«Заработать денег», – написал Коржик и не покривил душой. Деньги – главное, а все остальное – иллюзия. Обещание карьерного роста вообще для дураков. Мы, мол, дадим тебе сейчас денег поменьше, но зато у тебя будет надежда на карьеру. На это у Коржика всегда был один ответ – дайте денег побольше и сейчас, а обещание карьерного роста сложите в трубочку и засуньте себе в задницу. Так далеко, как сумеете. Пока он будет ждать карьерного роста, их вшивая контора может вообще развалиться.
Так, дальше пошли вопросы о хобби, курении и тому подобном. Это можно пропустить. Нет у него хобби, кроме работы в их конторе. Все свои силы он хочет посвятить обогащению их хозяина. Разве этого не видно по выражению его лица?
Коротко ответил на вопросы об адресе и образовании. Они вполне разумны. Настолько разумны, что на фоне остальных выглядят чужеродными. Подпись и дата. Все.
Оглянувшись, он увидел, что мужчинки и черно-белая мадам уже исчезли. Наверняка ответили на все вопросы. Очень уж старательно и сосредоточенно елозили они ручками по бумаге.
Коржик отдал анкету все той же блондинке. Она ушла, а он не мог оторвать взгляд от ее задницы. «Эх, попасть бы нам вместе во время вечеринки в каморку, где их уборщица хранит корпоративные швабры, – подумал Коржик. – Кто мне объяснит, почему женщины в офисе выглядят более привлекательно, чем точно такая же, но на улице? А почему молодые медсестры в белых приталенных халатах вызывают столбняк и мгновенную эрекцию? Но стоит ей снять халат – и вся магия гормонов тут же пропадает. Тайна».
Через несколько минут его пригласили в кабинку для собеседования. Следом вошел блеклый молодой человек с его анкетой в руках. Сказал, что вакансия в инофирме. Глядя в нее, начал задавать вопросы. Коржик отвечал рассеянно. Из других кабинок были слышны ответы других кандидатов. На эту же и на другие «позиции». Ему почему-то вспомнились слова из песни: «На позицию девушка провожала бойца». Он не боец. И у него нет девушки. Только жена, и она уже давно не девушка. Но если бы можно было опять сделать ее девушкой и вернуть на то же место, откуда он ее взял, он бы согласился.
Пока его собеседователь не пришел, он слушал разговоры из других кабинок. Слово «собеседователь» Коржик придумал здесь же. Ему нравилось придумывать слова, которых нет в русском языке, но которые вполне могли бы там быть, исходя из его логики. Правильно было бы «интервьюер» (он) и «интервьюируемый» (Коржик), но звучало это как-то по-пидорски. Коржику больше нравилось «собеседователь» и «собеседуемый». Слово «собеседователь» отдаленно напоминало и «следователь», и «сеятель». По сути, так оно и было. Собеседователь исследовал его и сеял зерна рекрутинга в его темную и сырую почву. Коржик должен был раскрыться перед ним с лучшей стороны, с которой он и сам себя раньше не знал. Ему полагалось дать побеги идеального клерка. Такого, про которого можно сказать, что он – сгусток энергии, инициативы, чинопочитания и исполнительности.
За тонкой перегородкой другой собеседуемый со слегка хрипловатым и каким-то уж очень простым голосом втирал собеседователю, что он не реализовал себя на прежней работе и надеется сделать это на новом месте. Судя по голосу, ему было порядочно за сорок. Не самый подходящий возраст для самореализации. К тому же, хрипотца в голосе выдавала в нем любителя выпить. Коржик подумал, что это обстоятельство будет, пожалуй, слегка мешать раскрытию потенциала данной личности. Тем не менее, собеседователь разговаривал с ним долго и обстоятельно.
Через проход невидимый соискатель рассказывал, что стажировался и работал в Голландии, достиг там небывалых высот, а затем вернулся в Москву. Здесь он достиг еще больших высот в продаже шоколадок кондитерской фабрики «Красный Ноябрь» и теперь за все это хочет очень большую зарплату. Ему попался более опытный собеседователь. Несколькими точными вопросами он выяснил действительный размер успехов соискателя и сказал, что такой зарплаты у них нет. Соискатель снизил требования вдвое. Но не получил и этого. Собеседователь предложил ему цифру ровно втрое меньше запрошенной и то еще под вопросом. Соискатель замялся и сказал, что ему нужно подумать. На том они и расстались.
Коржику показалось, что если выбор работодателя падет на того, он согласится. Но если бы дело касалось Коржика и ему предложили зарплату втрое меньше, он бы отказался от «позиции». Правда, он и не запрашивал таких астрономических сумм. Западного «эмбиая» у него не было, вузы окончил самые простые, рабоче-крестьянские. Отнюдь не «Плешку», ГУУ или АНХу, а истфак и торговый институт. Так что тянул ножки по одежке. Не пытался пустить пыль в глаза и говорил только о том, что есть.
