— Давай скорее, я уже опаздываю, ты же знаешь, какая у нас новая старшая сестра.
— На этот раз она может подождать, — ответил Андерсен и попросил жену поставить машину и зайти с ним в дом, всего на несколько минут. С недовольным видом она включила задний ход, взглянула на три пухлых тома и на часы и снова спросила, нельзя ли прямо здесь вкратце рассказать ей, в чем дело, но он покачал головой и, когда машина остановилась, потянул ее за собой. Он едва сдерживал переполнявшую его радость и совершенно не обратил внимания на ее слова о только что повышенной плате за отопление.
Кристиана не стала снимать голубую шерстяную шапку, скрывавшую волосы, и пальто дафлкот. Она стояла, перебирая в руках ключи, и ждала его рассказа. Прежде чем заговорить, он быстро ее поцеловал, обошел стол, на котором лежал словарь «Тритон», постучал по нему костяшками пальцев и, подмигивая, заявил:
— Здесь, Кристиана, собраны знания, вселяющие уверенность.
Почувствовав ее нетерпение, он рассказал о своем визите в издательство. Признавшись с наигранным раскаянием, что он ходил не в университетскую библиотеку, а на собеседование, и в надежде, что она его поймет и тоже порадуется, он сообщил, что на сей раз ему сопутствовал успех:
— Мы договорились, что завтра меня введут в курс дела.
Кристиана мгновение колебалась, в нерешительности глядя на него, а потом коротко спросила:
— В редакции?
— Возможно, позднее. На первое время мне предложили кое-что по сбыту, с оплатой в процентных отчислениях.
— Значит, не в редакции, — сказала она, и он услышал в этих словах разочарование.
— Прошу тебя, — сказал он, — ты должна понять, это только начало.
— С тобой заключили договор?
— Пока нет, мы договорились об испытательном сроке на три месяца, а потом составим договор.
Легкая тень сомнения скользнула по ее узкому лицу, но тут она снова взглянула на часы и, воскликнув «Эта Клаузен устроит мне сцену!», повернулась к двери. Он быстро подошел, обнял ее, испытующе посмотрел ей в глаза и спросил:
— Ты ведь рада, правда? — И просительным тоном добавил: — Мы все обсудим вечером, хорошо?
Андерсен подошел к окну и стал смотреть, как она выходит из подъезда. Он ждал, что она ему помашет, но не успела она поднять руку, как подбежали двое мальчишек, стали бросаться в нее снежками и ни разу не промахнулись. Наклонившись вперед, она подняла руки, чтобы закрыть ими лицо, и побежала вперед, а снежки все летели в нее, пока она не села в машину. «Я что-нибудь приготовлю к сегодняшнему вечеру, — подумал Андерсен, — сделаю тебе сюрприз». Когда она отъехала, он подошел к простенькому книжному стеллажу, который собственноручно соорудил из кирпичей и выкрашенных белой краской досок. На верхней полке стояло несколько фотографий в рамках, повернутых так, чтобы лица на них как бы вглядывались друг в друга. Он взял самый большой снимок, запечатлевший Кристиану в форме медицинской сестры на террасе больницы, где ему пересаживали почку. В руках она держала поднос, на котором стоял стакан воды, и еще можно было отчетливо разглядеть пластиковую тарелочку с лекарствами — и то и другое предназначалось для него, сидящего в старомодном плетеном кресле под зонтом от солнца и подмигивающего ей. Фотография по его просьбе была сделана в тот самый день, когда он пригласил Кристиану совместно отпраздновать его выписку из больницы.
В квартире сверху зашумела вода, послышались шаги старого, тучного актера, его тяжелая поступь свидетельствовала о ярости и упрямстве. Вскоре до Андерсена донеслась его декламация: «Нет и снова нет, ибо они восстали против истины, и все, чего они достойны, — это гроздья гнева». Андерсен поставил фотографию на место, сел за стол, раскрыл словарь в первом попавшемся месте, прочитал статью «Охлократия» и остался ею вполне доволен.
На следующий день Андерсеном занимался не Кунхардт, а Болльнов, словоохотливый мужчина с добрым взглядом. Он провел его в свою скупо обставленную комнату, помог согреться с помощью двойной порции водки «Аквавит» и настолько детально посвятил его в суть предстоящей работы, что у Андерсена не возникло ни одного вопроса. Все казалось ему ясным, разумным и легко достижимым, его вера в успех еще возросла, когда Болльнов разложил перед ним карту Гамбурга и разъяснил, что лучше всего было бы начать с кварталов, где расположены виллы таких, как Отмаршен, Вольдорф и Ольштедт, — о причинах он не сказал, они и так были для обоих очевидными. Затем Болльнов хлопнул Андерсена по плечу и пожелал успеха, после чего вооруженный проспектами, книгой заказов и трехтомным изданием, чтобы показывать его клиентам, Андерсен приступил к работе.
