– Ну это стоит тарелки борща. Жалко, мне не достанется.
– Так оставайся! Пошла она, твоя работа…
– Нет, я не могу опаздывать на открытие конференции – там будут нужные люди, – возразил Петр Ильич, доставая из холодильника бекон и яйца, чтоб приготовить себе завтрак. – Слушай, пожарь ты, как я люблю, а мне еще собраться нужно.
– Вчера нужно было собираться, а не виски хлебать перед сном, – проворчала жена. – Тогда бы все успел…
– И это? – игриво спросил он, приобнимая ее за талию, перетянутую пояском пестрого фартучка, под которым не было ничего, кроме длинной мужской рубашки.
– И это, – усмехнулась Тамара, высвобождаясь из его объятий, будто бы из-за необходимости поколдовать над кастрюлей.
Петр Ильич вздохнул и поплелся наверх со стаканом алко-зельца в подрагивающей руке…
Когда он спустился через пятнадцать минут вниз, завтрак уже стоял на столе, а Тамара, успевшая переодеться в голубое тренировочное трико, сидела в поперечном шпагате на коврике в дальнем углу гостиной, объединенной с кухней и столовой в одну большую студию – так спроектировал свое жилище его бывший хозяин, известный московский юрист Геннадий Глухнер. Таковым оно перешло и в руки Козырева.
– Ну зачем ты связки рвешь, Тома? Это уже не полезно в нашем возрасте! – озабоченно заметил муж.
– А проводить сутки в твоем прокуренном казино полезно в нашем возрасте? – ехидно возразила она. – У тебя же есть управляющий и куча бездельников. Оставил бы все на них и жил с семьей, как нормальные люди. Вон Глухнер только по вызовам в Москве и появляется.
– У него своя работа, у меня – своя. Слушай, ну зачем ты так уродуешься, да еще без тренера? Пошла бы в фитнес-клуб какой-нибудь и там сохраняла форму.
– Я, милый, не толстеющая домохозяйка, а профессиональная циркачка, между прочим, – возразила Тамара, стоя уже на мостике. – А вот тебе в качалку не помешало бы походить – ты вон брюшко отрастил за счет бицепсов.
– Неужели ты еще мечтаешь выйти на арену? – спросил Петр Ильич, наблюдая с тарелкой в руке за ее упражнениями.
– Кто знает, кто знает… – задумчиво ответила Тамара, ложась плашмя на пол. – Смотри, уже девять! Не опоздаешь?
– Да, бегу, – подхватился Петр Ильич.
Он поставил тарелку, вытер губы салфеткой и подошел к жене, лежащей на коврике. Та, не вставая, протянула руку для поцелуя.
– Когда тебя ждать? – спросила она.
– Я позвоню. Сашку целуй, – коротко ответил он, взял со стула свой дорогой темно-коричневый портфель из тонкой кожи и вышел из дома.
Заказанное накануне такси уже стояло у подъезда.
– В аэропорт Хитроу. И поскорее: я опаздываю на женевский рейс, – сказал он темнокожему водителю и поднял стекло, отделяющее того от пассажира.
…Под тугими струями душа Майдан окончательно вспомнил свои вчерашние авансы, которые выдавал девице, увлекая ее в свой номер. Она не врала – он действительно пообещал ей подарок на всю оставшуюся после проигрыша наличность и убедил, что может достойно играть только в достойном казино, а не в окраинной забегаловке. А Наташа в ответ пообещала провести его в дорогое клубное, то есть закрытое для случайных игроков с улицы, заведение, где состоял членом ее папаша и работал управляющим хороший знакомый. Пазл сложился в стройную картину, в которой не хватало малости – денег на игру.
«Какая невыносимая тоска! Ненавижу Москву и эту пошлость под названием осень! И этих безотказных красавиц! Какая это была по счету? Тьфу!»
Он вдруг живо припомнил Одессу ранней весной, Пушкинскую улицу, на которой жила его сестра. Игра света и тени, приятные лица прохожих, влажный булыжник под ногами, шум троллейбуса и стаи черных ворон… В сердце что-то защемило. «Где она сейчас, Катюха? Небось живет со своим мужем, учительствует, бедствует. Как забыл о ней?» Стало стыдно. Ведь он был так любим своей старшей сестрой, которая души в нем не чаяла, восторгалась широтой его натуры. Олег, на ее близорукий в буквальном смысле взгляд, обладал массой достоинств и талантов – был умен, красив, хорошо воспитан. Когда встал вопрос «куда идти?», он почему-то сделал парадоксальный выбор и пошел учиться на морского повара, кока. Это было воспринято его друзьями с иронией, но Майдан не обращал на многочисленные шутки никакого внимания, нося в глубине своей души великую тайну, в которую никого не посвящал.
