— Ты любишь Сергея Дмитриевича? — внезапно спросила Люба и отвернулась к стене, словно ответ не интересовал ее. На кухне зазвенело стекло, наверное, мыши опрокинули стакан, и Катя шагнула к двери, но задержалась. Оглядела комнатку, подошла к столику с хризантемами, оборвала лепесток, растерла в пальцах. Она растерялась.
Когда-то давно, в последних классах гимназии, Катерина считала, что любит Петю, ведь ей предстояло выйти за него замуж. Они ходили на каток, ездили гулять на острова, на Пасху целовались. Их отцы считали, что Петр должен окончить институт, а после жениться. Катя устроилась на курсы при университете, отец ворчал — лучше бы щи варить училась, но больше для порядка, младшая дочь росла самостоятельной. И зачем щи, если кухарка все равно приготовит вкуснее. В институте Петр сошелся с Сергеем Колчиным, познакомил их с Катей. Стоял зимний день, солнечный и морозный, они втроем шли по набережной Фонтанки, Катя совсем не смущалась, сердце не замирало, никакого томительного предчувствия. Сергей держался просто, комплиментами не сыпал, не ухаживал. С той зимы они гуляли уже втроем, но чаще сидели в кабинете у Пети, или дома у Кати и говорили, говорили. Катя знала гораздо меньше, но ей было интересно. Они дружно бранили отцов за узость взглядов и отсутствие размаха, бранили российскую промышленность за отсутствие прогресса, общественность бранили за отсутствие должного внимания к промышленникам, законность — Катя уже не помнила за отсутствие чего. И как все передовые люди обращались друг к другу на «ты» и по имени.
На втором году дружбы придумали общее дело. Да, оно отдавало аферой, но сулило хорошие барыши и давало возможность применить силы и знания. Катя участвовала в планах наравне со всеми, ее практическая сметка оказалась полезна, а энергии у Кати больше, чем у обоих друзей вместе. Она-то и придумала, где раздобыть деньги. Для этого, правда, пришлось обмануть отца. Перебрав всевозможные варианты, решили, что самым простым и действенным будет устроить брак Сергея и Катерины, не то, чтобы фиктивный, но для пользы дела и большей свободы. Приданое пустить в дело, Петр тоже вложит, сколько сможет. Денег все же не хватило. И решились на то, что заранее уж предполагали. Сказали Павлу Андреевичу, отцу Катерины, что присмотрели отличную дачу и хотят ее купить, но приданого недостаточно. Маленькое именье отца под Ярославлем пусть останется Лизе, старшей, а Катерина хочет свое собственное. Они же в долг просят, вернут постепенно, Сергей скоро начнет зарабатывать. Павел Андреевич пожелал взглянуть на загородный дом, Катя боялась, что и бумаги попросит, захочет присутствовать при оформлении купчей, но повезло, решил не оскорблять их контролем. Отвезли отца на дачу, место действительно чудесное, хоть и далековато — в Котлах, шесть часов езды по хорошей дороге, а осенью-весной по распутице дольше. Дом просторный, бревенчатый, двухэтажный, с большими верандами на каждом этаже. Хозяйственные постройки из местного известняка, дорожки выложены плитками, большой фруктовый сад, сорок яблонь, а еще сливы и вишни, палисадник разбит перед домом, ухоженный, нарядный. Неподалеку молочная ферма, молоко всегда в достатке. Замечательно. Только одно вот, дача принадлежала дальним родственникам Колчина, и продавать ее не собирались. Пустить молодых пожить на лето — пожалуйста, а продавать ни-ни. А им и не нужно, они не собираются в деревне сидеть бездельничать. Обманули отца — нехорошо, конечно, узнает рано или поздно, но к тому времени они встанут на ноги, дело начнет приносить неплохой доход. Отец сам посмеется, может, и похвалит.
Денег хватило в обрез. Сняли этаж флигеля и полуподвал в том же крыле. Внизу устроили красильню, наверху лабораторию и комнату, купили первую партию сукна, необходимое оборудование, наняли трех рабочих. Так получилось, что комнатка стала не общей, а Катиной, сперва планировали что-то вроде приемной, но пришлось бы прорубать дверь в коридор. Да, и приемная оказалась ни к чему. Сейчас в этой комнатке Люба ждала Катиного ответа.
— Разумеется, — отвечала Катерина, — я люблю Сережу. — Как же иначе, он мой муж. — И с удивлением поняла, что не лжет.
