Ознакомительная версия.
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Что? А вы кто, позвольте полюбопытствовать, извините за назойливость…?
ЛЮБА (растерянно). Я… Люба.
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ (восторженно). Любаша! Замечательно! Замечательно, что я застал именно вас! Я вам так благодарен! Мы вам так благодарны!
Он спустился по ступенькам вниз, Люба придержала его под руку.
Вади, конечно, нет? Слава богу. Признаться, я нарочно выбрал день, когда он на работе. Я только хотел удостовериться у соседей — действительно он снимает здесь квартиру, или Лесная двадцать пять это очередной миф, а он сам болтается по друзьям и ночует где придется… Я вам доложу, Любаша, добраться сюда, из Пушкино, в моем возрасте — это не кот начихал! Мне повезло, что я попал на вас… Теперь вы понимаете, как мы вам благодарны? Это большое, большое счастье, что вы согласились сдавать Ваде квартиру…
ЛЮБА. Но я… Это недоразумение… Я вовсе не…
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ (протягивая руку). Максимилиан Борисович. Вадин дедушка.
ЛЮБА. Очень приятно. Люба. Но дело в том, что…
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. А главное, что в центре и совсем недорого… Правда, я так и не понимаю — почему бы не вернуться в Пушкино, и не жить в нашем собственном доме, но ладно, пусть считается, что я оторван от действительности. Без Москвы он, видите ли, не может! (Смотрит на укрытие.) А там что?
ЛЮБА. Там удобство…
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Прекрасно! Вот что, Любаша, я хотел бы поговорить с вами откровенно, как с другом Вади. Ведь вы — друзья, правда?
ЛЮБА. Правда. Но понимаете, дело в том…
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Дело в том, что Вадя нуждается в таможенном досмотре… Вы понимаете, о чем я говорю?
ЛЮБА. Н-нет…
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Любочка, мы свои люди? Я могу говорить с вами откровенно? Мне очень нравится ваше лицо, у вас лицо порядочного человека, я могу говорить с вами откровенно?
ЛЮБА (в замешательстве). Конечно…
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Но все, разумеется, сугубо между нами! Я вам очень доверяю, вы мне сразу понравились, вы похожи на мою жену. В молодости. Ее зовут Ирина Львовна, и как вы догадываетесь, она — бабушка Вади… Так вот, в молодости… (Останавливается, смотрит на Любу.) Мы о чем говорили?
ЛЮБА. О вашей жене.
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Да, о моей жене… Она очень больная женщина и очень беспокоится о Ваде… (медленно) Нет, мы о чем-то другом… (почти весело) Вот, деточка, наблюдайте, это и есть старческий маразм…
ЛЮБА. Ну что вы!
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ (весело). Маразм, маразм!.. Да! Люба, я хочу умереть.
ЛЮБА (оторопев). Ой, что вы?!
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Я хочу умереть спокойно. Для этого мне надо знать, что Вадя устроен в жизни. Вы понимаете, что я имею в виду? А Вадя говорит: «Это ваше поколение женилось в двадцать лет и собиралось жить при коммунизме». Люба! А вот вы что думаете насчет этого?
ЛЮБА. Насчет коммунизма?
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Да нет, нет… Вот вы, тоже современная девушка. Что вы думаете насчет устройства своей судьбы?
ЛЮБА. Моей?
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Не конкретно вашей. Не конкретно. Деточка, вы не обижайтесь, что я сейчас скажу. Но я смотрю на вас… Не конкретно на вас, не конкретно, а вообще, на вас — таких молодых, таких умных, и, знаете — ничего не понимаю. Где ваши чувства? Где?!
ЛЮБА. В каком смысле — где?
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Нет чувств! Одна, извините, чувственность! Недавно приезжал, вот так, наведаться к Ваде. Дверь не заперта, захожу, в Вадиной постели девица, понимаете ли, лежит, так равнодушно на меня смотрит. Я растерялся, знаете ли, спрашиваю робко: «А где Вадя?» А она, не потрудившись прикрыть плечи, лениво так: «Вадя в ванной…»
ЛЮБА. Это когда было?
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. А главное, неказистая, знаете ли, такая, невыразительная девица…
ЛЮБА. Это давно было?
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Не удержался я, знаете, сказал ему потом все, что думаю. А он засмеялся, говорит: «Да, дед, она, конечно, обезьянка, но зато с ней в постели интересно…» Любаша! Вот вы — современная девушка, объясните мне, старику, что значит — интересно?! Где чувства?! Где они?! Нет, вы подумайте — интересно!
ЛЮБА (бледная). Очень интересно! Когда это было, вот что мне интересно!
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. А главное — он все врет! Он всегда врет, безостановочно врет, ни на минуту не задумываясь. Неизвестно, в кого он такой. Это я вам, как близкому человеку. Делюсь, так сказать. Врет и врет!
ЛЮБА (убито). Когда… врет?
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. А всегда. На каждом слове. Я ему говорю: «Вадя, остановись, ты заврался!» Да что я, вы, наверное, и сами знаете, друзья же!
