Не сразу почувствовал, как чья-то тень легла на него, заслонив солнце. Повернул голову. Двое парней, снисходительно усмехаясь, встали над ним:
— А мы думаем, кто это расположился на нашем месте…
— Размещайтесь, ребята, — миролюбиво пригласил Имре, — тут на целый полк места хватит.
— А нам чужих не надо, — лениво сказал низкорослый.
Был он в темной майке, пестрых шароварах и в ботинках на босу ногу. При каждом слове косился на приятеля, ожидая одобрения. Приятель на голову выше его, одет поприличнее, но в глазах — самодовольство. Видать, по кружке пива где-то врезали, прежде чем появиться на речке. Хотелось прицепиться к кому-нибудь.
— Ну, чего? Мы не ясно толкуем? Перебирайся сюда, — кому-то крикнул он в сторону, за кусты, — надо очистить площадь…
— А чем тут плохо? — послышался голос. — Все равно сейчас пойдем на полянку, в мяч поиграем.
Голос показался знакомым.
— Это не Габор там? — с интересом спросил Имре.
— Габор. А ты его знаешь? — настороженно отозвался высокий. — Эй, Габор, тут твои знакомые.
— О, кого я вижу! — воскликнул Габор, показываясь из-за кустов в одних плавках. — Да это же дружбан мой, парни! Знакомьтесь…
Ребята стали смущенно протягивать Имре руки для пожатия. Неловко им было от явной агрессивности.
— Уже искупался? — спросил Габор. — А я, не поверишь, хотел тебя искать по городу. Мы ж не договорились в прошлый раз встретиться. Да, хотел искать, извини.
— Что случилось?
— Да ничего не случилось. Хотел я тебя попросить… — он покосился на своих ребят: — Идите, ребята, купайтесь, нам поговорить надо…
Те, как по команде, скинули с себя нехитрую одежду и, явно довольные, с гиканьем ринулись в ослепительно сверкавшую воду.
— Мне при них неудобно. Тем более, что не друзья, просто знакомые парни, — отгораживался Габор. — А дело деликатное. Ты мне поможешь? — присел он на траву рядом.
Габор тянул, мялся, не знал, с чего начать.
— Деньги нужны? — решил опередить Имре.
— Нет, нет! Что ты! Я сам тебе денег могу дать.
Заинтригованный, Имре отложил книгу, посмотрел внимательно на Габора.
— Ты помнишь ту девчонку, из-за которой мы с тобой чуть не сцепились?..
— Ну, это ты с ней, а я-то что?
— Ладно! Я думал, убежала и убежала, к другой подклеюсь. Добра-то! На каждом углу. Понимаешь, не получается.
— Разучился? — засмеялся Имре.
— Нет, ты не понял. С тремя успел познакомиться, да все не то. Чувствую, и эти девчонки хорошие, но та из ума не идет, как кость в горле.
Габору хотелось выложить все, что накипело, чем намучился. Наконец-то нашел человека, который, чувствовалось, понимает его.
— И что же ты от меня хочешь? — охладил его Имре. — Ты же меня убить собирался, а теперь передо мной исповедуешься. Чем я тебе могу помочь?
Габор замолчал в замешательстве. Он смотрел на Имре круглыми глазами: действительно, какого черта ему привиделось, что этот малознакомый парень вернет ему легкокрылую стрекозу, за которую сам вступался. И все-таки интуиция подсказывала Габору: больше никто не сможет сделать этого, кроме Имре.
— Ты знаешь, она из балетного. Кто я и кто она. А ты вон книжки читаешь, — высказал первое, что пришло на ум. — Она тоже книжки любит. Как начнет трещать, я слушать не успеваю. Стою перед ней сапог сапогом. Нет, правда…
Овод зло пронесся над ними, сделал круг и мгновенно скрылся.
— Жаркий сегодня день будет. Смотри, смотри! — Имре прервал Габора.
В чистейшем просторе неба, добравшись до верхней точки, кажется, замер учебный самолет. А из него один за другим стали выпадать черные капли, летящие к земле. И вот над самой нижней уже раскрылся ослепительный белый купол, за ним — другой, третий…
Имре, забыв обо всем, смотрел на чудесное представление. Ему не верилось, что под этими куполами — живые люди, может, такие же, как он, или чуть постарше.
— Во дают! — восхищенно покачал он головой, следя, как они там вдали, на зелени луга, один за другим начали приземляться, быстро гася купола парашютов.
И снова праздник превратился в будничный день. А учебный самолет меж тем, резко нырнув, уже где-то за лесом шел на посадку.
— Ух ты, красота! — выдохнул Имре, словно приглашая Габора в свидетели.
Габора же мучили свои проблемы.
— Ну, так как?
— Что «как»?
— Она меня за шпану принимает. А у меня к ней все серьезно. Но как я теперь к ней подойду после того, что случилось?
