Ознакомительная версия.
– Так далеко? – удивился чужой полковник.
– Для него нормально, – успокоил его наш полковник. – Но там же ветки будут мешать.
– Я лягу, посмотрю, скажу, какие срезать.
– И как мы их срежем? – не выдержал подошедший генерал с колоритными усами – наверное, местный.
– Прикроете бензовозом или фургоном и спилите, – начал я терять терпение. – У меня свои задачи.
– Не хами, Велегуров, – попросил Третьяков. – И, как бы извиняясь перед генералом, объяснил: – Звезда, понимаете ли. Но дело знает.
– Посмотрим, кто чего знает, – все же обиделся генерал. Он подозвал майора, я ему все объяснил, а Вовчик показал на мониторе свой будущий схрон. Напарник предпочел козырек аэровокзала с накрышной рекламной установкой. Там были оторванные металлические листы, нераскатанные рулоны рубероида и еще какая-то дрянь. В принципе можно замаскироваться. Мне немного не понравилось, что ему будет мешать солнце. С другой стороны, неизвестно, сколько нам придется ждать и куда за это время переместится светило.
Собственно, у снайпера всего-то две задачи и есть: выждать, пока покажется противник, и поразить его. Причем второе, как правило, проще.
Майор оказался толковым, и через сорок минут – после простенькой отвлекающей операции – мы с Вовчиком уже глядели на автобусы сквозь прицелы. И еще: вряд ли злодеи догадывались о нашем присутствии. А это – важно.
Я внимательно осмотрел автобус. Картина выходила неприглядная. Окна по-прежнему зашторены, в остеклении передней двери – детские головенки. Метрах в трехстах от аэровокзала, совсем близко от моего укрытия, милицейское оцепление сдерживало толпу родителей захваченных детей. Мне были слышны их крики и плач.
Солнце шпарило по-южному щедро, но на эти мелочи было наплевать. Я вышел на охоту, и единственное, что теперь меня интересовало, – увидеть врага. Остальное – дело техники.
– Серега, что у тебя? – зашуршал в ухе Вовкин шепот. Он всегда шепчет, хотя здесь и крик из микрофона никто бы не услыхал. Привычка.
– Пусто. Все закрыто.
– У меня тоже.
Я переключился на милицейскую волну. Там переговорщик ругался с террористом.
– Руслан, ну сам пойми, как я могу сделать все за такое время?
– Не знаю. Твои проблемы, – отрывисто рубил Руслан, хотя, скорее всего, его звали иначе. – Тебе осталось два часа. После начну выкатывать головы.
– Не горячись, мы понимаем. Пока делаем все, что ты просишь. Но не проси невозможного. Самолет не может лететь быстрее.
– Не морочьте мне голову! Я отдал вам четвертого, но если вы не привезете троих, дети начнут умирать!
Ага, значит, речь идет о сообщниках. Если переговорщик не врет, их уже освободили и везут сюда. И ведь, чего доброго, привезут! Тогда одновременно придется ловить на мушку пятерых! А все потому, что каждый боится взять на себя решение!
Меня аж передернуло: вспомнил черномырдинское: «Шамиль Басаев! Это я у телефона!» С террористами должен быть только один разговор – пуля.
Бесшумно зажужжал виброзуммер вызова. Я переключился на свой канал. Говорил Третьяков:
– Ребята, их действительно двое. А в автобусе действительно бензин.
– Петр Александрович, им в самом деле привезут подкрепление? – перебил я полковника.
Он меня понял. У нас особые отношения. Вроде как у чемпиона мира с тренером. Он, понятное дело, тренер, поэтому и Петр Александрович, а не товарищ полковник. И поэтому же он понимает меня с полуслова.
– Приказа стрелять пока не отменяли. А вообще может быть любой расклад. Сам понимаешь.
Понимаю. Еще как понимаю. Я точно так же наблюдал через прицел, как ублюдкам дали вертолет и они смотались в Чечню, тогда еще независимую. Сколько ходок они потом сделали? Точь-в-точь как половцы в древние времена. Хорошо хоть не отменили приказа стрелять.
К автобусу пошел человек с белым флагом. В другой руке он нес канистру с питьевой водой. Зашел в «Икарус». Обратно вылетел уже без канистры и с залитым кровью лицом. Прикладом, наверное. Понятно зачем. Чтобы боялись.
Больше всего меня расстраивают зашторенные окна.
Минуты превращаются в часы, но я умею ждать. Наконец происходит то, о чем я уже думал. К автобусу летит карета «Скорой помощи», к ней выходят двое взрослых – мужчина и женщина, – у каждого на руках ребенок. В автобусе духота, не всякий взрослый выдержит.
Детей заносят в санитарную «Газель», туда же мгновенно запрыгивает мужчина, «Скорая» улетает. Бог ему судья. А женщина идет обратно к заложникам. Через три минуты разлетается первое окно, затем еще два.