Но в итоге, как ни странно, прошел именно он.
Вход в его новую контору был с Тверской. Невзрачная дверь без вывески в доме у гостиницы «Минск». За ней обшарпанный подъезд. Старая вертушка-проходная перед ступеньками. Стеклянная будка с ментом.
– Вы к кому? – спросил мент.
– К Ларисе Викторовне, э… на третий этаж.
Он забыл, как называется фирма. Мент записал его в журнал. Это был не настоящий мент – всего лишь вневедомственная охрана, но форма та же, мышиного цвета. Кто не знал, мог спутать.
Коржик стал подниматься по ступенькам. Они были щербатыми, но широкими. Наверняка еще дореволюционными. Все двери на площадках были обиты старым дерматином в трещинах и лохматым внизу. Навстречу попалась раскоряченная старуха в сопровождении злобного пинчера, который визгливо облаял Коржика и изобразил сильное желание укусить. У того дернулась нога его пнуть, но он сдержался. Старуха и не подумала извиниться. Вверху открылась дверь, и небритый мужик в майке-алкоголичке крикнул:
– Мама, пива не забудь!
– Ладно! – ответила тетка, задрав голову. – Прибери там пока.
«А туда ли я попал? – засомневался Коржик. – Бывают ли в таких подъездах инофирмы?»
Очень скоро оказалось, что некоторые бывают. Нужная ему дверь была сделана из металла и выглядела неплохо. Он дернул ручку. Дверь тяжело, но плавно отворилась. В большой прихожей горел свет и никого не было. Он ожидал, что сейчас откуда-нибудь появится сиделец в черном с рацией в руке, но охраны не оказалось. В конце длинного коридора слышались приглушенные голоса. Везде были видны следы недавно законченного ремонта. Пахло краской и побелкой, но уже не очень сильно. Мимо прошмыгнул мужичок в свитере и джинсах. Он не обратил на Коржика никакого внимания. «Что-то не больно он похож на клерка из инофирмы», – подумал Коржик.
– Слышь, – спросил он, – а где тут Лариса Викторовна?
Тот махнул рукой в сторону голосов и с проворностью таракана исчез за ближайшей дверью. А может, это и был таракан? Коржик успел заметить, что мебель в кабинете новая, и это его немного успокоило.
Он пошел по коридору. Голоса стали слышнее. Он бывал в таких офисах, переделанных из старых коммунальных квартир. Комнат пять или шесть плюс кухня. Жильцов, конечно же, давно расселили, и они теперь кукуют на окраинах. Надо думать, и обдурили по ходу дела. Что ж, сами виноваты. Теперь они могли бы выторговать для себя гораздо лучшие условия.
Заглянув в приоткрытую дверь, Коржик увидел трех женщин в халатах и косынках, занятых уборкой. Двух из них он не знал, а третья показалась ему странно знакомой, но он сразу не смог вспомнить, где ее видел. Он поздоровался:
– Як Ларисе Викторовне.
– Привет! – ответила та улыбаясь.
Он всмотрелся в ее лицо и до него все дошло. Это и была Лариса Викторовна, или просто Лариса, потому что он никогда не называл ее по отчеству. Он знал ее сто лет. Ну, два года уж точно. Она покупала через него всякие экзотические долги, когда он еще работал в банке. Пару раз Коржик бывал в гостях у них в офисе, и Лариса оказывала ему усиленные знаки внимания, но Коржику было тогда не до того. Приятная она женщина, но малость не в его вкусе – пышка.
– Так это тебе требуется заместитель? – спросил он.
Она кивнула.
– Не знал, что вы переехали, – заметил он, чтобы заполнить паузу.
– А я не знала, что ты ушел из банка, пока из агентства не прислали твое резюме. Давно?
– С месяц.
– А почему?
Коржик развел руками:
– По ряду причин.
Не мог же он объяснять ей, что его уволили за левые сделки с долгами.
И сразу же поменял тему:
– А я думал, что иду в инофирму.
– Мы и есть инофирма. Ты разве забыл?
Он не забыл. У них был кипрский офшор с каким-то смешным названием. Кажется, это больничный зов «Нянька, утку!», но по-гречески. С чувством юмора у них было все в порядке. Только Коржик не считал такие конторы инофирмами. Фуфло все это. Если они инофирма, то он – регент короля Мордовии. Он мечтал о другой работе – в большой корпорации, которая владеет мировым брендом. А это совсем не то. Так, дурилка картонная.
Видимо, эти мысли отразились у него на лице, потому что Лариса спросила:
