— Ох, как же ты меня заколебал… — недовольно ворчит Миясэ, возвращаясь к своей газете, и одновременно с этим тишину разрывает звонок на обед.
Ослабив узел галстука, Миясэ выходит на улицу.
До ближайшей закусочной нужно идти вдоль канала минут пятнадцать. «В середине дня скучнее места не найти, пожалуй, во всей Японии», — думает Миясэ.
Нисикава вместе с коллегой Мурой, а также подрабатывающим по корректорской части Ёнэкура, заказывают на вынос корейскую кухню из ресторана «Омото», что у вокзала, однако Миясэ противно вот так вот заправляться за столом в корректорской. Не прибавляет аппетита и то, что перед тобой газета с рекламой собачьего корма и кладбищ для животных.
Он выходит из лифта, держа перед собой газету с объявлениями о собачьем корме и кладбищами для животных. Лучше все-таки перекусить на стороне, несмотря на снующие по шоссе грузовики. К тому же он почти всегда во время обеда звонит Тамаки. Это вошло в привычку с момента их помолвки, когда девушка тут же уволилась из туристического агентства.
— Послушай, дорогая, в том ресторане, в Макао, ну, когда путешествовали в Гонконг, что мы там ели?
— Не поняла, ты это к чему?
— Да так как-то, ни с того ни с сего. Может, вспомнишь, что мы там ели?
— Да вроде средиземноморскую кухню… А чего ты это вдруг?
Они познакомились по работе. Началось все с того, что Миясэ пришел в офис, где работала Тамаки, с тем, чтобы взять предложенную ее представительством рекламу проекта путешествия с питомцами под присмотром дипломированной няньки. На ней был бордовый форменный костюм. На Миясэ оказала неизгладимое впечатление полоска нежной кожи, выглянувшая из-под задравшейся блузки как раз между юбкой и жакетом, когда она нагнулась над стойкой за документами. Миясэ до сих пор помнит каждую складочку.
— Это, ну, на тот крючок с нянькой клюнуло что-нибудь?.. А, вот оно как. Ну да ладно, ты, кстати, сделала заказ в зоомаге у Кодзимы?
Тамаки потом призналась, что ее пленили рост и неуклюжесть будущего мужа, а что до самого Миясэ, так ему просто хотелось ее трахнуть. Стоило ему увидеть сексуальный овал лица и ножку чуть выше задравшейся юбки в момент, когда она повернулась на своем вращающемся кресле, чтобы достать папку с документами, как в нос неожиданно ударил запах озона только что сделанных ксерокопий.
— А как насчет ангорки?..
«Это она про кошку», — сообразил Миясэ. Он пообещал Тамаки после знакомства с ее родителями, живущими в Кобе, что после женитьбы купит ей пушистую кошку. «Самое главное, чтобы была пушистая», — потребовала тогда невеста, а он сдуру и ляпни ту породу российского происхождения, о которой писал статью. У Миясэ и в мыслях не было заводить кошку. Если уж на то пошло, так лучше уж привести в дом какого-нибудь двор-терьера без родословной — они самые верные.
— Ангорка, говоришь?
Тем не менее, когда Миясэ вспоминал светящееся от счастья при мысли о замужестве лицо Тамаки, ему казалось, что и в самом деле неплохо бы завести какого-нибудь зверя. Однако именно ему через свою фирму пришлось подыскивать двухкомнатную квартиру с кухней-столовой в доме, где разрешали арендовать жилье с домашними животными. Это оказалась ветхая коробка, построенная лет двадцать пять назад.
— Я думаю, что чем раньше, тем лучше. Вещи вот уже начала помаленьку перетаскивать. Милый, а когда появится ангорка, я целый день буду сидеть дома и неустанно вить гнездышко любви.
В телефонной трубке слышится смешливый голос Тамаки. Вообще-то она очень серьезно относилась к замужеству, да и Миясэ не представлял для себя другой жены, однако во время помолвки какая-то тень сомнения закралась в его душу. Это даже и не меланхолия, которая часто охватывает жениха. «Как ни крути все мы там будем, так к чему эти дурацкие предсвадебные хлопоты?» — недоумевал про себя Миясэ.
— Извини, дорогая… Ты определилась с местом свадьбы и прочее, ну как там по деньгам?
— Если честно, я бы хотела сочетаться в синтоистском храме… хотя и в церкви тоже ничего, но с симада[6] я буду выглядеть там нелепо… — Мостовая сотрясается от проезжающего мимо трейлера, шум дизеля заглушает голос Тамаки, и Миясэ плотнее прижимает трубку к правому уху. — Ведь можно обойтись регистрацией, ты как думаешь? А потом разошлем письма с сообщением о нашем браке…
— Что ты говоришь? Плохо слышно.
