Он заглянул по очереди во все классы, поднялся на второй этаж. Там был актовый зал — просторная по сравнению с другими комната, теперь совершенно пустая, с небольшим возвышением в противоположном от двери конце.
Лестница в подвал скрипела и стонала на все мотивы. Дойдя до середины, Кир услышал голос Влады. Слов было не разобрать, она мурлыкала что-то, то ли напевала, то ли уговаривала, но как будто на чужом языке. Из столовой ему в лицо посмотрела темнота.
Он не в первый раз видел, как Влада это делала, но всегда предпочитал не подходить близко. Отучившись в том же самом институте, что и она, Кир много чего знал в теории. Но одно дело знать, и совсем другое — на практике убедиться, что рядом есть нечто невидимое, разумное, с неясной силой и нечеловеческой логикой.
Влада не занималась крупными и сильными полтергейстами. Она сама часто говорила, если завести разговор на тему её диссертации, что смельчаков, которые их изучают — много, потому что это престижно и неизменно вызывает восхищение. А её объектом были мелкие и почти безобидные сущности. «Мелочи мои», — так она сама выражалась. Но на самом деле у неё просто не хватало способностей, чтобы заняться чем-нибудь настолько серьёзным. Приходилось довольствоваться тем, что имелось.
Кир не стал заходить в столовую. Опасливо потрогал деревянные перила, но прислониться к ним тоже не решился. Он поднялся на верхние ступеньки, туда, куда ещё доходил солнечный свет.
Влада выбралась из подвала, отряхивая руки.
— Знаешь, что интересно?
Ответа от него не требовалось.
— Интересно, что люди не могут уходить до конца. Они всегда что-нибудь оставляют. Кусок души. Просто удивительно, как к концу жизни внутри у нас ещё что-то теплится.
Вечером приехала Зарина, и дом сразу сделался шумным и неприбранным. На каждом шагу попадались пёстрые кучки её вещей, которые почему-то не умещались в шкафы, как ни старайся. Под окном поселилась маленькая красная машинка, блестящая и кукольная. Командор забился в будку, и оттуда торчал только его нос, как пистолетное дуло.
— Я только на выходные, — сказала Зарина и сразу же вывалила последние новости: как задержали зарплату, в каком платье явилась подруга, и как её подрезали на скоростной трассе.
Она заглянула в экран Владиного ноутбука, проинспектировала банки с вареньем и выпросила парочку — яблочное и сливовое. Подумала и вместо яблочного взяла абрикосовое, а потом ещё маленькую баночку с облепиховым конфитюром.
— А что ты там рассказывала? Про школу? Старую или новую?
Влада не успела ответить, Зарина уже нашла распечатки графиков и принялась их изучать.
— Ничего не понимаю.
Переодевшись в домашнее, на кухню явилась мама. По привычке она долго мыла руки с мылом, роняя в раковину густую пену. Потом, повязав на голову косынку, накрывала стол к ужину.
— Я никогда не думала, что у нас такое водится, — сказала она, дождавшись перерыва в рассказах Зарины.
— Такое водится почти во всех заброшенных домах. Люди уходят, но остаются их следы. — Влада не любила говорить. Начинала и замолкала — то ли боялась, что говорит неинтересно, то ли — что перебьют.
— Да ладно! — изумилась Зарина. — Мы в детстве в старую школу играть бегали. Ничего там не было.
— Он просто не показывался вам. Это же не страшный полтергейст, который швыряется вещами и пожары устраивает.
— Да ладно, я бы заметила, — уверенно фыркнула Зарина и хлопнула стопкой графиков по столу, так что зазвенели тарелки. Разговор, значит, был окончен.
Кир посмотрел на Владу: обиделась или нет? Вроде бы нет, хотя кто её знает. Влада снова уткнулась в ноутбук, примощенный на углу стола, пока мама раскладывала по тарелкам тушёную с мясом картошку. Картошку тоже готовила Влада — как раз перед всеобщим сбором, как будто угадала, что вечером за столом соберётся так много народу.
— Я вот что думаю, — сказала Зарина, садясь на табурет и двигаясь вместе с ним так, что ножки заскребли по полу. — Когда челочек хочет что-нибудь увидеть, он это увидит. И увидит, и услышит, и графики нарисует. Ерунда это всё, а не наука.
Зарина работала операционистом в банке, считала себя математиком, и при знакомствах всегда почему-то именно так и называлась: «Я Зарина, математик по профессии». Ещё у неё была замечательная отговорка на все случаи жизни: «Мы, математики, такие».