Тяжелее всего оказалось сразу после свадьбы. У них была договоренность, у всех трех, что брак останется формальным. Гущин, похоже, питал к подруге детства не только приятельские чувства, или привык считать ее будущей женой, потому и мучился сейчас, пытаясь выдать ревность за беспокойство об общем Деле. А Катю все устраивало. Они современные люди, прогрессивные. Что там какой-то брак, главное, чтобы вышло с красильней. Первую ночь молодые провели врозь, Сергей Дмитриевич спал на диване в соседней комнате. Прислуга у них в доме вышколенная, не спросит лишнего, лишнего не скажет. Но Лиза, старшая сестра Лиза спросила и долго вела с Катериной бесполезные разговоры, томно вздыхая, отводя глаза, чтобы продемонстрировать смущение, которого не испытывала. На второй день Лиза потребовала отчета, подступила с ножом к горлу, Катерина едва вывернулась. Она взрослая женщина, двадцать один год, слава Богу, давно знает, что к чему, но о себе рассказывать, тем более о том, чего нет, затруднительно. Петр Александрович извелся, поначалу Кате в глаза взглянуть не мог, она не ожидала такого. Через месяц все успокоились, перестали ее опекать и смотреть с любопытством. Колчин продолжал выполнять условия договора, спал на диване. Гущин решил, что все по честному, они, как и раньше лишь друзья. Лишь Павел Андреевич подозревал что-то. И если бы ничего не изменилось, не дал бы денег на покупку дачи. Отец Катерины чуял обман за версту, купец есть купец. Как только с домом поверил?
Как-то раз после обеда Сергей Дмитриевич выпил подряд две рюмки коньяку, прокашлялся и решительно заявил жене:
— Катюша, это смешно, мы официально женаты, и, в конце концов, — закашлял снова, — это в конце концов, — внезапно перешел на фальцет, — лицемерие, вот что, — схватился за виски, как барышня, и вышел.
Его сбивчивая речь не смутила Катю, она последовала за мужем в кабинет, но дверь оказалась заперта. Сергей не выходил до глубокой ночи, ждал, пока Катя уснет. Когда на цыпочках крался по коридору, стыдясь собственного малодушия — взрослый человек, а не сумел сдержаться, поставил под удар их дружбу, честолюбивые планы и обязательства, — мечтая выбраться на улицу и отправиться туда, где можно просидеть до утра, где музыка и никому нет дела до него и его обещаний, заметил, что светлая ореховая дверь в спальню приоткрыта. Шагнул внутрь, только чтобы проверить, почему дверь отворена, машинально шагнул, так себе и сказал: машинально. Пока высматривал в слабеньком свете ночника, спит ли жена, Катя проснулась и позвала хриплым спросонок голосом:
— Сережа! Ты что так поздно, я успела задремать.
Колчин подошел к постели, Катя потушила ночник и закрыла глаза от страха. Страх поскрипел пружинами, повздыхал и ушел, а Сережа остался. Катя сочла, что супружеские отношения в таком виде — это немножко больно, немножко стыдно и неопрятно, но в целом, ничего отвратительного.
Сергей Дмитриевич был почти счастлив, но поутру сомнения нет-нет, да и набегали тенью на газетный разворот, суя мышиные мордочки меж типографского текста.
Павел Андреевич, на неделе заехавший на обед вместе с Петей, с удовольствием наблюдал, как дочь распекает Соню, исполнявшую работу и горничной, и кухарки, за пересушенное жаркое. Колчин мялся и все порывался остановить жену, не годится учить прислугу при гостях — в конце-то концов, но Катя сверкнула на него шоколадными глазами, а тесть засмеялся.
— Пусть хозяйничает, ей в охотку. Не то, что наша Лиза, та ни отчитать, ни похвалить с сердцем не умеет. Ну что, дети, скоро ли мне внука ждать? Наследника? Лизавета все девочек приносит, не иначе по вялости темперамента. На Катерину одна надежда.
Заметил, — ахнула про себя Катерина, — все замечает. Так и есть, подозревал, что брак наш ненастоящий. Сегодня совсем по-другому к Сергею, с расположением. И ест у нас, как дома, не церемонится, а прошлый раз едва клюнул, хоть любит за столом посидеть. Сейчас-то и надо денег просить. — И на пальцах разложила, что прежде следует о загородном доме подумать, чтобы было, куда вывозить наследника на лето, в Питере воздух гнилой. Когда появится ребенок, не до того будет, начнутся большие хлопоты. Так что пока — пока, они не о наследнике думают, обустройством хотят заняться.
— Ну, мало ли, что вы думаете, это как Бог даст, известно. Но за размах — хвалю, помогу, чем могу. — Отец выглядел довольным. Но вот Гущин вел себя неприлично, беседу не поддерживал, от жаркого отказался, только пил вино и вскоре откланялся.
— Что, не жалеешь о Петьке? — шепнул отец. — Думаю, ты правильно рассчитала, простоват для тебя Петр-то. Хотя я первое время сомневался, но сейчас вижу, что все у вас сладилось.