Стоило грузовику промчаться, окутав Миясэ черной выхлопной гарью, как кончилась мелочь, которую он подбрасывал в прорезь телефонного аппарата, и связь оборвалась. «Трубка вдруг стала легче или мне это показалось? — подумал Миясэ. — Обычно-то, наоборот, после телефонного разговора она становится тяжелее. Впрочем, какая разница». Но в момент разъединения Миясэ вдруг представил себя поглощенным уходящим вдаль унылым пейзажем канала, который сфотографировал его глаз, а на линии горизонта явилось их новое жилье и женщина по имени Тамаки.
Судя по всему, где-то рядом находится мясокомбинат и потроха достаются им по сходной цене. Иначе как объяснить дешевизну комплексного обеда с тушеным мясом и овощами, всего-то пятьсот иен, в столовой, которую обычно посещает по четвергам Миясэ. Здесь собираются только портовые рабочие, и, глядя, как эта крепкая молодежь уплетает по две порции риса, Миясэ на миг забывает свою принадлежность к странному миру журналистики. В глубине, за узкой барной стойкой, всегда сидит хозяин заведения с нездоровым цветом лица, возможно из-за болезни печени, и потягивает сакэ.
— У нас сегодня бесподобное кимчи[7], такая засолка, что просто пальчики оближешь, — слышит Миясэ обращенный к себе голос хозяйки, чьи хамелеоновые очки — сейчас сиреневого цвета — выглядывают из окошка раздачи. Он замедляет движение палочек и отвечает с набитым ртом:
— Кимчи? Хотелось бы поесть, вот только осталось еще кое-что сделать на сегодня.
— Да что вы такое говорите?
Искаженное гримасой смеха лицо в окошке изредка заслоняется трясущейся рукой хозяйки.
Да, что там ни говори, а это роскошь — в полдень пить сакэ и закусывать кимчи.
Так вот, облокотиться о стоечку и разглядывать людей за окном, попивая сакэ и закусывая проходящими иногда девчонками на высоких каблуках. Как представишь, что она сегодня ела, как пахнет у нее под мышками, какой на ощупь ее сикелек, так прям и растворишься в мутной воде канала. А каково одновременно с этим пронзать скользкими палочками податливое вареное мясо! Стенки желудка восхитительно щекочут тонкие приправы.
В конце концов Миясэ выскочил из столовой, так и не притронувшись к поданному за счет заведения кимчи.
Старенький тесный лифт останавливается на третьем этаже, в него заходит бритый наголо сотрудник религиозной газеты. Он никогда не расстается со своим посохом, и кто-то из типографских сказал даже, что внутри его палки спрятана шпага. Его тучное тело облачено в камуфляж цвета хаки. Ни слова не говоря окружающим, он несет свою мелкоформатную газетку в четыре страницы для окончательной правки.
Прислонясь головой к стенке лифта, Миясэ бросает взгляд на листочки с версткой, которые мужчина небрежно держит в своей руке. Из пляшущих иероглифов складывается заголовок: «Проблема Северных территорий».
Миясэ переводит взгляд с затылка мужчины на его плечи. Он ниже Миясэ сантиметров на двадцать, но в его плотно сбитом теле угадывается огромная сила. Неизвестно, какой идеологии он придерживается, ясно только, что он счастливый человек, уверенный в себе. «Не то что я…» — слегка вздохнул Миясэ, в этот момент мужчина повернул голову, сверкнув лысиной, и замер в своем величии. Конец его палки казался слегка приподнятым над резиновым полом лифта.
Открылись двери последнего четвертого этажа. Перед ними, поглаживая круглый животик, стоял Эндо из газеты, рекламирующей торговые автоматы. Он немного смутился при виде бритой головы, но, заметив на заднем плане Миясэ, оживился и спросил:
— Обедал сегодня?
Тем временем бритоголовый, опираясь на посох и слегка подволакивая ногу, ступил на этаж.
И этому надо давать отчет, думает Миясэ.
Бросив через плечо: «В харчевне был», — он выходит из лифта. Опустив уголки губ, Эндо кивает в ответ, затем, согнувшись, заходит в лифт.
Вот и весь разговор. Миясэ и Эндо почти ровесники, однако каждый раз, когда они встречаются по четвергам, их беседа ограничивается короткими репликами. Последние полгода газета Эндо изо дня в день помещает на первой полосе сообщения об отравленных продуктах и о мошенниках, которые обманывают торговые автоматы. А тут еще подорожали сигареты — надо и эту проблему освещать.
Вернувшись к своему столу, Миясэ застает сцену ссоры Нисикавы с Мурой. Указывая на красные следы правки, Нисикава в крайнем возбуждении устраивает разнос сотруднику.
