Ему по старой памяти продолжали звонить дилеры с долгового рынка и порой делали выгодные предложения. Но для сделок нужны были деньги.
– Анатолий, давай купим долг этой компании, – предлагал Коржик. – Потом продадим и заработаем.
– А если не продадим? – сомневался тот.
– Продадим. Я знаю, кто покупает.
– А много денег нужно?
Коржик называл сумму.
– Много! Столько денег у меня сейчас нет.
– А сколько есть?
– Нет, на это дело вообще нет. Деньги в обороте, я не могу их вынуть.
– А как же быть?
– Возьми на комиссию, как ты раньше брал.
«Тогда зачем ты мне нужен?» – подумал Коржик.
А вслух сказал:
– Это было от имени банка, который все знали. А кто даст такой неизвестной фирме, как мы?
– Не знаю, придумай что-нибудь, – отмахнулся Толян.
Он поднял трубку и сказал:
– Вика, набери мне Равшана Гусейновича.
Аудиенция была окончена. Коржик вернулся к себе. Ничего не придумывалось. На долговом рынке можно работать либо деньгами, либо именем. У Толяна не было ни того, ни другого.
Клерки в офисе Толяна были заметно проще, чем их лощеные собратья в банке, казавшиеся по сравнению с ними сплавом резины и пластмассы. Поначалу Коржику нравилось за ними наблюдать.
Вот на пороге возникла Ольга из бухгалтерии, крашеная блондинка лет тридцати пяти.
– Поздравляю всех с пятницей! – радостно возвестила она.
– Спасибо! – отозвалась Лариса.
– С чем? – переспросил Коржик.
– С пятницей!
– А что, сегодня праздник?
– В пятницу – всегда праздник, завтра выходной.
Коржик не считал выходные таким уж праздником, а будни – такой уж каторгой. Часто он не знал, чем заняться и в выходные, и на работе. Это как пойдет.
А вообще, офисная жизнь была скучна и однообразна. Ее слегка оживляли только чаепития, перекуры и командировки. Ну, и еще выходные, как у Ольги. Она поздравляла всех с пятницей каждую неделю, ни разу не забыла. При этом она сияла лучезарной улыбкой доброй феи, как будто пятницу людям принесла именно она. Замученный народ отвечал ей вяло.
У Ольги была хорошая фигура и выглядела она привлекательно. Но вблизи все портили глубокие морщины на шее. Из-за них она казалась старше своих лет. Но все равно Коржик решил, что при случае и по пьянке утащит ее в какую-нибудь каморку. Этим планам впоследствии не суждено было осуществиться – в офисе все просматривалось, а свободных каморок просто не было.
«Наверное, по выходным ее жизнь становится яркой и насыщенной, – думал Коржик, – раз она так радуется пятнице».
– Что ты будешь делать в эти выходные? – как-то спросил он после очередного поздравления.
– Пойду в гости, – ответила Ольга.
– А что делала в прошлые?
– Принимала гостей.
– Ну, а на следующие выходные что запланировала?
– Пока не знаю. Может, выберемся на шашлыки. Все было ясно – женщина любила веселые компании.
Голос у Ольги был слегка хрипловатый. Это от курения. Хрипотца придавала ему домашний уют, но Коржик никогда не знал, о чем с ней говорить. Впрочем, с ней и молчать было нормально, ее присутствие не тяготило. У Ольги был позитивный взгляд на вещи, она никогда никого не ругала. Когда о человеке нечего было сказать хорошего, она и не говорила, просто меняла тему разговора. Этот ее вечный позитивизм и делал общение с ней неинтересным. Что толку говорить о хорошем, если с ним и так все ясно? Хотелось брюзжать и источать желчь, а она этого то ли не желала, то ли не умела.
На кухне она всегда предлагала Коржику налить кофе, передать печенье, еще добавить кофе. Он воспринимал эти знаки внимания рассеянно, потому что они оказывались не только ему, но и всем остальным мужчинам.
Ольга обожала рассказывать о своей собаке, сыне, а иногда и о муже. Она была воплощением открытости и непосредственности. Она не разучилась радоваться простым вещам, чему можно было только позавидовать.
Ольга работала у Толяна едва ли не со дня основания фирмы, как и Лариса. За это время Толян ее не повысил и не сделал главбухом. Зачем? Она хорошо выполняла свою работу, пусть сидит на ней и дальше.
Ольга рассказывала, что однажды ее попытались изнасиловать в лифте, но она оказала решительное сопротивление, не подпустив насильника к пульту, чтобы тот не смог заблокировать движение кабины. Он хотел заломить ей руку и оттащить от кнопок, она же двинула его кулаком в живот. Худосочный пьяный хмырь не смог совладать с ней. Борьба происходила в тишине. Она ударила его коленом в пах и выскочила на своем этаже, а мужик уехал дальше. Ольга знала его визуально, хотя и не здоровалась. В маленьком подмосковном городке все друг друга знают. Безработная пьянь, холостяк.
