Хьюберт бросил еще один взгляд на Паулину, на ее маленькое личико, обрамленное кудряшками, и понял, как ему не хватает Иана, мальчика из Инвернесса, Дамиана, армянского мальчика с забавной фамилией Рансивелл, лучшего секретаря из тех, кто пытался быть секретарем, и двух других – с их вечными склоками и капризами, кулинарными изысками и перестановками мебели, сережками, кулончиками, демонстративно обтягивающими джинсами и тем, что они обтягивали. Тоска не относилась к кому-то конкретно, но Хьюберту все равно было плохо. Их отъезд, такой недавний и тем не менее так неумолимо свершившийся, до сих пор не давал ему покоя.
Утренние новости, возвестив о смерти Ноэля Коуарда, провозгласили «кончину эпохи». Для Хьюберта кончиной эпохи сделались внезапный развод Мэгги и ее не менее внезапное замужество. «Эпохи умирают – подумал Хьюберт, – каждый день гибнет по эпохе». Он пал духом, затем попробовал взбодриться, но вышло не очень.
Хьюберт снова перевел взгляд на мисс Фин. Она, наконец дочитав увлекательное письмо, нагнулась, вглядываясь в разложенные на столе стопки. У нее были широкие, слишком широкие бедра. «Где поэзия моей жизни?» – подумал Хьюберт. Его не оставляло ощущение, что поэзия где-то недалеко и скоро вернется. Уордсворт называл поэзию «чувством, застывшим в спокойствии». Хьюберт принял митигил, слабенькое успокоительное, убедил себя, что через десять минут станет лучше, и проглотил еще одну таблетку для верности. В это время у парадного входа затормозил до боли знакомый белый автомобиль.
– Боже мой, опять он! – поморщился Хьюберт и обернулся к Паулине. – Мисс Фин, к нам приехал ужасный человек. Не оставляйте меня с ним ни на минуту, носите бумаги на подпись, напоминайте, что я должен отужинать в городе. Придется угостить его выпивкой. Он просто невыносим.
Секретарша вышла посмотреть на прибывшего. Тощий невысокий священник хлопнул дверью машины и, неумолимо приближаясь, улыбался и махал рукой.
– Иезуит из Милуоки, – сообщил Хьюберт.
– Я его встречала, – кивнула Паулина. – Он всех изводит.
– Знаю, – согласился Хьюберт, ощутив внезапный прилив симпатии к мисс Фин, и вышел навстречу священнику.
– Хьюберт, как чудесно, что вы дома! – воскликнул иезуит дребезжащим, как расстроенная гитара, голосом. – Я только что из Рима, и сразу к вам.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Хьюберт. – Боюсь, у меня мало времени. Если бы вы позвонили перед приездом, я бы перенес ужин.
– Вы уходите ужинать?
– Да, около семи, – вяло улыбнулся Хьюберт. Было почти шесть часов вечера. – Мне надо успеть переодеться. – Он указал на свой домашний наряд. – Вы знакомы с Паулиной Фин? Паулина, это отец Катберт Плейс.
– Паулина? Кажется, я уже встречал вас. – Священник пожал ей руку, явно пытаясь вспомнить время и место этой встречи.
– Я раньше работала в Риме на Бобби Лестера, – подсказала Паулина.
– Да, конечно! Значит, теперь вы здесь?
– Да, теперь я здесь.
– Хьюберт, я привез с собой коллегу, хочу вас познакомить. Он ждет в машине. Думаю, вас обрадует это знакомство. Он изучает древние экологические культы, у него даже есть записи современных язычников, вы просто обязаны их послушать! Сознательное мешается с бессознательным! Они просто восхитительны! Я-то думал, что мы вместе поужинаем, но так и быть, можно просто выпить. – Священник направился к машине, вытянув одну руку назад, к Хьюберту, будто удерживая его на невидимой привязи.
– Чтоб он провалился! – пожаловался Хьюберт Паулине. – С какой стати тратить на них выпивку? Я ведь говорил, что больше не могу себе позволить развлекаться. Подумать только, они собирались остаться на ужин! Вечно он ведет себя как дома. Вваливается без приглашения, и я уже не хозяин. Еще и зануда каких поискать.
– Ужасный зануда, – согласилась Паулина. – Бобби Лестер тоже терпеть его не мог.
Отец Катберт повернул обратно в компании иезуита схожей наружности, но помоложе.
– Хьюберт, – возвестил он, едва подойдя к террасе, – знакомьтесь, отец Джерард Харви. Джерард изучает экологическое язычество, и я все ему о вас рассказал. Кстати, о Паулина Фин. Она работает на Хьюберта. Мы с ней давно знакомы. Она…
– Идемте в дом, выпьем, – предложил Хьюберт.
– Мы можем посидеть на террасе, пусть Джерард полюбуется, какой здесь вид. Что за чудесная погода! Погода – лучшее в Италии. Уже в марте можно сидеть на улице и…
Хьюберт оставил их на террасе и отправился за напитками. Паулина пошла следом.
