Однако, надо признать, что Халли не был самым последним негодяем в мире, он, например, никогда не прибегал к насилию, насколько я знаю, за это его ни разу не судили. Он был обычным мошенником и вором, даже сутенером, — думаю, его первого в Исландии судили за такие дела, тогда Халли было около двадцати и жил он в Кефлавике. Снял там дом, набрал проституток и пускал к ним американцев с базы за деньги. И, как я уже сказал, получил срок за сутенерство. Отсидел где-то с месяц. «После этого ничем подобным не занимался!» — не раз слышал я от него. «Вот придумали, запирать мальчишек в тюрьме…» — то и дело повторял он. И всегда ужасно сожалел об этой судимости. «Я ведь просто устраивал вечеринки!» Халли утверждал, что это были обычные посиделки. И что американцы помогали ему с платой за дом, электричество, отопление и тому подобное. Но суд вынес решение, и Халли выучил его наизусть, как и многое другое, что касается правил и нарушения законов, так что теперь он знал, что «использовал легкомыслие девушек в целях наживы». Сильно, однако, сказано. Отдадим судьям должное.
Халли пьянствовал, подделывал банковские чеки и торговал краденым, вокруг него всегда вертелись какие-то темные личности. И все это в моем доме. Он превратился в главное преступное логово в городе, а мне оставалось только просыпаться по ночам, когда полиция приходила кого-то арестовывать, к тому же, собираясь по утрам в школу, я то и дело находил в своем ящике с носками краденые вещи, — хорошенькая жизнь для одиннадцатилетнего школьника. Соседи постоянно жаловались, пытались даже нас выселить, но квартира принадлежала маме, так что наши позиции были весьма сильны; к тому же Халли Хёррикейн разбирался в законах, он, как заправский юрист, знал назубок правила общественного порядка, а также права и обязанности домовладельцев и управляющих жилым фондом. Однажды на нас пожаловались владельцы соседнего дома, к которому недавно пристроили зубоврачебный кабинет, но когда Халли изучил дело, выяснилось, что пристройка стояла ближе к границам нашего земельного участка, чем разрешено законом, — так что зубные врачи отозвали свое заявление, к тому же им пришлось заплатить маме большие деньги, чтобы она не возбудила против них дело. А в нашем доме была еще одна квартира, в подвале, жильцы оттуда спешно выехали, и ее выставили на продажу, но покупателей все не находилось, наконец квартиру купил город, и туда стали селить безработных, находящихся на попечении Управления по социальным вопросам. Хуже всего стало, когда там поселилась безумная старуха-пироманка, которую прозвали Элла Поджигательница, в приступах безумия она поджигала все, что попадалось под руку, например, собственные шторы — и это все в квартире под нами, — так что несколько раз мы оказывались на волосок от гибели, когда огонь начинал распространяться по дому. Тогда мама решила, что ребенку нельзя жить в таких условиях, и отправила меня к бабушке. Через некоторое время она лишилась квартиры, потому что Халли заложил ее, чтобы получить кредит, из которого не выплатил ни кроны. Сам он вскоре заболел сахарным диабетом, так что этот двухметровый верзила весом в сто пятьдесят кило стал тощим как жердь, прекратил пить, и сейчас я даже не знаю, жив он или помер, да мне и плевать. Мама же последние пятнадцать лет без конца меняла жилье, однако с недавнего времени все у нее постепенно стало налаживаться — появилась маленькая квартирка и какая-то работа от социальной службы.
Я помню, что возникла эта идея на заседании редколлегии, мы обсуждали, как здорово было бы самим сочинять романы или что-нибудь там еще, а не сидеть и тупо ждать, как перед судом, что положат на редакторские столы. Почему мы должны приносить себя в жертву прихотям всех этих недалеких графоманов, сумасбродов и бездельников, да подчас к тому же еще и алкоголиков?
— Почему бы нам, — сказал один из редакторов, — не решать самим, что мы хотим выпустить, например, к осени — допустим, пару исторических романов, а? Или три детектива, один роман о современности, что-нибудь для подростков, еще, скажем, книгу для домохозяек и, предположим, сборник стихов?