Дома она рассказала обо всем мужу. Тот быстро выяснил, кто это был, и кинулся к тому домой, чтобы линчевать. Но там уже никого не оказалось. Мужик протрезвел, понял, в какую историю вляпался, и сбежал из города на несколько месяцев. Заявлять в милицию Ольга не стала – пожалела алкаша.
В другой раз в сумку к ней залезла черномазая воровка. Ольга как раз примеряла туфли в магазине. Она ударила воровку ладонью по руке. Та руку отдернула. Она ничего не успела украсть, и Ольга не стала поднимать шум.
– А что было дальше? – спросил Коржик.
– Она посмотрела на меня, улыбнулась и отошла, – ответила Ольга.
Коржик спросил, почему же она не позвала милицию или хотя бы не подняла шум. Оказалось, что это просто не пришло ей в голову. Она была рада уже тому, что спасла кошелек.
– Тебе нужна сумка с кодовым замком, – посоветовал он, – вот как у меня.
Ольга посмотрела на его дорогой портфель, улыбнулась и ничего не ответила. Толян платил ей недостаточно для таких покупок.
Прошел месяц. Никто и не думал оформлять документы Коржика. Он решил напомнить об этом Ларисе.
– Какая у меня должность? – спросил он.
– Заместитель финансового директора.
– Так давай запишем это в трудовой.
Лариса замялась:
– Тебе это очень нужно?
– Ну, не горит, но желательно.
– Это не так-то просто.
– А в чем сложность? – пошутил он. – Берем ручку в одну руку, печать «Метпрома» – в другую. Пишем и шлепаем.
Лариса пожала плечами:
– Шлепнуть, конечно, можно, только это будет неофициально.
– Почему?
– Потому что в штате «Метпрома» числятся всего три человека: Анатолий Петрович, я и главбух. Шеф вряд ли захочет увеличивать штат.
– Почему?
– Это усложнит бухучет, увеличит начисления на фонд заработной платы и так далее.
– А как же остальные сотрудники?
– Они работают здесь неофициально.
– А другие наши фирмы?
– Их нет.
– Как нет? Мы же ставим на договоры и платежки их печати.
– Наличие печати не всегда говорит о наличии фирмы, – ответила Лариса.
– То есть?
– Есть мастера, которые сделают печать с любым словом, которое ты им скажешь.
– Фальшивую то есть?
Лариса неопределенно кивнула.
– А что у нас есть настоящего?
– Только «Метпром».
– И все?
– Ну, еще кипрский офшор.
– Стало быть…
– Ты можешь получить в трудовую неофициальную печать «Метпрома» либо любую из наших левых печатей.
– А кипрскую?
– У этой фирмы нет печати. Иностранцы работают без них. Иногда используют прямоугольные штампы. Но кипрская печать, даже если бы она и была, для трудовой ничего не даст. Это все равно, что она есть, что ее нет.
– А я-то рассчитывал… – разочарованно протянул Коржик.
Она развела руками:
– Увы. Тебе надо было сразу об этом спросить.
– Я же не знал ваших заморочек, – раздраженно ответил он.
– Половина Москвы так работает.
– Почему именно так?
– Чтобы не иметь дела с налоговой и ничего не платить.
Коржик тоже не любил налоговиков, но здесь был явный перебор с уклоном в незаконное предпринимательство. Он задумался.
– Так что ты предпочитаешь? – спросила Лариса.
Он пожал плечами.
– Попроси Сашу Шлыкова, – посоветовала Лариса, – он тебе покажет все варианты. Можешь шлепнуть любую.
Коржик пошел к Саше, сорокалетнему мужику с сединой в шевелюре и интеллигентным лицом, и тот, кряхтя, достал из-за плитки подвесного потолка коробку от ботинок. На ее крышке кто-то написал синим маркером: «Нематериальные активы». «Шутники, блядь!» – подумал Коржик. В коробке лежали штук двадцать печатей разных АО, ТОО, ЗАО и ИЧП, о которых он ничего и не слышал. Это была история Толянового бизнеса. Каждая печать была наклеена на замусоленную деревянную рукоятку столетней давности. Коржик стал перебирать их и читать названия. По большей части они были стандартными: «Фаворит», «Альфа-1», «Санпромсервис», «Техмонтаж-нано», «Синергия». Но встречались и настоящие перлы: «Мухосранич», «Бизнес-сирота», «Деньги давай», «Хачу кушать», «Памажите, чем сумеете». О том, чтобы шлепнуть это убожество в его красивую трудовую, и речи быть не могло.
«Издевается она, что ли?» – подумал Коржик о Ларисе.
