— Теперь не захотелось тебе увидеться с ней, Шерлок? — спросил Хеджес.
— Гриббелл, вероятно, прав, — ответил Отфорд.
— Совершенно не похоже на тебя.
— Поул, пригласите сюда эту даму. Поул вышел и вскоре вернулся.
— Она ушла.
В телефонном справочнике никакого Аларика Олбена не оказалось, поэтому вечером Отфорд не отправился прямо домой, а поехал в клуб на Сент-Джеймс стрит. Убеждал себя, что едет немного выпить, но на самом деле в нем взыграл авантюрный дух. В клуб этот его приняли уже давно, но бывал он в нем редко, потому что царящая там атмосфера сильно напоминала ему частную школу. Члены клуба, главным образом состарившиеся военные с небольшой группой состарившихся преждевременно, так и не избавились от иерархических представлений своей регламентированной жизни. Они с неприязненным выражением лиц сидели в глубоких креслах, силясь определить свое истинное положение в этом мирке по степени подобострастия или надменности на лицах других.
Отфорд вошел, оставил в гардеробе шляпу и принялся бродить по просторным комнатам, словно ища кого-то. Слышался шум приглушенных разговоров, будто в церкви. Ступни его утопали в ковре. Подходить к бару Отфорд не стал, там сидело трое отъявленных зануд, поджидавших жертву, словно проститутки в дешевом ресторане. В конце концов он увидел в читальном зале одиноко сидевшего с посвященным скачкам журналом Леопарда Бейтли. Генерал-майор действительной службы по прозвищу Леопард был славным малым. Человеком с буйным для военного воображением и крупным состоянием, позволяющим держаться самых вызывающих взглядов и смотреть на службу, как на хобби. Своим довольно громким прозвищем он был обязан не выдающимся подвигам, а кожному заболеванию, которым страдал с юности.
— Добрый вечер, сэр.
Леопард поднял взгляд и улыбнулся.
— Отфорд, нам не часто выпадает удовольствие видеть вас здесь.
— Можно составить вам компанию?
— Разумеется. Я просто-напросто убиваю время, и у меня это плохо получается.
За шотландским виски с содовой Отфорд спросил, знал ли он бригадного генерала Олбена. Леонард нахмурился.
— Аларика Олбена? Да. Прискорбная история. Однако этого следовало ожидать.
— Он был плохим солдатом?
— Нет-нет, даже слишком хорошим. Лучшим, чем следует, надеюсь, вы меня понимаете. Со мной несколько раз едва не случилось то же, что с ним. А потом… Не знаю, много ли Олбен пил, мы не были так близко знакомы, но он всегда казался пьяным. У него были не особенно четкая речь, мутные глаза и дьявольская вспыльчивость. Видимо, он не мог мириться с глупостью, а если не можешь мириться с глупостью в армии, то начинаешь нить, в конце концов выходишь из себя в неподходящую минуту и оказываешься озлобленным, нелюдимым штатским.
— Думаете, вам грозит та же участь?
— Нет-нет, с глупостью я мирюсь. Она меня забавляет. Возможно, дослужусь до фельдмаршала.
После небольшой паузы Отфорд спросил:
— Вы случайно не прочли книгу Гриббелла?
— Гриббелла? Вот не знал, что он умеет писать.
— Видимо, ее кто-то написал за него.
— Нет, у меня есть занятия получше, чем знакомиться с творениями совершенно посредственного умишка.
Находившаяся напротив них газета «Тайме» опустилась, и на них уставились удивительно невыразительные глаза.
— Мы как раз говорили о вашей книге, сэр, — промямлил Отфорд.
— О моей книге? Она ведь вышла всего два дня назад.
— Я прочел уже больше половины.
— Увлекательное чтение, согласитесь, — произнес Гриббелл не допускающим возражений тоном.
— Я ее не читал, — сказал Леопард с легким раздражением.
— Что-что?
— Я ее не читал.
— Думаю, вам понравится, Бейтли, чтение захватывающее.
Отфорд закусил губу и сделал решительный шаг.
— Описание переправы через Риццио проливает совершенно новый свет на всю итальянскую кампанию.
На лице Гриббелла появилось почти любезное, даже благодарное выражение.
— Вы солдат, сэр? — спросил он.
— Историк.
— Военный?
— Да. Моя фамилия Отфорд.
Гриббелл никак не среагировал. Казалось, он слышал только то, что хотел услышать, и когда Джон называл свою фамилию, обдумывал очередную фразу.
— Знаете, — произнес он, — кое-кто из вашей братин, историков, очень несправедливо обошелся кое с кем из нас, фронтовиков, не щадивших на войне жизни.
