«А это еще что?»
Совершенно определенно Шарлотта вдруг услышала голос девушки, говорящий в рваном, синкопированном ритме, который всегда отличает телефонный диалог, когда слышишь только одного из собеседников…
Вот и выяснилось, что нет на свете лучшего слезоостанавливающего средства, чем появившаяся на пороге соседка. Все оросительные работы были моментально прекращены. Шарлотта перекатилась на бок лицом к стене, подтянула к груди колени, прикинувшись спящей в позе эмбриона, и как раз вовремя…
Дверь резко распахнулась, и…
– Да ты что?… Ну да, само собой… – Как всегда громко и определенно в хорошем настроении.
Шарлотте не составило труда мысленно представить себе портрет вошедшей в комнату соседки: вот этот неизменный угол, под которым голова согнута к плечу; вот ухо, прижатое к телефону; вот глаза – не то вытаращенные, не то просто смотрящие куда-то вдаль, не фокусируясь ни на чем конкретном; вот согнутый локоть, на котором висит новенькая сумка от Такаши Мурамото, а из нее торчит и чуть не падает на пол всякое барахло…
– Да… да… ну да… конечно, давай-ка выкладывай все! Не трави душу! – верещала Беверли в трубку. – Где вы сегодня вечером занимаетесь?… Погоди, погоди секундочку… Шарлотта, вот зараза! Это же мой диск… Ой, извини, лапочка, это я не тебе, это моя соседка совсем охренела – мои диски без разрешения слушает… вот и я говорю – вообще оборзела… – Продолжая ворковать в телефон, Беверли подошла к музыкальному центру, вырубила Бена Харпера и переключила чейнджер на диск Бритни Спирс «In the Zone». – Ну да, конечно, сегодня в кафе собиралась… подожди, а он, скорее всего, будет в библиотеке? Ну, может быть, и нам туда заглянуть… о-о-о-о, да просто подсядем к нему поближе, и все! Ну ладно, считай, забились. В семь увидимся.
После этого послышалось короткое «бип» отключаемого телефона, а в следующую секунду, судя по стуку, груда костей Беверли обрушилась в ее вертящееся кресло.
– Что, плющит? Перебрала вчера? – спросила соседка с искренней, прямо-таки даже сердечной заботой в голосе. Даже в том ужасном состоянии, в каком она находилась, Шарлотта не могла не отметить эту деталь.
– Да-а-а, – нараспев ответила Шарлотта, делая вид, будто самая большая неприятность в ее жизни – это появление Беверли, вырвавшей ее из похмельной дремоты. Она не рискнула обернуться, чтобы соседка не увидела…
Но такой ответ Беверли совершенно не устроил.
– Ну давай, колись – как все прошло? Знаешь, какое самое лучшее лекарство, когда тебя так колбасит? Выговориться надо!
Беверли проговорила это самым решительным и боевым тоном, и было очевидно, что просто так она не отстанет и отмазаться под видом спящей красавицы не удастся.
Шарлотта слышала, как соседка задышала в такт музыке, явно намереваясь начать подпевать Бритни Спирс. Бритни Спирс! Шарлотта готова была поклясться, что голова и плечи Беверли уже дергаются в ритме льющейся из колонок музыки. Она надеялась, что та отвяжется от нее, переключившись на вокально-танцевальные упражнения. Так оно и случилось, но лишь частично. Сознание Беверли словно раздвоилось. Одна часть ее, глубоко погрузившись в музыку, начала подвывать (полушепотом, полупением): «Come on, Britney, lose control!» Но другая часть, оставаясь в реальности, в своей комнате, потребовала громко, во всю силу легких:
– Эй, Шарлотта! Не слышу ответа! Колись, говорю!
– Ну… неплохо было, – сказала Шарлотта нарочито неопределенно. – Повеселились.
– Повеселились? Это хорошо. А как веселились-то? – Затем, без перехода: – «Shake it, Britney, shag and roll…»
В ответ – преувеличенно хмельным, вернее, похмельным голосом, по-прежнему лицом к стене:
– Как, как! Ну, поужинали, потом потанцевали и всякое такое.
– Судя по тебе, вы небось и спать не ложились! По крайней мере, голос у тебя… будто задницей говоришь! Нет, ну ты сама посуди: прихожу я, значит, домой – и что? Моя паинька-соседка лежит, скрючившись, на кровати посреди бела дня! Боже мой, да я поверить не могу! Неужели это ты? И что я должна подумать? Тебе плохо? Наверняка плохо, да только потому, что вчера очень хорошо было! Нет, представить себе только: у Шарлотты похмельный отходняк! Это же кому сказать: моя соседка нарезалась в дым с Хойтом Торпом! А куда же подевалась мисс Шарлотта Библиотечная Крыса? Да-а, ну и времена пошли! Короче: ты рассказывать будешь или нет? Чем вы там занимались?
– Беверли, да я же тебе сказала.
