Полночи я долбил по правой руке ложкой и вскоре приобрел довольно-таки внушительный синяк. Утром мы с Ренаткой сходили в Пироговку в травмпункт, но справку о моей безусловной нетрудоспособности мне выдать отказались. Пришлось уезжать с перспективой вылететь из училища за прогулы и практически нерабочей кистью руки. Мама, которой я позвонил и заявил, что уезжаю на Кавказ, расплакалась и сказала, чтоб домой я даже не возвращался. Ренаткина затея грозила обернуться для меня серьезным жизненным крахом.
По трассе мы мигом, уже к ночи, долетели до Харькова. Проехались в метро до проспекта Гагарина, без труда нашли улицу Кирова, а там и квартиру Солидола. Дверь открыла Котенок Гав.
Ночью, под Pink Floyd, эти бездушные сволочи занимались любовью, резонно предполагая, что мы с Ренаткой парочка, но ведь это было не так! Все происходило в одной комнате, и мучились мы, лежа на полу, страшно. Я даже в какой-то момент малодушно предложил Ренатке заняться тем же самым, потому как невыносимо.
— Я бы с радостью, — грустно ответила Ренатка. — Но дело в том, что я еще... ну...
Учитывая, что Ренатке тогда было лет пятнадцать, ничего удивительного.
С тех пор при звуках этой музыки мы еще долго вздрагивали и говорили хором: «Ненавижу “Пинк Флойд”!»
Долгие переговоры с Катей, потом с ее родителями, потом снова с Катей привели к позитивному результату. Она к тому времени задолбалась сидеть в голодном Харькове, а ее зажиточная мама уже готова была принять дочь в дом даже с неприятным довеском в виде Солидола.
После того как спасательную миссию по возвращению рыжей бестии в лоно семьи мы выполнили, я робко поинтересовался, не пропало ли у Ренаты желание ехать на Кавказ. Не пропало. И мы поехали дальше. Проезжая Ростов-на-Дону, из окна «КамАЗа» мы увидели бронетранспортеры. Ренату это зрелище сломило, и она согласилась на войну не ездить. А узнав, что у меня в Хосте бабушка, согласилась остановиться у нее, сходить погулять в горы и поехать назад в Москву.
Бабушка, не видевшая меня года три, даже не узнала сначала. Потом решила, что мы с подружкой сбежали из дома и вскоре у нее будут внуки. А потом Рената сперепугу помыла голову моим кремом для бритья и, с превеликим трудом этот крем смыв, с интересом слушала бабушкины рассуждения о коммунистической морали, падении нравов нынешней молодежи и предателе Горбачеве.
Утром мы, попрощавшись, пошли в горы. Так как из ближайших гор мне хорошо знакома была только Самшитовая роща, которая казалась мне этакой карманной горой, мы туда и пошли. Ну в самом деле, не на Красную же Поляну переться? К тому же эту гору я выдал Ренате за один из высочайших кавказских хребтов и вести ее старался наиболее трудными путями, минуя официально проложенные асфальтовые дорожки.
Гуляли мы долго, вдумчиво осматривали древние стволы самшита, а когда я робко намекнул, что пора бы и на вокзал, случилась буря. Рената сказала, что это не гора, а говно, и так как я ее фактически обманул, мы должны провести с ней ночь на соседней горе. Пришлось скрепя сердце подчиниться. И мы начали спуск. Прямо там, где стояли, и начали спускаться. То, что сверху казалось несложным, на деле оказалось непреодолимым. Несколько раз мы застревали, подумывали о том, как бы позвать на помощь. Пару раз падали, хватаясь за хрупкие стволы самшита, которые с треском ломались под тяжестью даже наших тщедушных тел.
Но спустились с грехом пополам. Переправились через горную речку и полезли вверх, на соседнюю гору. Подниматься всегда проще, но не по осыпающемуся склону, который достался нам! К ночи доползли до вершины, если верхнюю точку этих гор вообще можно называть вершинами. Силы там и иссякли. Набрали мы дров, разожгли костер. И вот тут-то и выяснилось самое неприятное. Оказалось, что ночи в Краснодарском крае в апреле не то чтобы не очень теплые. Они невыносимо холодные! А у нас нет ни одеял, ничего, кроме одежды, на нас надетой! Почуяв легкую добычу, в кустах забегали животные, судя по звукам, большие и страшные. Неподалеку завыли шакалы и заухали совы. Стуча зубами то ли от ужаса, то ли от холода, мы съежились у костра. Я — проклиная Ренатку, Ренатка — проклиная себя. Периодически мне приходилось идти за новой порцией дров, что не так-то просто, когда нет фонарика.
