доминика, — кончил жизнь в нищете: каждую неделю обходил своих детей, чтобы выклянчить у них немного денег… Он и умер на бегах в Сен-Клу, как говорят, от разрыва сердца, но я почти уверена, что от недоедания…
Кальмару приходилось действовать ловко и осторожно. Надо будет выбрать в следующий раз то, что особенно прельщало Доминику. Он попытался восстановить в памяти отдельные фразы, которые случайно роняют женщины в разговоре, вспоминал витрины, перед которыми жена особенно любила останавливаться.
Жюстен выждал две недели. Придя домой в понедельник, он ничего не сказал, но постарался придать лицу веселое выражение.
— Ты снова играл, Жюстен?
— Т-с-с! — таинственно пробормотал он, косясь на детей.
И позднее, уже в постели, пояснил:
— Зря я в прошлый раз рассказывал при них, как мне достались эти деньги. Хоть я и не считаю этот способ заработка аморальным, но лучше, чтобы они не слышали о деньгах, добытых с такой легкостью.
— Ты опять выиграл?
— Немного.
— Сколько?
— Достаточно для того, чтобы доставить тебе завтра приятный сюрприз.
Так, мало-помалу, он выдумывал себе порок, создавал порок-алиби, как он это называл.
— Кажется, я предпочла бы обходиться без сюрпризов.
— Послушай, Доминика, неужели ты считаешь нормальным упустить деньги, которые сами идут тебе в руки, деньги, которые никому не принадлежат, деньги вполне законные?
— Я тебе не раз говорила, что я думаю о скачках.
— А разве ты никогда не покупаешь билеты национальной лотереи?
Он нашел подходящий аргумент. Почти еженедельно, отправляясь за покупками, Доминика приобретала лотерейный билет и смотрела потом по телевизору таблицу выигрышей, держа этот билет в руках.
— Я ничего не выигрывала.
— Как же! А тысячу старых франков четыре года назад?
— После того, как за несколько лет накупила билетов больше, чем на тысячу…
— А если бы ты выиграла сто миллионов?
— Такое бывает только во сне…
— Однако каждую неделю кто-нибудь выигрывает такую сумму по национальной лотерее, не говоря уже о других лотереях.
Но до поездки в Венецию он и сам рассуждал так же, как Доминика.
На этот раз он подарил ей машину для мытья посуды. От радости у нее на глазах выступили слезы.
— Я знал, что ты это хотела. Ведь не секрет, что каждый вечер из-за мытья посуды ты опаздываешь на восьмичасовую телевизионную передачу. Отныне мы будем смотреть ее вместе.
Они укладывали детей в постель незадолго до восьми часов — это было на обязанности Жюстена — и проводили большую часть вечера у телевизора.
— Как мило, что ты подумал об этом… Но ты не будешь больше играть, дай слово! Сколько ты поставил?
— Как всегда, пять франков…
— А на прошлой неделе ты не играл?
— Проиграл пять франков. Тем не менее за три недели у меня получилось тысяча триста франков чистой прибыли.
— Твои коллеги знают об этом?
— Мой клиент не хочет, чтобы я об этом рассказывал. Ведь если узнают другие, появится конкуренция.
— Кто он такой?
— Я тебе о нем никогда не говорил, некий Лефер…
Так, за какую-то секунду он придумал имя человеку, который в его рассказах мало-помалу обретал жизнь.
— Чем он занимается?
— Закупает товары для спортивной секции большого парижского универмага… Крупное предприятие… Если какой-нибудь товар хорошо расходится, значит, ему предрешен сбыт во всей Франции.
— Почему же он имеет дело с тобой, а не с Шалланом? Ведь ты, кажется, занимаешься только закупками за границей…
Опять пришлось импровизировать. Да еще рискуя допустить промах, произнести фразу или слово, которые нельзя произносить, которые могут повлечь за собой другие вопросы, а на них, быть может, не удастся ответить так, чтобы все выглядело правдоподобно.
— В первый раз, когда Лефер пришел к нам на авеню де Нейи, он искал новинки для английского универмага, на который он тоже работает. Естественно, что его направили ко мне. Тогда он стал ко мне обращаться и дальше. Конечно, Шаллан от этого не в восторге…