Злодей разрешил. Конечно, не из-за доброты. Просто если дети начнут быстро умирать, у него не останется товара для торга.
– Привезли сообщников, – раздается в ухе голос Третьякова. – У здания аэровокзала, слева.
Через мощную оптику я могу разглядеть у них даже дефекты кожи. Один дородный, лет сорока, – сволочь, у самого же дети! – среднего роста, лоб с залысинами. Второй щуплый, черненький. Третий вроде русский. Славянской внешности, точнее. Неужели их пустят в автобус?
Я машинально навожу ствол на дородного и прицеливаюсь ему в левый глаз. Раз – и нет проблемы. Но, к сожалению, я не генерал, а всего-навсего капитан. Хотя, может, и генерал в этом раскладе лишь пешка. Может, все обо всем уже договорились.
Я снова смотрю на окна автобуса.
– Вовчик, ты что-нибудь видишь?
– Иногда один мелькает. Но очень быстро.
– Я думаю, они устанут и подставятся.
– Куда ж они денутся, – хохотнул Романов. – Какая барыня ни будь, все равно ее… – Он вообще оптимист. Наверное, потому что моложе.
Внезапно автобус начинает движение, а вслед за первым и остальные два. В тех – тоже фактически заложники, только с едой, врачом и биотуалетом. Через несколько метров – остановка. Понятно, хотят сбить с толку снайперов. Не будем суетиться. Может, сейчас он снова подвинется.
Так и случилось. Через полтора часа «Икарус» вновь подставил мне свой бок, в котором было уже пять выбитых окон. И самое главное – два окна расшторены, чтобы воздух шел лучше. Я даже пару раз увидел одного из бандитов – высокого парня в синем тренировочном костюме, с автоматом, очень похожим на «борз» – чеченскую самоделку. Наверное, единственное изделие, которое потянула экономика независимой Республики Ичкерии.
– Одного держу, – шепчет Вовчик.
– Какого? – тоже шепотом спрашиваю я.
– В черной рубашке.
Значит, не моего. Отлично. Ну, давай, родной, выгляни хоть на пару секунд! И он выглянул. Но только после того, как Романов сообщил, что «его» – сошел с прицела.
Что ж, будем ждать.
И в этот момент со стороны аэровокзала раздался слабый хлопок. Несомненно, это был выстрел. Даже мысль дурацкая мелькнула, что Вовчик пальнул, не предупредив. Похоже, про выстрел только я сразу понял и определил направление стрельбы. Мельком бросил взгляд на взвывшую толпу за оцеплением. Один милиционер лежит на асфальте, у женщины в крови рука. Рикошет или мощная пуля задела обоих.
А вот и стрелок! Он спрыгнул из окна второго этажа, за плечами короткий карабин с глушителем – даже оружие, сволочь, не сбросил! Парень подбежал к мотоциклу, стоявшему прямо у стены, и, газанув, помчался прочь.
У него были все шансы. Менты не знали, в кого палить. Вовчику он был не виден, а передо мной злодей двигался с высокой угловой скоростью, к тому же – неравномерно разгоняясь. Сверни он направо – «под меня», – вполне мог бы уйти, скрывшись за огромным ангаром. Но – побоялся: дорога дальше шла слишком близко от оцепления – и свернул налево. Теперь угловая скорость значительно уменьшилась, а увеличившееся до полукилометра расстояние меня нисколько не пугало.
Наглец настолько уверился в своей ловкости, что даже обернулся посмотреть на произведенный им эффект. В этот момент я выстрелил.
Это только говорят, что мощный мотоцикл летает как пуля. На самом деле как пуля летает только сама пуля. Она пробила черную кожаную куртку наездника и вышибла его из седла.
Местные лопухи так ничего и не поняли. Правда, это не их вина: у каждого – свои задачи. Зато Третьяков отлично во всем разобрался. Он, кстати, и стреляет неплохо. Не так, как я, но очень неплохо.
– Молодчина, Велегуров! С меня причитается!
– Что у вас там? – Вовчик сгорал от нетерпения, потому что со своей позиции так ничего и не увидел.
– У тебя под носом дяденька стрелял в толпу.
– И что? – в нетерпении перебил Вовчик.
– Лежит в полукилометре отсюда. Мотоцикл отдельно, джигит – отдельно.
– Отлично! – обрадовался Романов.
Оказалось, что даже выигранная нами перестрелка сработала на бандитов. Похоже, сверху прошла команда соглашаться на их требования. Может, боялись, что поддерживал акцию не один «мой» мотоциклист.
Троих осужденных подвезли к автобусу. Я аж зубами заскрипел от досады. Все. Сейчас детей выпустят, эти улетят, а дальше жди новых командировок.
– Пока сторговались только об одном из них, – сказал мне в ухо Третьяков.
Ознакомительная версия.
