На этом он выключил свет, и старосты покинули спальню. Повисла долгая тишина. Потом кто-то тихо присвистнул. Наконец Рэмбо заговорил тихим, угрожающим голосом:
— Нас подставили. Какая-то птичка напела в ухо Лутули, и поверьте, я выясню, откуда утечка, и разберусь с предателем раз и навсегда!
Рэмбо кипел от злости. Унижение оттого, что его план провалился, было для него куда хуже, чем та ужасная доля, что всем нам грозила. Снова наступило молчание. Оно продолжалось так долго, что я уж подумал, будто все уснули, но потом понял, что они, как и я, размышляют о том жестоком наказании, что, несомненно, ждало нас утром.
— Надеюсь, у тебя припасен план, Рэмбо, — оптимистично проговорил Гоблин.
Рэмбо сначала ничего не ответил, а потом заговорил тихим голосом:
— Нет у меня никакого плана, Гоблин, нам крышка. Примем наказание, как мужчины.
— А что за наказание? — спросил я, сам удивившись, что у меня вырвалось.
— Есть два варианта, — ответил Гоблин. — Первый — что старосты сами нас накажут; тогда нас ждет целая череда унижений. Или сдадут Укушенному — тогда каждому полагается по четыре удара плетью.
Верн, что сидел рядышком, аж поперхнулся. Видать, ему перспектива получить четыре удара плетью от Укушенного показалась столь же несладкой, как мне.
— Они нас сдадут, можете мне поверить, — отрезал Рэмбо с таким видом, будто у него большой опыт в подобных делах. — В теории старостам запрещено нас бить, и они будут волноваться, что кто-нибудь проболтается.
Заскрипели половицы — это вошел Жиртрест.
— Спасибо, что подали сигнал, придурки, — рявкнул он. — Лутули поймал меня у входа в корпус.
— Что ты ему сказал?
Жир сплюнул в окно и на ощупь отыскал свою кровать.
— Что мне поплохело и я пошел в медпункт.
— А он что ответил? — спросил Рэмбо.
Жиртрест уже успел найти в своем шкафчике какую-то еду и ответил с полным ртом:
— Сказал, все нормально, и что мне повезло.
— Тебе и вправду повезло, ты, придурок, — воскликнул Рэмбо. — Избежал такой головомойки! — Рэмбо с Гоблином рассказали ему о том, что произошло. Жир внимательно слушал, не прекращая уминать свои припасы. Судя по звуку, это было что-то металлическое.
Когда Рэмбо договорил, Жиртрест рыгнул и стал переодеваться в пижаму.
— Ну, после прошлого раза вы, ребята, у меня в долгу, — заявил он.
Рэмбо отреагировал мгновенно, угрожающим тоном спросив:
— Что значит — мы у тебя в долгу?
— Ну, — замялся Жиртрест, — я тогда вас всех выручил, притворившись новообращенным христианином.
— Если бы твоя жирная поросячья задница не застряла в окне, все прошло бы без задоринки, дубина безмозглая! — Рэмбо аж шипел от злости. Я стоял на кровати на коленях и заглядывал через перегородку; мне показалось, что он только и ждал, как бы выместить на ком свою ярость, и Жиртрест сам напросился под горячую руку. — Наш девиз — один за всех. Если нас повяжут, то и тебя тоже, — свирепо выпалил он.
— Ну знаете, что-то не припомню, чтобы вы тогда мне шибко помогали, — обиженно заметил Жир.
— Неблагодарная свинья! — закричал Рэмбо. — Да кто, по-твоему, вообще помог тебе расхлебать эту кашу?
— Тот же, из-за которого вся каша и заварилась! — выпалил Жиртрест и встал навстречу Рэмбо, который медленно подкрался к его кровати.
Впервые в нашей спальне разыгралась действительно жуткая сцена. То, что случилось после этих слов, меня просто потрясло. Рэмбо ударил Жиртреста кулаком по лицу. Тот упал на свой шкафчик. Подлетел Бешеный Пес и накинулся на Рэмбо, который укусил его за плечо, вырвав кусок мяса. В нашу спальню хлынули старшеклассники во главе с Лутули, который включил свет и сумел разнять драку. Кровь была повсюду, а Жиртрест плакал как ребенок. Мне хотелось помочь ему, зажать чем-нибудь его нос, чтобы остановить кровь. Он лежал на полу, как большое умирающее животное, окруженный любопытными зеваками. Меня затошнило. Кровь лилась из его носа, словно вода с меча Зассанца Пита. Всего час назад нашим девизом было «один за всех»; сейчас же мы, как бешеные псы, были готовы перегрызть друг другу глотки. (Не в обиду Бешеному Псу будет сказано.)
06.00. Утро выдалось хмурое и облачное. Пятна крови на полу напомнили о вчерашней ночи. Жиртрест в медпункте со сломанным носом, Бешеный Пес пошел на охоту, а Рэмбо видели идущим в душ: он сжал свои квадратные челюсти с выражением абсолютного неповиновения.