Мама стала рассказывать что-то о пациентке, которая явилась к ней в кабинет и стала требовать срочное узи — ночью её похищали инопланетяне, и теперь у неё в животе что-то шевелится и плещется. Все загремели ложками и тарелками, захрустели огурцами, и сразу стало легче.
Но за чаем Зарина опять принялась:
— Поверю, только если сама увижу. Пойдём завтра в школу, ты мне покажешь? Вот если бы ты микробов изучала, ты бы могла мне их показать, правда же? Значит, и это сможешь.
Она повернулась к Киру.
— Вот вы же вместе в институте учились, на одном курсе. Почему она их видит, а ты — нет?
Кир даже объяснять не стал, кого-кого, а свою сестру он знал. Объяснения тут не помогут. Одна надежда, что к завтрашнему утру она забудет и переключится на что-нибудь поинтереснее. На что бы такое её переключить? Даже у мамы истории про узи закончились.
— Если бы мы были в городе, я бы показала тебе Скрипача или даже Смертёныша, — сказала Влада, водя ложкой по дну кружки. — В них все верят, тут попробуй не поверить.
— Ну да. Знакомый моего знакомого тоже что-то подобное рассказывал, — засмеялась Зарина. — Так вроде бы все детские страшилки начинаются?
На семейных фотографиях её часто принимали за мальчика — низкорослая, куце остриженная, с лицом сорванца. У неё была своя философия — философия некрасивой девушки, и потому она брала наскоком. Зарине невозможно было отказать, вот никто и не пытался, а счёт неотказавших парней давно перевалил за подсчитываемые пределы.
— Ну хорошо, — сказала Влада и поднялась. Непонятно — то ли согласилась пойти в школу, то ли решила хоть как-то отвязаться.
Вечером жарили шашлыки. Пока прогорали дрова в мангале, пока мариновалось мясо, лампочка на крыльце сделалась ярче солнца. В зарослях смородины застрекотало. Тогда Кир вспомнил про Владу и забеспокоился: её не было слышно и видно. Закрылась на втором этаже? Или тихонько ушла из дома, чтобы ещё побродить по старой школе?
Она нашлась на ступеньке крыльца, в руках — стопка распечатанных графиков. Влада сидела на самом краю, чем изрядно радовала Командора — он как раз дотягивался до её коленки влажным носом, чем и пользовался. Пробегал круг по двору, насколько позволяла цепь, тыкался ей носом в колено и бежал дальше.
— Хватит уже работать. — Кир опустился на корточки рядом с крыльцом. Он поймал её взгляд — почти безумный. — Ты что, нашла ошибку?
— Нет. Я… — Договаривать — слишком большая роскошь. Она свела брови к переносице и снова уткнулась в расчеты.
На жёлтую лампу слетались мотыльки.
— Хватит, говорю. Без тебя всё съедят. — Кир взял её за руку и заставил подняться. Листы посыпались на землю, под лохматые лапы Командора. Тот радостно взвизгнул.
Ночью он проснулся от мерного гудения. Прислушался: в коридорной лампочке билась муха. Свет там всегда оставляли зажженным, и муха всегда была — одна и та же, а может всегда новая.
Дом стоял, погружённый в душное сонное оцепенение. Кир попробовал снова заснуть, но не выходило. Поворочавшись так с минуту, он не выдержал и встал. В коридоре неяркая лампа подсвечивала две захлопнутые двери и ещё одну — распахнутую.
На деревянной лестнице скрипели четвёртая и шестая ступени — их он по привычке перешагнул. В прихожей горел ночник — красная лампочка, похожая на сигнальный огонь машины. В детстве Зарина постоянно расшибалась ночью об углы и стены, поэтому родители заполняли дом ночниками, лампочками и фонариками. Они до сих пор сыпались из всех буфетов и ящичков.
Муху отсюда не было слышно, но он замер и задержал дыхание: снаружи доносились невнятные звуки. Командору не спится?
Кир различил слабое голубоватое свечение с кухни. Влада сидела на своём привычном месте — за углом стола, и лицо её в отсветах экрана тоже было голубоватым и неподвижным.
— Эй.
Она вздрогнула, сразу сделавшись испуганной и несчастной. Кир хотел сесть рядом, но передумал. После ужина все стулья оттащили в другой конец комнаты, чтобы смотреть телевизор, теперь пришлось бы нести назад и шуметь на весь оцепеневший дом.
— Тебе чего не спится?
— Да вот. — Она говорила даже не в половину — в четверть голоса.
Кир постоял, так и не придумав, о чём ещё спросить. Открытое в ночь окно дышало теплом и близкой грозой.
Он выпил тёплой воды из графина, подумал ещё и развернулся, чтобы уходить, но вдруг вспомнил.
— Влада. Кто-то ходил у дома?