Зажав между ногами принадлежащий издательству чемодан, он сидел в вагоне надземки и ехал по направлению к рекомендованному предместью. Думал он о вчерашнем позднем возвращении Кристианы домой. Ей было не до вопросов, так она устала, она лишь молча его слушала и ела пиццу, которую он принес из итальянского ресторана и потом подогрел. Вместо красного вина, которого он хотел ей налить, чтобы отметить важное событие, она попросила чаю. Временами она улыбалась, но не потому, что одобряла его решение, — скорее ее забавляло усердие, с которым он за ней ухаживал. В знак благодарности она положила ладонь на его щеку и вдруг тихо произнесла:
— Шведский студент умер, он скончался сегодня после полудня.
Андерсен почувствовал, как глубоко тронула ее эта смерть, и погладил ее по голове. Так же негромко Кристиана сказала:
— Как-то, когда я ночью сидела возле него, он мне признался: «Не знаю, сестра, что со мной, — у меня не осталось никаких желаний, не знаю даже, стремлюсь ли я выздороветь».
— И что ты ему ответила?
— Ох, точно не помню. Кажется, я сказала: нельзя жить без цели.
Она попросила ее извинить и вскоре после ужина легла.
Оглядев большой темный дом, Андерсен открыл калитку и зашагал ко входу по заснеженной дорожке, на которой виднелись следы только одного человека. Прежде чем позвонить, он потоптался на решетке, очищая обувь, и стал ждать. Он почувствовал облегчение, когда на пороге появился старый человек в шерстяной куртке и пушистых домашних туфлях. Пока Андерсен вежливо излагал причину своего визита, хозяин, не произнося ни слова, приветливо смотрел на него, а затем взял за руку и ввел в дом, в плохо освещенную комнату, загроможденную журналами и старыми газетами. Старик показал на двадцатитомный словарь Шлоссера и, усмехнувшись, сказал:
— Хотя это издание тысяча восемьсот девяносто восьмого года, но для моих нужд его вполне хватает.
— Да, это, несомненно, ценная вещь, — ответил Андерсен и, поколебавшись, добавил: — Но в нем вряд ли можно найти что-нибудь о космических полетах.
Старик кивнул и задумчиво произнес:
— Тут вы правы, но без этого раздела я могу обойтись, ведь скоро я сам окажусь там, наверху, и смогу лично на все посмотреть.
Уже следующая попытка принесла Андерсену успех. В соседний дом он войти постеснялся и пошел к стоящему поодаль кремовому дому на углу улицы. На его звонок дверь открыла девочка лет двенадцати. Одета она была по-взрослому, на веках — нежно-голубые тени, она жеманно поинтересовалась, что ему угодно. Когда он спросил, дома ли родители, она ответила:
— Если вы не против, можете переговорить и со мной.
Андерсен назвал ей цель своего прихода, при этом он говорил с ней, как со взрослой. К его удивлению, она пригласила его внутрь и провела в гостиную. Навстречу им встал апатичного вида мужчина, листавший журнал мод, и на вопрос девочки «Мама еще в ванной, дядя Билли?» — ответил вопросом:
— Что-нибудь случилось?
Девочка указала на Андерсена:
— Этот господин предлагает новейший энциклопедический словарь. А мне он нужен, дядя Билли. Если ты закажешь его для меня, я постараюсь забыть, что не получила от тебя подарка ко дню рождения.
Мужчина обескураженно улыбнулся, оценивающе оглядел Андерсена, покачал головой, изображая бессилие, а затем попросил показать ему этот словарь. Небрежно его листая, он не искал что-то конкретное, а лишь время от времени переводил взгляд с книги на девочку и обратно. В заключение, дружески ей погрозив, он произнес:
— Маленькая вымогательница.
Под бланком заказа на имя девочки он подписался как Зигберт Шлунц, а не как Билли.
Андерсен не знал еще, что это станет его единственным достижением за день. Он уверенно свернул на тихую улицу, снег скрипел у него под ногами, он начал оценивающе разглядывать дома и представлять себе их обитателей, строя забавные предположения относительно их потребности в словаре. Он подумал о той минуте, когда, лежа в темноте рядом с Кристианой и как бы оправдываясь за свое решение, напомнил ей, что многие из его сокурсников соглашались на временную работу, чтобы хоть с чего-то начать. Такая работа приносит в два раза меньше заработка, чем это необходимо для нормальной жизни.