ЛЮБА. А… зачем — врет?
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. А черт его знает, такой родился. С пеленок врал. Из спортивного интереса. Вадя это наш крест, и мы его несем, пока живы. То деньжат из пенсии подкинем, то так, знаете ли, посылочку Ирина Львовна соберет. Но ведь сердце-то все равно не на месте… Я ведь сюда и приехал — проверить. Живет здесь, или врет, что живет (умоляюще). Любаша! Как друг, присмотрите за ним, умоляю! Он же полный идиот!
ЛЮБА (совсем обескураженно). В каком смысле?
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. В натуральном. Идиот. Кретин. Двух слов с ним спокойно сказать нельзя. Сразу орать начинает. Приехал в прошлую субботу, довел бабушку до сердечного приступа… Умоляю, как друга. Присмотрите. Договорились?
ЛЮБА (мрачно). Договорились…
МАКСИМИЛИАН БОРИСОВИЧ. Ох-ох-ох, это что же такое — это три часа уже?! Мне ж продуктов купить велено и на электричку успеть! Ничего себе времечко бежит! А я-то, я-то, ну, совсем оторван от действительности! Все!! Где сумка? Здесь! Где палка? Здесь! Любаша, ваша ручка: вот она! (Целует.) Побежал! (ковыляет по ступенькам, Люба его поддерживает). Я сейчас как вихрь по магазинам! Как вихрь! А то получу нагоняй от Ирины Львовны! Любаша! Все сугубо между нами! (посылает воздушный поцелуй).
ЛЮБА. До свидания, Максимилиан Борисович!
Максимилиан Борисович уходит. Мы видим окно, как он ковыляет, опираясь на палку.
Тишина.
ЛЮБА (медленно, мрачно). Та-ак… При-е-ха-ла… Приехала, значит…
Врывается Вадя.
ВАДЯ. Ну, что? Не появлялся?!
ЛЮБА. Кто?
ВАДЯ. Люцик! Обегал все, представляешь, все дворы, все свалки! (садится, в отчаянии). Это конец!.. Он не вернется…
Люба молча, изучающе смотрит на него.
ЛЮБА. Что ж ты хлеб не купил?
ВАДЯ (быстро). Там перерыв.
ЛЮБА. В продуктовых перерыв с часу.
ВАДЯ. Нy, не знаю, я подошел, а там… товар принимают! Я подумал — перерыв, попозже приду. (Вскакивает.) Сейчас, вот, пойду! Сейчас. Принесу хлеб и сядем обедать. Посиди. Ладно?
Убегает.
ЛЮБА (горько). И в самом деле — врет… Как мой Санька, на ерунде… В крупном, наверное, тоже…
В окне мелькают женские ноги, затем, в замке поворачивается ключ и входит Вера. Она видит Любу и несколько секунд смотрит на нее.
ВЕРА. Не поняла…
ЛЮБА. Здравствуйте. Вы к Ваде?
ВЕРА. А где он?
ЛЮБА. За хлебом пошел.
ВЕРА. А! Вы, случайно, не Люба?
ЛЮБА. Люба.
ВЕРА. То-то я смотрю, сидит человек, как у себя дома… (по-хозяйски) Ну? Ну и как вы считаете, можно жить в этой холодрыге?
ЛЮБА. Да, в самом деле холодно. Я тоже говорю Ваде… (осекается, смотрит на Веру). А вы, простите, — кто?
ВЕРА (холодно). А я, простите, то, из чьего кармана вам денежки идут, за этот погреб… Я ведь плачу… Так что разговор у меня к вам такой, милая: во-первых, выключите эту зуделку за стеной, во-вторых, батарею бы дополнительную поставить. За ваш счет, конечно…
Наступает пауза. Люба, конечно, уже все поняла. Лицо ее каменеет, просто на глазах зрителя, и становится ясно, какой это гордый человек.
ЛЮБА (Встает. Холодно, гордо.) Вы меня не за ту принимаете!
ВЕРА (возмущенно). А за кого тебя еще принимать?! Совесть ты где забыла, подруга? Ты-то, сама, в этом погребе согласилась бы жить? А-а, у папы-мамы живешь, а бабусину квартиру доходным домом сделала! Думаешь, эти тридцати пять рэ мне даром достаются? Знаешь, сколько километров я за них наматываю? И все на ногах!
Люба между тем надела плащ, закинула за плечо свою дорожную сумку.
Нет, ты погоди, ты куда это? С батареей мы как решим, а?
ЛЮБА (уже на ступеньках). Что ж вы так плохо любовника своего содержите? Холодно ему, бедному… Существо он нежное, тонкое, еще уйдет куда-нибудь, к другой покровительнице.
Открывает дверь, уходит.
ВЕРА (вслед). А это не твое дело! (подбегает к окну, в форточку) Стерва! (Одна.) Вот стерва! Ни стыда, ни совести!
Ознакомительная версия.