За завтраком Гоблин мрачно сообщил, что Лутули доложил на нас Укушенному. Поскольку сейчас выходные, мы понятия не имеем, когда последует удар. Похоже, обратного пути уже нет и нам никак не выкрутиться. Осталось лишь ждать наказания. Жаль, что нельзя покончить с этим сейчас же — теперь придется ехать в Дурбан (на матч по крикету со школой Линкольн) с этой черной тучей над головой.
В автобусе говорил с Бешеным Псом о том, что случилось вчера. Он сказал, что ему плевать, если его побьют розгами, а Рэмбо — придурок, застрявший в детстве, который хочет быть главным в нашей спальне и заставить нас всех его боготворить. Я кивнул, но ничего не ответил. Когда дойдет до розг, хотел бы я быть таким же невозмутимым, как Бешеный Пес. Тут он как будто прочел мои мысли, хлопнул меня по спине и сказал: «Послушай меня, Малёк, когда Укушенный будет тебя пороть, надо просто отключить все мысли и думать о лучшем, что с тобой случилось в жизни. Если хорошо сосредоточиться, даже боли не почувствуешь». Сомневаюсь, что теория Бешеного Пса верна, но на данный момент это единственный план, который у меня есть.
Прибыв на место, с огромным облегчением увидел, что мои предки уже разбили лагерь. Они достали свои шезлонги, и вино текло рекой… ну или почти. Когда мы прошли мимо, они, кажется, нас даже не заметили. У папы между колен была зажата бутылка, а мама тянула за открывалку со всей силой. Оба кряхтели от натуги. К сожалению, когда мы проходили мимо, папа сидел к нам спиной, и выглядело это все так, будто они занимались кое-чем неприличным. Мы уже дошли до раздевалки, а вся команда все смеялась над ними. В целом, однако, унижение было ничем по сравнению с радостью и счастьем, которые я ощутил, увидев людей, чьей официальной задачей было любить меня.
Сбив три калитки и набрав 225 очков, мы поменялись с противником ролями. Саймон с Папашей решили, что мы набегали уже достаточно.[25] Мы вышли на поле под вежливые хлопки чужих родителей и громкий свист и визги моих. Папа даже исполнил забавный «танец победителя» вокруг своего шезлонга, чтобы приободрить нас. Как только смех умолк, Бешеный Пес взял новый мяч и бросил его с такой быстротой и остервенением, как никогда раньше.
Я стоял у калитки, когда через поле увидел девчонку с прекрасными длинными золотистыми волосами, которая проскакала через школьные ворота и заняла место на трибуне. Возможно ли, чтобы это была она? Было слишком далеко, я не мог разглядеть как следует. Я отвлекся и упустил простой мяч, ко всеобщему недовольству.
Но отбивал я блестяще. Хотелось думать, что причиной тому дополнительные тренировки с Червяком в течение недели, но на самом деле это было из-за Русалочки.
Когда я сбил пятую калитку, золотоволосая девочка подошла к моим родителям и заговорила. Это точно она! Не может же у них быть столько знакомых девочек со светлыми волосами! Я разнервничался и разволновался. Стал придумывать возможные варианты разговора. Как мне вести себя с ней? Что о ней подумают другие ребята? А обо мне? Мне было уже все равно, сколько калиток я сбил, — я только хотел, чтобы она меня полюбила.
Когда мы наконец разбили линкольнцев на 106 очках — лично я сбил шесть калиток и набрал 42 очка, — Папаша подозвал нас в круг, сказал, что мы — настоящая машина смерти, и поздравил нас с нашей «клинической» победой. Я поднял голову — Русалка исчезла. Вместо того чтобы идти в раздевалку, бросился к школьным воротам, но ее как не бывало. Я подошел к родителям, которые вскочили со своих мест и бросились обнимать меня. Папа был невменяем и рыдал от счастья. (Он убежден, что однажды я буду играть за сборную ЮАР.) Поскольку я не мог придумать другого способа задать этот вопрос, то просто спросил напрямую:
— Что за светловолосая девочка сейчас с вами разговаривала?
Мама растерянно взглянула на меня. Я понял, что она думает не о том, что ответить, — ей любопытно, почему я спрашиваю.
— Просто какая-то девочка, хотела попросить зажигалку. А что?
Я не ответил. Это была не Русалка, а больше меня ничего не интересовало. Я попрощался с ошарашенными родителями и пошел в раздевалку.
21.00. Все еще ждем в автобусе, пока Папаша закончит празднование после матча с учителями из школы Линкольн. В это трудно поверить, но моих предков тоже пригласили. Холодею при мысли, сколько они уже выпили. Бешеный Пес где-то стащил бутылку дешевого красного вина и пустил по рядам. Моя очередь неминуемо близилась, и я понял, что настало время решать. Выпить из бутылки, рискуя вылететь из школы, или не выпить и прослыть слабаком? Бутылка все приближалась, и каждый мальчик делал выбор. Саймон с Бешеным Псом сделали по глотку, но Джордж, Стаббс и Лесли отказались. И вот бутылка в моих руках. Я вспомнил Русалочку, которая оказалась вовсе не ей. Подумал о ночном купании, о Рэмбо и о том, каково это — быть таким, как Верн, когда у тебя нет ни папы, ни друзей. И выпил. Вино на вкус было как уксус. Бешеный Пес ударил меня кулаком по спине и сказал:
