— Сегодня она прошла перед Солнцем. Богиня Любви!
Капли чая и яичные крошки летят на скатерть.
— И как хорошо ее было видно!
— А когда будет следующее прохождение? — вмешивается в разговор Джейсон. Взрослые усмехаются.
— Следующего не будет, — говорит отец. — Во всяком случае для тех, кто здесь присутствует.
Джейсон не понимает.
— Оно будет в две тысячи четвертом году. Венера снова вернется к солнцу. Через сто двадцать лет…
Джейсону становится зябко при этой мысли. Его уже не будет на свете. Он глядит на свои руки. На мгновение мир будто замирает, неужели планеты не останавливаются ни на минуту? Но отец уже смотрит на часы — пора идти на поезд.
Все это осталось в Джейсоне. Он видит это где-то вдали, словно сквозь небесную бесконечность. Одна секунда. Одна секунда верного времени.
Джейсон расправляет плечи. Красный восход. Красный свет. Сейчас он не хочет думать об этом. О красном свете. Поэтому он подхватывает футляр со скрипкой, чемодан и идет дальше. Не думай сейчас ни о чем другом. Ты помнишь прохождение Венеры? Конечно, он его помнит!
Да. Но было не только прохождение Венеры. Были холодные вечера у окна мансарды, выходившего на юг, зимние вечера с мерцающими гроздьями звезд, головокружительное изумление перед бездной, отделявшей Млечный Путь от снега. Там, у окна, Джейсон подружился со всеми планетами. Они с отцом установили телескоп на полу перед окном, он смотрел в ночь.
— Там созвездие Близнецов, а там ты сможешь увидеть Сатурн. Если сегодня вечером воздух будет прозрачный, мы увидим даже его кольцо. — И когда Сатурн поднялся и встал над трубами дома на другой стороне улицы, воздух оказался достаточно прозрачен: они увидали кольцо. То, что раньше было смутным мерцающим пятном в объективе, стало ясной круглой точкой, и эта точка была окружена кольцом. От нее исходил ровный желтый свет. Кольцо было как мост, окружавший Сатурн.
— Какой он одинокий, — прошептал Джейсон, точно боялся потревожить планету.
— Да, это очень далекая планета, — Отец тоже говорил тихо. — Между Сатурном и Землей больше миллиарда английских миль. — Джейсон невольно ахнул про себя, и у него опять слегка закружилась голова от этого расстояния, непостижимости, пустоты. Ему часто снилось, что он плывет в пустоте, вокруг него сверкают звезды и планеты. И он просыпался со сдавленным криком.
— А из чего состоит кольцо Сатурна?
— Вообще-то у него два кольца. Но наш телескоп недостаточно силен, чтобы мы отличили их друг от друга. Анализируя свет той или иной планеты, можно узнать, из чего состоит ее поверхность. Поверхность Сатурна, по-видимому, состоит из ядовитых газов, аммиака, метана. Но он очень красив.
— А кольца? Из чего состоят кольца?
— Скорей всего это лед.
— Лед!..
Они разглядывали и другие планеты. Меркурий — попутчик, как его называл отец. Джейсон питал особое чувство к маленькому быстрому Меркурию, но часто его было трудно увидеть. Еще была Венера, утренняя и вечерняя звезда. Иногда в телескоп она казалась небольшим серебристым серпиком, совсем как луна.
Был еще и красный Марс, похожий на драгоценный камень. Марс становится любимцем Джейсона; целых полгода он каждый вечер наблюдает за Марсом и наносит его орбиту на звездную карту.
А большой красивый Юпитер с красным пятном, напоминающим глаз, внушает Джейсону ужас.
— Должно быть, этот красный глаз — большой остров, который плавает по поверхности Юпитера, — спокойно говорит отец. — Может, это остров, а может, шторм, веками бушующий на Юпитере.
А Луна — спутник Земли — в телескоп выглядит чужой и незнакомой. Такой близкой, такой большой. Поверхность Луны, которую Джейсон видит в телескоп, хорошо известна, и вместе с тем она кажется чужой. Луна обладает очень сильным желтовато-белым или синевато-белым светом. Долго наблюдать за Луной трудно. Отец говорит, что почти все наблюдатели испытывают то, что называется лунным головокружением, этот феномен хорошо знаком астрономам. Потом он рассказывает о приливах и отливах, которые они знают по Темзе, протекающей в двух кварталах от их дома. Они вместе пойдут к реке, запишут время приливов и отливов, а потом сравнят его с движением и фазами Луны. Особенно интересно наблюдать за этим в половодье — когда случаются наводнения.