– Мне оставаться с ними? – спросила она.
– Да, пусть не расслабляются. Послоняйтесь неподалеку с глупым видом, не давайте им поговорить спокойно. Почаще напоминайте, что через полчаса я должен готовиться к ужину. Нужно убедить их в неизбежности расставания.
Паулина вернулась на террасу и села рядом со священниками.
– Вы давно в Италии? – спросила она у младшего.
– Уже полгода.
– Хьюберту надо собираться, – сообщила она, посмотрев на часы. – Чтобы успеть к восьми, ему придется поторопиться. И еще нужно подписать несколько бумаг.
– Где он ужинает? – поинтересовался отец Катберт.
– Вы не должны об этом спрашивать.
– Разве прилично так разговаривать? – изумился Катберт.
– Наверное, она не католичка, – вступился Джерард.
– Я католичка, – ответила Паулина, – только это ни при чем. Нельзя рассказывать всем подряд о делах своего работодателя.
Хьюберт принес поднос с напитками. Бутылка виски была полной на треть, бутылка джина – и того меньше. Еще на подносе стояло ведерко со льдом и бутылка минеральной воды.
– Это террористический акт, – сообщила Паулина.
– Что? – переспросил Хьюберт, опуская поднос на стол.
– Священники – террористы, – объяснила Паулина. – Нас взяли в заложники и скоро потребуют выкуп.
Иезуиты жизнерадостно переглянулись. Больше всего они любили разговоры о себе.
– Боюсь, с тех пор как вы закончили семинарию, многое изменилось, – ответил Хьюберт.
– Это было не так уж давно. К тому же я затем училась в Челтнеме.
– А где там учатся? – поинтересовался отец Джерард.
– В женском колледже, – ответил Хьюберт. – Если приглядеться – сразу увидите. У нее это на лбу отштамповано.
– Почему вы так враждебно настроены? – спросил отец Катберт, ерзая на стуле, словно он испытывал не только душевный, но и сексуальный дискомфорт.
– Мне кажется, – вероломно обернулся Хьюберт к Паулине, – что продолжать этот разговор не очень гостеприимно. – Он разложил лед по бокалам. – Что будете пить?
– Виски, – хором ответили священники. Хьюберт мысленно попрощался с бутылкой и начал
разливать.
– Хьюберт, у нас больше нет виски, – сказала Паулина.
– Я буду джин, – ответил он. – А вы, мисс Фин?
– Тоник, пожалуйста.
Молодой священник, потягивая виски, не сводил глаз с неподвижного озера и девственного леса, укрывшего плодородную почву холмов.
– Потрясающая экология! – сказал он наконец.
– Вы хотели сказать – прекрасный вид? – переспросила Паулина.
Хьюберт повернул стул спинкой к величественной панораме и вздохнул. Митигил начал действовать.
– Придется от него отказаться. Другого выхода нет. Дом принадлежит не мне, а Мэгги сильно переменилась с тех пор, как выскочила за своего маркиза. Они собрались брать плату за проживание. И немалую. Придется съехать.
– Не забудьте об ужине, – вставила Паулина. – Кстати, Хьюберт, вы не подпишете несколько бумаг?
– О каком ужине? – рассеянно переспросил Хьюберт. После замужества Мэгги, женитьбы ее сына и бесследной пропажи в Швейцарии почти всех сбережений его приглашали куда-либо все реже и реже. Он молча уставился на последний глоток джина, а отец Катберт засомневался в реальности предстоящего ужина.
– Так вы идете на ужин? – решил уточнить он.
– Ведь мы же сказали, – с укором заметила Паулина.
– А вдруг вы не всерьез? – возразил священник.
– Конечно, иду, – опомнился Хьюберт. – Боюсь, мне скоро придется вас покинуть, чтобы переодеться. Они рано садятся за стол.
– Кто они? – решил не сдаваться отец Катберт. – Я их знаю? Может, нам тоже присоединиться?
Его экологический спутник начал демонстрировать смущение:
– Нет-нет, Катберт, лучше вернемся в Рим. Это слишком неожиданно. Нам не надо… – Он поднялся и нервно оглянулся на автомобиль, припаркованный неподалеку.
Хьюберта осенила мысль «отвести грозу» на сына Мэгги, жившего в соседней вилле.
– Может, вам стоит навестить Майкла? – сказал он.
– А он дома, как вы думаете? – с готовностью ухватился за идею отец Катберт.
– Наверняка, – заверил Хьюберт. – Они оба сейчас здесь. Майкл недавно женился, вы уже слышали? В наши дни брак становится роскошью, доступной исключительно миллионерам. Уверен, ваш визит их несказанно обрадует.
Пока один священник восторженно слушал Хьюберта, объяснявшего, как проще добраться до Майкла на машине, отец Джерард не сводил глаз с озера.