– Ни хрена ты мне не сказала! Детали, детали выкладывай. Вот ты мне скажи: я когда-нибудь от тебя что-нибудь скрывала? То-то же! А должок платежом красен. Я хочу знать все – слышишь, все!
– Да чего ты привязалась? Ничего интересного там не было. И вообще, я так устала. Дай поспать, а? Потом поговорим.
– Слушай, ты хотя бы скажи: вы ведь в одной комнате ночевали?
Неловкая напряженная пауза… Шарлотта хотела бы соврать, но как именно выкручиваться и что придумать в качестве правдоподобной лжи, она, убей Бог, не представляла Да и выбора-то не было: теперь она уже понимала, что никто из сент-реевских жеребцов, а уж тем более Хойт Торп, не стал бы снимать отдельный номер для приглашенной им девушки. Скажи такое – да тебя на смех поднимут. Именно поэтому никто из крутых парней ни за что не пошел бы на такой шаг, порочащий их мужское достоинство. Ну на хрена тащить с собой девчонку, если ей нужен отдельный номер? В общем, пытаться провести на мякине такого стреляного воробья, как Беверли, было бы просто глупо.
Отказавшись от этой затеи, Шарлотта сказала:
– Да.
– Ну, и-и-и-и…
– Ну, и мы в этом номере не одни были.
– Ну-у-у?
– Гну. Мы там вчетвером ночевали. Больше всего это было похоже… на… на поход. Спали все вповалку, вот и все. Так что и рассказывать нечего.
– Bay! На поход похоже, говоришь? И ничего там не было? Ты у нас, конечно, скромница хренова, но кому ты мозги паришь?
– Я не говорила, что ничего не было. Но ничего особенного или существенного – это точно.
– А-а-а-а! Значит, что-то все-таки было – только несущественное?
– Слушай, думаешь, я помню? Я так напилась, что вообще вырубилась. Меня утром еле растолкали, так что я и не помню ничего.
– А-а-а, значит, девочка была в отключке. В осадок выпала. И это наша мисс Шарлотта! И кто бы только мог вообразить такое! Ты что думаешь, я вчера на свет родилась? Считаешь, я не догоняю, что ты просто отморозиться хочешь?
– Да никто никого не отмораживает. Ну, не помню я ничего. Не помню.
– Значит, не хочешь рассказывать? Ну и вредная же ты все-таки девчонка. – Беверли хихикнула. – Не хочешь поделиться со своей же собственной соседкой? Брось, Шарлотта, не будь такой стервой!
В голове и перед глазами – сплошной туман. Держаться, надо держаться.
– Не сейчас, Беверли… Я хочу поспать, и потом мне еще сегодня письменную работу доделывать. Давай я тебе в следующий раз расскажу.
Молчание. Долгая пауза. Саркастический вздох и процеживаемое сквозь зубы – в такт музыке – ругательство. Наконец:
– Знаешь что я тебе скажу, соседка? Сука ты последняя. Тошнит меня от тебя. Ты уж извини – проблеваться хочется.
Беверли исчезла. Вышла из комнаты, не хлопнув демонстративно дверью, но вполне убедительно клацнув замком. Уже по одному только этому звуку можно было понять, что она думает о Шарлотте.
Та осталась лежать с закрытыми глазами, пытаясь придумать, как отмазаться от дальнейших расспросов и чтó отвечать, если уж совсем припрут к стенке. Нужно было разработать связную схему вранья: гладкого вранья, ловкого вранья, правдоподобного вранья, ошеломляющего вранья, успокоительного вранья, наконец, вранья, отвлекающего от самых скользких тем. Эти размышления настолько захватили Шарлотту, что она и сама не заметила, как уснула.
Телефонный звонок. Почему-то темно! Она никак не могла сориентироваться. Сколько времени? За окном темно и в комнате тоже. Беверли нет. Шарлотта ничего не понимала Кто же звонит? Может, это Хойт? Он хочет извиниться! На самом деле в глубине души она прекрасно понимала, что это… это… и все-таки скатилась с кровати и дотянулась до телефона.
– Алло!
– Алло-о-о-о-о! – Голос Беттины. – Ну-у-у-у? Как все прошло?
– А, привет, – сказала Шарлотта, как ей казалось, самым ровным, безучастным, ничего не выражающим голосом.
– Что там с тобой? Будь это кто-то другой, я бы подумала, что налицо тяжелый случай отходняка после пьянки. Ну давай хоть в двух словах: весело было?
– Да. Весело.
– А по твоему голосу не скажешь.
– Я так устала.
– Да что случилось-то?
– Знаешь, мне сейчас ну просто совершенно некогда. Времени совсем в обрез, завтра надо сдавать реферат по английскому.
– Слушай, ну брось, – уже не просила, а просто умоляла Беттина. – Я из библиотеки звоню. Сама понимаешь, мне же до смерти интересно.