Но самое интересное в Луне — это ее влияние на душу человека. Отец — доктор, ему известны такие случаи. Это называется лунатизмом — лунной болезнью.
К входной двери дома была прибита медная дощечка, ее чистили каждую неделю: Джон М. Кауард, доктор медицины.
Отец Джейсона делил свое время между работой в миссионерском госпитале в Уайтчепеле, где он был врачом-инфекционистом, и частной практикой на дому, в нескольких кварталах от Королевского монетного двора.
В его кабинете было множество инструментов, наглядных пособий и книг. В углу стоял скелет и запертый стеклянный шкаф, в котором хранились лекарства.
Когда у отца не было пациентов и он работал в кабинете один, Джейсону разрешалось спускаться к нему вниз при условии, что он будет сидеть тихо. Так повелось с самого детства. Обычно отец давал ему какую-нибудь книгу, чаще всего одну из толстых книг в кожаном переплете с цветными картинками, на которых через отверстие в животе можно было заглянуть внутрь человека. Это были странные яркие картинки, и разрезанным людям было как будто совсем не больно. Напротив, они стояли во весь рост, без одежды, но с открытыми глазами и смотрели прямо на Джейсона, словно не замечая, что всем видна их печень. Печень была лиловая. Джейсону это нравилось, и он мог подолгу разглядывать эти картинки. Когда он подрос, пошел в школу и научился читать, он пытался по складам прочитать то, что было написано под картинками, но надписи были сделаны по-латыни, впрочем, попадавшиеся среди них английские тоже были непонятны. Со временем отец все чаще стал отрываться от работы и объяснять Джейсону, что изображено на картинках.
В гостиной тоже была одна книга, которую Джейсон любил рассматривать, но уже совсем не такая. Это была большая иллюстрированная Библия с множеством гравюр. Мать обычно читала ее Джейсону вслух. Постепенно он знал уже все картинки: мрачная пещера, в которой была похоронена Сарра, гибель страшного змея Левиафана, победа над филистимлянами.
А великий потоп! Поднимающиеся воды, голые испуганные люди, ищущие спасения на деревьях и скалах. И на заднем плане ковчег, темный и закрытый. Люди его не видят. На другой картинке вода поднялась уже до самой высокой вершины — «И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом. На пятнадцать локтей поднялась над ними вода, и покрылись горы». На картинке была изображена обезумевшая от страха тигрица, она сидела на высокой скале, держа в зубах тигренка. Отец вытаскивает на камень своего утонувшего ребенка — один мальчик уже сидит там, на камне, он боится воды, ему страшно, и он устал. Вода неумолимо поднимается, и, похоже, мальчик почти жаждет смерти.
Вода покрывала землю сто пятьдесят дней.
На другой картинке вода уже спала; повсюду видны голые трупы, от влажной гнили исходит страшное зловоние. Ковчег стоит на высокой горе, на небе светит солнце и сияет радуга.
Джейсон спрашивает у матери, злой ли Бог. Но она не отвечает ему. Вместо этого она читает, что Ной принес Богу жертву — устроил на жертвеннике всесожжение, и Господу было это приятно. И поставил Господь с Ноем завет, завет на вечные времена, что никогда больше не станет Господь истреблять людей водами потопа. И в знак этого положил Господь радугу в облаке. И стоит радуга в небе до сего дня.
Библия с картинками была почти такая же красивая, как медицинские книги отца. Джейсону почему-то казалось, что они даже похожи друг на друга. Эти картинки остались с ним на всю жизнь.
Отец был высокий, с темными, зачесанными назад волосами и бакенбардами. Во время работы он надевал круглые очки. Он рано обнаружил склонность Джейсона к естественным наукам и приносил разные препараты, книги и наглядные пособия, которые они вместе рассматривали. Джейсону было уже девять, когда отец приобрел телескоп. В юности доктор Кауард весьма интересовался астрономией, и телескоп должен был принести им с Джейсоном много радости. Однако он стоил дорого, а докторское жалованье было невелико, и, посвятив сына в свои планы, доктору надо было еще получить разрешение у жены. Разговор произошел в воскресенье за вечерним чаем.
— Алиса, — сказал отец, — ты помнишь, как я интересовался астрономией, когда мы с тобой познакомились?
Джейсон навострил уши. Вот оно!
— Конечно. — Мать улыбнулась. — Ты всегда носил в кармане карту звездного неба. Тогда как другие молодые люди имели при себе карманное издание Шелли.