«Может, бросить все и – к сестре? – подумал он, растираясь влажным от чужого тела полотенцем, но тут же одернул себя: – Какая сестра, однако? Сдался я ей и ее очкарику! Дело надо делать, а потом уже о ближних заботиться…»
Где-то в самом сокровенном тайнике его души теплилась вера в свою звезду: вот сорву свой миллион, сестре помогу, тысяч сто кину ей, и гуд бай, родина… Олег не понаслышке знал заморские места, где можно за такие деньги устроить беспечную жизнь. Бывал. Своими глазами видывал. А если еще и женщину умную да красивую в придачу…
Выйдя из душа, он снова, не обращая внимания на сидящую перед зеркалом Наташу, открыл портмоне. На него взглянули лучистые глаза Есенина – фотографию поэта он носил с собой с десятого класса, это был подарок сестры подающему надежды юному поэту. Пример для подражания. «Иссушает мозги алкоголь…» – весьма кстати всплыли в памяти строчки. Все верно: от вчерашних десяти тысяч осталось двести долларов. «Нет, Майдан, так нельзя, развел какой-то лохотрон. Тебя уже раздевает любая шушера как пацана. В таком депрессняке и до веревки недалеко». Он пошарил по карманам – так, на всякий случай, вытащил несколько мятых сторублевок. «Да… Пора в контору, к дяде Вадиму…» – подумал Олег и тут же опять поймал себя на мысли, что игроку жить эдаким рантье не годится. «Пошлость, какая пошлость! Надо вытаскивать из этого пивного бочонка деньги и бечь отсель. Куда только?»
Этот вопрос был самым подлым из всех существующих. Майдан знал, что ни в одном городе мира, каким бы он, Олег Майданский, ни был умным или крутым, этот вожделенный миллион долларов ему никогда не добыть. «Значит, Москва. Значит, здравствуй осень… И прощай любофф!»
Майдан по-боксерски сжал кулаки и через голову девицы посмотрел на себя в гостиничное, чуть кривое, зеркало. «Я еще молод и силен. Мне всего тридцать восемь. Держись, дорогая моя столица!»
– Ну ты готова? – спросил он у Наташи. – Тогда поехали в твое «Яйцо» – посмотрим, насколько оно крутое…
Они спустились в холл гостиницы. Майдан подошел к стойке администратора:
– Я уезжаю, любезный. Как говорят у нас в Кацапетовке, форэвэ.
– Что ж… Очень жаль, – ответил с лживой, заискивающей улыбкой седой портье.
– Возьми, отец, – ключ был завернут в денежную купюру, – и организуй-ка мне автомобиль по-быстрому.
– Айн момент… – почему-то брякнул раскрасневшийся при виде банкноты представитель персонала.
Но Олег уже не слышал его. Неспешно, вразвалку, подергивая натруженной за ночь спиной, он направился к выходу. Наташа покорно шагала чуть позади. И только на улице они увидели, что стемнело – так начался новый день в их непутевой жизни.
Из Женевского аэропорта до Лозанны экономный Петр Ильич добирался на электричке, чтобы уже от местного вокзала подъехать к отелю на такси. Для него, как участника конференции из бывшего СССР, где игорного бизнеса прежде не существовало, был забронирован не люкс, а койка в двухместном номере. Соседом его оказался хозяин рижского казино. Устроители решили, что два бывших соотечественника неплохо уживутся вместе. Но на самом деле рижанин оказался сыном военных эмигрантов второй волны, который вернул свою собственность в Риге, но ни слова не говорил по-русски по принципиальным соображениям. Пришлось им терпеть друг друга два дня, лишь изредка общаясь по-английски на самые обиходные темы.
Более тесно сошелся Козырев, как ни странно, с представителем самой что ни на есть элиты европейского игорного бизнеса, вторым директором из Монте-Карло, Марио Карбончини. Тот сам подошел к Петру после его короткого доклада о состоянии дел в Москве.
– Отличные успехи, мистер Козырев, – дружески похлопал он по плечу докладчика, еще не остывшего от трибунного волнения. – Я вижу, что в нашем европейском лесу появились молодые сильные волки.
– Спасибо, – в шутку лязгнул зубами Петр.
– Скажи, Пьетро, а ты бывал в нашем казино? Я заметил по твоим слайдам, что ваше заведение – просто уменьшенная копия нашего дворца удачи.
– Не довелось, к сожалению. Я бывал в Бадене, в Вегасе даже, а вот на Ривьеру не довелось попасть. Но я изучил все, что имеется в литературе о вашем казино. Даже фильмы про Джеймса Бонда специально просматривал, – рассмеялся Козырев.
– А хочешь увидеть все своими глазами?
– Конечно, но не могу себе позволить – времени мало, да и…
– Средств, – продолжил, хитро улыбнувшись, Марио. – Позволь мне тебя пригласить к нам на пару дней в качестве гостя.