— Но ведь и кое-кто из вас, фронтовиков, очень несправедливо обошелся друг с другом. Прочтя Айка, Паттона, Монтгомери и Омара Бредли, я удивляюсь, что мы вообще выиграли войну.
Услышать этого Гриббелл не захотел.
— До сих пор никто так и не понял, — продолжал он, — что, не переправься я тогда, на Рождество, через Риццио, мы бы могли до сих пор торчать в Италии.
И скромно улыбнулся, словно ожидая поздравлений.
— А если б пошли в наступление, когда этого добивался от вас Марк Кларк?
Генерал воспринял этот вопрос как бесцеремонность.
— Уважаемый сэр, — ответил он с неожиданной злобой, — тогда бы я бессмысленно потерял две тысячи человек.
— А если б поддержали наступление бригадного генерала Олбена?
Гриббелл вскочил, словно получив пощечину.
— Я пришел сюда не затем, чтобы выслушивать оскорбления, — сдержанно произнес он. — Можно поинтересоваться, вы гость в этом клубе или член его?
— Член, — ответил спокойно Отфорд.
— Прискорбно слышать. Гриббелл с чопорным видом ушел.
— Отлично вы его, — негромко произнес Леопард. Гриббелл неожиданно вернулся.
— Некоторые подробности нельзя приводить в книге, иначе попадешь под суд за клевету, — сказал он более миролюбиво. — И я не мог упомянуть об одной особенности поведения Олбена во время того наступления. Он был пьян. Возглавлял наступление одетым в пижаму.
Домой Отфорд ехал в глубокой задумчивости. Буквально заставлял себя реагировать на сигналы светофоров. Почему Гриббелл при упоминании об Олбене так возмутился? И с какой стати так демонстративно, хоть и пристойно, ушел, а потом испортил впечатление от своего ухода, возвратясь с довольно-таки разумным объяснением поступка Олбена? До чего странную значительность он придал тому случаю чрезмерным гневом и неожиданным объяснением произошедшего!
Отфорд поставил машину у дома и хотел уже выключить фары, но тут ему показалось, что возле самой ограды ярдах в тридцати стоит какая-то женщина. Чуть поколебавшись, он выключил их, вылез и запер машину. Стал ждать. Послышалось, как под каблуком женщины негромко скрипнул гравий, потом опять наступила полная тишина.
— Миссис Олбен, — окликнул он. В ответ ни звука.
Отфорд снова отпер машину, включил зажигание и медленно поехал вперед в полной темноте. Потом внезапно включил фары, и в их лучах очутилась жалкого вида бледная женщина. Державшая в руке книгу «Таковы были приказы». Он затормозил, распахнул дверцу и со всей непринужденностью, на какую был способен, произнес:
— Миссис Олбен, не хотите ли выпить?
— Почему вы постоянно скрываетесь от меня? — выпалила женщина.
— Я понятия не имел, кто вы.
— Вы потешаетесь надо мной!
— Как вам могло прийти в голову?
Отфорд слегка опешил. С минуту оба молчали, не зная, что сказать.
— Пойдемте в дом, там можно будет спокойно поговорить.
Джин Отфорд негодовала — муж не позвонил, что опоздает к ужину, и в конце концов появился не один, а с какой-то неопрятной старухой, похожей на бродяжку.
Ужинали они в молчании, жену с мужем разделял барьер возмущения, и слова миссис Олбен, что еда превосходная, что у нее не было намерения приходить на ужин, но на этом настоял Отфорд, что она опоздала на последнюю электричку до Саннингдейла и теперь не знает, как быть, еще больше накаляли этот молчаливый разлад.
После кофе Джин, ничего не сказав, с громким топотом вышла, и Отфорд обратился к миссис Олбен.
— Скажите, почему вы последние два дня постоянно звонили мне, домогались встречи?
— Кажется, ваша жена не особенно довольна мной, — смиренно произнесла миссис Олбен.
— Мной, а не вами, правда, вы невольно послужили тому причиной. Я хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос.
— Вы когда-нибудь встречались с моим мужем? — спросила миссис Олбен, видно было, что далось ей это нелегко. Она была очень робкой и не слишком-то располагающей к себе.
— Нет.
— Надо полагать, вы не читали этой книги.
— Прочел.
— Вот как.
Миссис Олбен замолчала. Отфорд догадывался, о чем пойдет речь, но ей требовалось время, чтобы обдумать, как защищать мужа. Она была жалкой, чуть ли не старой каргой, глаза ее покраснели, седые волосы растрепались.
— Стало быть, вы прочли о бригадном генерале Олбене.
— Да.
— И верите этому?
— У меня нет причин не верить.
Миссис Олбен заплакала, но, как ни странно, сочувствия у него это почти не вызвало, поскольку слезы казались вполне присущими ее лицу.