В общем, как только забрезжил рассвет, промерзшие мы вышли на дорогу, которая оказалась всего метрах в ста от нашей стоянки, и добрались до поселка, а там и до вокзала. К бабушке идти не позволил банальный стыд за свое идиотское поведение.
Испытание так на нас подействовало, что мы купили билеты прямо до Ростова-на-Дону и бухнулись спать. Проснувшись, мы обнаружили внимательно изучавших нас армян. В общем-то дружелюбные, через час после знакомства они стали предлагать мне деньги. Я даже не сразу понял, за что. За Ренатку! Естественно, я отказывался! Признаться, когда цена дошла до двух тысяч рублей, я на секунду засомневался — ведь ровнехонько две штуки стоили тогда новенькие барабаны «Амати». Ренатка с неподдельным ужасом на лице наблюдала за собственной продажей с верхней полки. Отстали армяне внезапно. Я начал понимать, что шутка затянулась, стал сердиться и гнуть двумя пальцами пробки из-под пива. Это отчего-то сильно потрясло армян, и они отстали.
Вот такая произошла тогда история. Жалко, что я не вел дневник в прошлом году. Год был, как и этот, безумно интересным!
Место нашей тогдашней стоянки я тоже углядел, рассказал всю историю отцу. Он посмеялся, сказал, что в нескольких места, где мы спускались с Самшитки, есть нормальная тропа. Идиоты! Хотя получилось в итоге очень увлекательно, теперь есть о чем вспомнить.
Пока шли, начался неприятный дождь. На речке никакой рыбой и не пахло, поэтому рыбалка, которая, собственно, и была нашей целью, прошла в стандартном ключе: мы закинули удочки, расстелили скатерть и принялись выпивать и закусывать. Даже дождь замечать перестали, хотя сидели мы непосредственно под ним и вымокли вскоре до нитки.
На обратном пути поймали машину, попросили подбросить. Азербайджанцы, громко смеясь, поинтересовались:
— А што нам за это будэт?
— А мы вам за это ничего не сделаем, — хором сказали мы.
Шутки шутками, но у них тут же сломалась машина, и уже никто никуда не поехал. А мы спокойно поймали другую, и нас довезли забесплатно почти до дома.
Весь оставшийся день лечились от возможной простуды и валялись на кроватях. Я читал «Москва-Петушки», все остальные спали.
День прошел никак. Погода наладилась, ходили на пляж. Отдыхали, отдыхали и еще раз отдыхали. Они от работы. А я от чего?
Гуляя по Хосте, вспоминал прекрасные детские годы...
Когда мне было года два, я был небольшим пухлым ангелом с платиновыми волосами. Гуляли мы с мамой по улочкам, а все встречные пускали сопли и говорили:
—Ой, какая прелестная девочка, как тебя зовут?
— Гена, — строго ответствовал я.
— Лена, какая волшебная девочка!
А я щеки надувал.
И вот ходил я, такой блондинкой, по славной Хосте, красивый, двухлетний, засмотрелся на птицу-ворону, да ка-а-ак шлепнусь. Разбил обе коленки, плачу сижу, а мамка на меня рявкает:
— Что ты орешь, мужчина же ты!
А я на это ей резонно возражаю:
— Какой же я мужчина, если меня все тут Леной называют?!
Доводил мать с детства.
А когда мне стукнуло лет восемь, в Хосту стали привозить мою двоюродную сестру Оксану Плахотину. Будучи чуть младше, Оксана была и чуть непосредственнее более серьезного меня и вечно пыталась выпендриться. Например, однажды она придумала, что мы с ней вежливые, и мы начали здороваться со всеми прохожими. Прохожие поначалу относились к нам благосклонно, приговаривали: «Ах, какие приятные дети, сразу видно, что столичные», но на третий день все-таки начали шарахаться. Мне тоже эта дурацкая игра порядком поднадоела, но убедить сестру прекратить ее никак не удавалось. И тогда я сказал Оксане, что все люди с красными лицами — алкоголики, буйно помешанные и разговаривать с ними опасно. А учитывая, что ровно половина населения Хосты действительно алкоголики с красными рожами, да плюс отдыхающие со сгоревшими, здороваться, по сути, стало не с кем.
Втроем рванули утром в Сочи. Зашел в гости к Машель, на Курчатова, но дома ее, естественно, не оказалось. Она в Краснодаре, экзамены сдает. Погуляли по городу, вина попили. Перекусили в баре с игривым названием «Петушок», выпил полтора литра пива. С собой купили чачи, на закуску орехов и черешни. В Хосте домой не пошел, решил еще погулять. Погулял, блин.
На пирсе попивающий пиво и курящий сигару блондин с длинными волосами не понравился двум проходящим мимо патрульным.
— Откуда? — сразу перешли они к делу.
— Из Москвы.
— Отдыхаешь?
— Да, к бабушке приехал.
