Андерсен положил свой чемодан на стол, выудил из него книжку с бланками заказов и показал Кристиане.
— Я чуть было не пристроил три штуки, — сказал он.
— Но здесь отмечен только один заказ, — удивилась Кристиана.
— Тут явно какое-то недоразумение, мне перебежал дорогу Штюббс, он тоже работает на «Тритон», по-видимому, он там побывал незадолго до меня.
Кристиана вновь и вновь перечитывала запись единственного заказа, было заметно, что ей хочется узнать, какая сумма будет отнесена на его счет. Она подняла голову и спросила:
— Сколько стоит словарь?
— Двести шестьдесят, — ответил он и добавил: — Мой процент начисляется ступенчато, как обычно. Для начала они дают мне восемь процентов, если же заказов будет больше, может получиться и девять.
Она на мгновение задумалась, а потом сказала:
— Я приготовлю тебе бутерброды.
Андерсен взял двумя руками раскрытый чемодан и понес в гостиную. Он собирался поставить его на подоконник, но чемодан выскользнул из рук и один том словаря шлепнулся на пол к его ногам. Андерсен быстро его поднял, опасаясь, что могут помяться страницы. Невольно он прочитал статью о Цицероне и обнаружил ошибку: трактат «О причинах порчи красноречия» написал не Цицерон, а Квинтилиан. В этом он был абсолютно уверен, хоть и не предполагал, какое значение имеет его открытие.
Андерсен пришел несколькими минутами раньше положенного срока, не услышав за дверью Болльнова голосов, он постучал, и его тут же пригласили войти. Перед письменным столом Болльнова он увидел посетителя и уже хотел было выйти, но начальник попросил его остаться и познакомил с коллегой. Пожимая Штюббсу руку, Андерсен подумал, что он похож на актера, симпатичного парня с плутоватой улыбкой из фильма «Горький рис». По-видимому, Штюббс только что передал Болльнову свои заказы, и тот похвалил его за хорошие результаты. Самоуверенный и довольный, Штюббс предложил Андерсену сигарету и ничуть не расстроился, когда тот отказался. Штюббс дружески заметил, что рад познакомиться с новым коллегой. Спросил, желает ли Андерсен, чтобы к нему обращались с упоминанием ученого звания, на что Андерсен ответил:
— Между взрослыми людьми это звучало бы смешно.
Штюббсу этот ответ понравился. Перед тем как проститься, он предложил как-нибудь вместе пообедать в одном из портовых рыбных ресторанов и, так сказать, обменяться опытом.
Когда Болльнов взял в руки книгу заказов Андерсена, на его лице не отразилось никаких признаков разочарования или недовольства. Он деловито зарегистрировал итог, сделал пометку в своем ежедневнике и попросил Андерсена рассказать о том, как прошел его первый рабочий день. Он хотел знать, как люди реагируют на его предложение, проявляют ли они в принципе интерес к новому словарю, предлагал ли им Андерсен полистать богато иллюстрированное издание и говорил ли, когда ему это казалось уместным, о возможности оплаты в рассрочку. Отчет Андерсена он выслушал благосклонно, его рассказ порой веселил его или заставлял удивленно качать головой. В конце концов, он заявил, что в любой профессии требуется немного везения, особенно в самом начале. Потом он очистил мандарин, разломил его и угостил Андерсена. Болльнов ел мандарин и одновременно пересчитывал бланки заказов, которые ему оставил Штюббс, Андерсен следил за подсчетом, у него получилось одиннадцать. Ему вдруг захотелось извиниться за свой жалкий результат и заверить, что в дальнейшем он сделает все, чтобы оправдать возлагаемые на него надежды. Однако Болльнов опередил его, посоветовал не падать духом и, как он выразился, дальше идти по следу.
Получив кучу проспектов — гораздо больше, чем он сам сумел бы раздать, — Андерсен уже повернулся к двери, и тут ему вспомнилась ошибка, которую он обнаружил в демонстрационном экземпляре. Он снова вернулся к столу и поделился с Болльновом своим открытием — вовсе не затем, чтобы козырнуть знаниями, а скорее, чтобы посоветоваться. Он считает себя обязанным обратить внимание подписчиков словаря на ошибку и хочет лишь убедиться в том, что Болльнов его позицию разделяет. Тот взял со стеллажа первый том словаря, раскрыл в нужном месте, внимательно прочитал текст статьи «Цицерон», поднял глаза и впервые стал рассматривать Андерсена со снисходительным видом. Затем он спросил, на что Андерсен рассчитывает, если станет указывать на одну-единственную абсолютно несущественную ошибку, и как бы мимоходом заметил, что дефект словаря, на который подписчику укажут, вряд ли будет способствовать удачной торговле.