— А стихи-то зачем? — спросил коммерческий директор, и все засмеялись, но Гудстейн, исполнительный директор издательства, по меньшей мере раз в месяц обреченный на бессонницу из-за налога на добавленную стоимость, уловив подобные метания, ощутил вкус крови во рту; он приподнялся на стуле, замахал ручкой, ослабил узел галстука (он один надевал галстук на заседания) и сказал: «Нет, ребята, а почему мы серьезно не можем этим заняться? На полном серьезе! Меня в университете учили, что организация производства является одним из важнейших аспектов деятельности любой организации. Мы произведем, мы же и продадим! Прежде, чем сюда устроиться, я работал сначала в малярной фирме, потом с газированными напитками. И мы всегда уделяли внимание организации производства! Приспосабливали его к нуждам рынка! А сейчас мы как толстые пингвины на танцах, сидим в углу и ждем, когда нас выберут дамы! Это абсурд, ведь мальчики уже поседели и находятся на грани нервного срыва!»
Все расхохотались, кроме самого Гудстейна; вышло как-то неудобно, а вдруг он говорил всерьез. Смех утих, наступила неловкая тишина; исполнительный директор отвернулся и раскашлялся, он слегка раскраснелся, и все забеспокоились, что у него действительно что-то со здоровьем.
Редактор детской литературы, милая умная женщина, похлопала его по руке и сказала:
— Вы абсолютно правы, но наш мир, увы, так несовершенен.
Теперь закашлял парень, который только недавно пришел в отдел учебной литературы — мы изо всех сил старались стать своего рода университетским издательством, — молодой человек был крайне разумен и высокообразован, и это знали все, но в то же время очень стеснителен и редко кому отказывал, поэтому, когда он откашлялся и взял слово, все прислушались:
— А кто сказал, что мир будет соответствовать нашим представлениям? Как выяснилось, усовершенствовать организацию производства и заказывать книги не так уж сложно! Слышал я тут недавно, как в подобном случае удалось добиться отличных результатов.
Все присутствующие внимательно смотрели на него. Он был красивым мужчиной — спадающие на лоб кудри, круглые очки, сияющий взор, — в общем, в любом фильме он бы получил роль молодого, на редкость умного и слегка затравленного интеллигента. Так что никто ему не возражал, все только вопросительно смотрели.
— Точно, про американский бестселлер «Мосты округа Мэдисон» — «Bridges of Madison County», говорят, будто он появился в ходе каких-то рыночных исследований.
На заседании присутствовал один знакомый исландского переводчика этой книги. И я почувствовал, что дальше может получиться не совсем приятный разговор, поскольку он тут же с презрением ответил:
— Ну да, какое-то время ходили подобные слухи, но их ведь пустила какая-то вздорная газетенка, в чем потом вынуждена была сознаться.
— Может, оно и так, — сказал Берг, молодой человек из отдела учебной литературы, — но история, о которой я слышал и читал, не была ни фальшивкой, ни уловкой, напротив, это блестящая идея, которая могла бы пойти на пользу всей издательской отрасли.
Приятель переводчика собрался было возразить, но Гудстейн, исполнительный директор, не дал ему рта раскрыть, он начал снова размахивать ручкой, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и окончательно распустил узел галстука.
— Рассказывайте, — сказал он, обращаясь к Бергу. — Рассказывайте.
— Как мне объяснили, — начал тот, — одно американское издательство заказало исследование, чтобы выяснить, какая общественная группа покупает больше всего книг и что ее интересует в первую очередь. И это оказались женщины, если точнее — замужние женщины от тридцати до шестидесяти, а книга их мечты должна рассказывать об одной из них, о женщине, переживающей романтическое приключение, новую любовь, но у которой в то же время в резерве остается надежность и покой семейной жизни. Так вот, на заседании редколлегии провели мозговой штурм и решили написать подобную книгу; насколько я помню, про фермершу, состоятельную, то есть с крупного ранчо; этакая знать южных штатов, — ее уже можно называть женщиной среднего возраста, хотя она сохранила очарование молодости. И вот однажды в выходные, когда муж с детьми уехали на сельскохозяйственную выставку в соседний штат, в их краях объявляется незнакомый любитель приключений, холостой жизнелюб, крепкий загорелый парень, который приехал фотографировать мосты. И естественно, между ними вспыхнула страсть, которая длилась все выходные, или неделю, или сколько там надо, но его ждали новые приключения, он отправился снимать Тибет, да и ее семья должна была вот-вот вернуться домой. Таким образом, их любовная история подошла к концу, на прощанье она подарила ему какой-то амулет, крестик или медальон, а через некоторое время в журнале ей попадается на глаза его фотография с этим амулетом на шее. Так вот, они собрали творческую группу и написали книгу.