— Да, Габи, хреновенькие наши дела, — сочувственно изрек Имре.
Во время учебы в гимназии он имел счастье втюриться в одну смешливую девчушку. Записки писал ей, свет белый перед ним померк. А она Имре в упор не видела. Вот, коза! Помнил Имре, как измотала его эта страсть.
После летних каникул куда что делось. Встретил любовь свою, посмотрел на нее, как на пустое место. И из-за этой вот я мучился? До сих пор не знал Имре, что лучше: страдать, изнывать душой, мечтать или ощущать пустоту внутри.
Имре не стал читать Габору проповеди. Хоть в этом Габор не ошибся. Имре искренне захотел помочь парню. Но как? Если она его не любит, чувства не пришьешь, как карман к брюкам. Влюбленному же объяснять бесполезно. Все-то ему кажется, что положение можно исправить. Забор — не забор, яма — не яма, через любую пропасть перепрыгнет и жив останется. Имре рассуждал хладнокровно, словно имел огромный опыт.
Это по какие же ослиные уши надо было влюбиться в ту пучеглазенькую красавицу, если он собирался бегать по городу, чтобы случайно найти Имре, и свято надеялся, что только Имре и поможет склеить треснувшую чашку их отношений? В нормальном состоянии никакому человеку такое не придет на ум. Это уж точно.
— Ну, и что ж ты предлагаешь? — хотел отбояриться от непонятной роли Имре.
Он был уверен, что Габору ничего путного не придет в его рыжую башку. Спугнул птичку, птичка улетела.
Но Имре ошибся. Он забыл или не знал тогда, как изобретательны влюбленные.
— Знаешь, в воскресенье у них в училище отмечается юбилей, — выпалил Габор.
— И что?
— Давай сходим. Она там обязательно будет.
Имре едва не расхохотался:
— Как же ты представляешь наше появление? Она знает, что мы едва не угробили друг друга. На том месте представляет горы трупов и море крови. Уже ждет повестки из полиции как единственная свидетельница. И вдруг — мы, обнявшись, являемся перед ней: «Здравствуй…» Как ее зовут-то? Ильдика?.. «Здравствуй, дорогая Ильди. Битва не состоялась по причине того, что Габи раздумал, и ему пришла мысль вернуть тебя, как единственную…»
— Ну, хватит, хватит! — отмахнулся Габор. — Я, кажется, не просил тебя издеваться. Не хочешь, не надо! Не ходи.
Но Имре уже стало интересно, что может получиться у этого неповоротливого битюга и легкокрылой стрекозы Ильдики.
— Почему же? Я с удовольствием!
— Правда? — загорелись глаза у Габора. — Тогда давай встретимся в воскресенье, за час до начала.
— А у тебя и пригласительные есть?
— Откуда? — огорчился Габор. — Но ты не пугайся. Придумаем что-нибудь.
* * *
«Это было, наверное, самое распрекрасное время», — размышлял сейчас Имре, глядя из окна двигавшегося на фронт состава. В чудовищную неизвестность. Железная дорога вырвалась из леса, заворачивая вправо. Стало видно и головные вагоны, заполненные личным составом, и тяжко чухающий паровоз, дым из трубы которого вместе с искрами пролетал мимо Имре, и куривших в тамбуре таких же, как он, молодых офицеров.
Разговаривать ни с кем не хотелось. Наговорились в первые часы поездки. Сейчас мысленно Имре был на этой обнаженной пустынной равнине с изредка мелькавшими развороченными постройками, полусожженными избами, перепаханными гусеницами танков и колесами орудий дорогами. Видать, нешуточные тут были бои.
Лишь однажды, перед невзрачной станцией, увидел Имре живое существо: девочку лет шести в дырявой кофтенке, в старушечьем платке, в длинной черной юбке; она безучастно смотрела на пыхтевший мимо нее воинский эшелон с военной техникой на открытых платформах, с пузатыми, с потеками горючего на боках цистернами, с воинскими вагонами во главе состава. Подобранной хворостиной девчушка искала что-то в траве.
— Вот, русская партизанка… — показал на нее проходивший за спиной худющий, как щепка, такой же, как Имре, лейтенант и противно хихикнул.
— Партизанка? — поддался на шутку Имре и, спохватясь, отмахнулся: — Да ну тебя. Щавель, небось, ищет или грибы.
— Партизан, партизан… У русских только так: из пеленок — сразу в партизаны… Сам слышал, старики рассказывали.
Тучи, похоже, нависли на всем протяжении пути. Березки то подбегали к железнодорожной насыпи, то отбегали, прячась за разлапистыми соснами, за кустами, которые Имре не успевал рассмотреть.
«Россия… Что же это за страна такая, если тут детей за партизан принимают? Это же довести надо людей до такого состояния».