— Да кому он известен, этот Квинтилиан? — наконец спросил он.
Заметив, что Андерсен продолжает колебаться, Болльнов предоставил решать ему самому.
— Вы сами сообразите, что можно делать, а что нет, — заметил он. — Сами сумеете взвесить риски.
Прочитав записку, которая лежала под стаканом на кухонном столе, Андерсен сразу же вышел из дома и поехал на автобусе в больницу, где работала Кристиана. Как она его и просила, он прошел в кафетерий, где всегда было многолюдно, сел за только что освободившийся угловой столик и заказал чаю. Он разглядывал свое расплывчатое отражение в больших стеклах окна и прислушивался к приглушенным разговорам пациентов с их посетителями. Андерсена всегда поражала та непосредственность, с которой больные, в пижамах, с загипсованными руками и перевязанными головами, сидели за столиками, курили, демонстрировали своим близким залепленные пластырем животы и учились обращаться с новенькими костылями. Ему казалось, что некоторым из них хочется выставить свои страдания напоказ, вызвать восхищение перенесенными операциями — это читалось в их взглядах.
По лицу Кристианы было видно, как она торопится, она лишь мимоходом отвечала на приветствия некоторых больных, а когда один темнокожий пациент взял ее за руку, недовольно ее отдернула. Отказавшись от чая, она сказала:
— Хорошо, что ты пришел, Арно. — И передала ему сложенный лист бумаги. Андерсен пробежал глазами счет из автомастерской и удивленно уставился на итоговую сумму:
— Но это же невероятно — шестьсот двадцать марок!
— Тогда посмотри, сколько они сделали, — возразила Кристиана. — Поменяли тормозные колодки, дворники и поворотник. Я же тебе говорила, что у нас будут большие траты.
Он растерянно изучал отдельные пункты счета, читал ничего не говорящие ему слова, повторял технические термины, казавшиеся загадочными, перед ним открывался мир чужих понятий, в котором он чувствовал себя совершенно беспомощным. Он услышал голос Кристианы:
— Вечно это лавирование, это хождение по канату, постоянный страх, что произойдет нечто непредвиденное.
Он поднял голову и сказал:
— Не тревожься, в «Тритоне» я еще не могу просить аванс, пока что нет, думаю, кое-что нам одолжит моя мать, она наверняка уже забыла, когда я занимал у нее в последний раз.
Сначала он подумал, что обознался, однако человек, внезапно показавшийся за спиной Кристианы, был действительно Штюббсом. Он осматривался в поисках места и, заметив Андерсена, подошел к их столу. Штюббс обрадовался встрече и, не успел Андерсен рта раскрыть, как он поклонился Кристиане и представился коллегой ее мужа в совместном служении делу будущего. Чтобы привлечь внимание официантки, он щелкнул пальцами и заказал апельсиновый сок. Ему понравилась форма медсестры, в которой была Кристиана, о чем он немедленно ей сообщил, признавшись, что этот наряд одновременно вызывает уважение и пробуждает надежды. Искоса взглянув на Андерсена, он добавил:
— Ведь вы разделяете мое мнение, дорогой доктор, не так ли?
Андерсен покачал головой, он заметил отчужденность Кристианы, ее нарастающее нетерпение и, опасаясь, что она может внезапно встать и резко распрощаться, спросил Штюббса, собирается ли он навестить кого-то из больных или, может быть, уже сделал это.
— Я здесь только по работе, — ответил Штюббс и дал понять, что визит его завершился удачно: директор-распорядитель и заведующий неврологическим отделением практически уже решили заказать «Тритон».
Заметив скептический взгляд Кристианы и удивленный Андерсена, Штюббс пояснил, что сегодня он побывал здесь для предварительной беседы или, как он выразился, для возбуждающей обработки, в процессе которой покупателю ничего не показывают, зато очень много рассказывают. Он описывает трехтомное издание столь всеобъемлюще, превозносит его достоинства до такой степени, что при повторном визите покупатели берут словарь в руки как нечто давно знакомое, чем они уже практически владеют. Улыбаясь, Штюббс порекомендовал следовать его методу.
Он похлопал Андерсена по плечу, залпом выпил апельсиновый сок, рассчитался, заплатив попутно и за чай, и повторил свое приглашение в портовый рыбный ресторан, где он угостит Андерсена нежнейшей молодой камбалой. Затем Штюббс ушел и сквозь стеклянную дверь еще раз помахал им рукой, торжественно, как при замедленной съемке. Андерсен взял Кристиану за руку и сказал:
