- Ну, я, - школьница разглядывала потолок.
- В который раз? У меня коллекция твоих обещаний.
Наташка сунула в рот жвачку и давай жевать, корова. Наглая девка, как танк! А в это время в «спецуру» заглянули два мента в форме. Из территориального отделения.
- Здравия желаю, товарищ капитан. Прибыли.
- Привет, - ответил им Толя. - Посидите в холле. Евгений Александрович, оформляйте это не по годам развитое дитя века. А мы тут посмотрим, чем она дышит…
Он раскрыл Наташкин паспорт, и оттуда выскользнула фотография.
- Это кто?
- Это мой друг из Кампучии, - оживилась школьница. - Он за мир борется. Там на обороте надпись есть.
- А у него в номере ты тоже за мир боролась?
- Да.
Обычно, когда «спецы» кого-нибудь из нас калибруют, мы молчим в тряпочку - нас столы разделяют. Но тут даже мы развеселились. Ну, идиотка форменная!..
Толя пошуровал в Наташкиных мелочах, взял пачку «Ротманса», высыпал из нее сигареты и обнаружил между золотой фольгой и коробочкой сто финских марок одной бумажкой. Ну, кретинка! Ну, кто так прячет?!
- Раньше больше пятидесяти марок у тебя не находили, а тут сто, - удивился Толя.
- Все в мире дорожает, - Наташка надула пузырь из жвачки.
- Дешевка сопливая, - зло сказала Зинка.
- Зинаида Васильевна! - Толя снова посмотрел на Зину поверх очков и спросил школьницу: - а с каких это пор кампучийцы стали расплачиваться финскими марками?
- А марки я нашла. В лифте.
- И когда тебя взяли, ты, естественно, сама шла к нам, чтобы сдать эту находку в бюджет государства?
- Естественно.
Тут уж не только «спецы», но и мы рассмеялись. Женя сказал:
- Заголовок в газете «Пионерская правда»: «так поступают честные девочки». «Ученица десятого класса «б» сдала государству сто финских марок, найденные ею…»
- В штанах известного кампучийского борца за мир, - добавила Зинка Мелейко.
- Кончили веселиться, - совсем тихо сказал Толя, и это сразу стало опасным. И мы это прекрасно знаем. Но Зина по пьяни этого не просекла.
- Ну почему же? Только начали!..
- И сразу кончили, - еще тише сказал Толя. - Начинаем таможенный досмотр. Все из карманов и сумочек на стол.
Обычное дело. Выкладываешь весь «джентльменский набор» - косметику, денежки, фирменные сигареты, зажигалки, записные книжки, презервативы, противозачаточные таблетки, салфетки ароматические… Ну, и досматривают. На то они и поставлены. Ровным счетом ничем не рискуешь. Даже если у тебя валютку обнаружили. «Подарили». Или как эта идиотка малолетняя выступила: «В лифте нашла». Реквизируют, и все дела.
Но Зинка Мелейко (видать, она все-таки малость «перекушала») решила вдруг права качать. Уж на что она по трезвой осторожная лиса, а тут возьми и брякни:
- Где санкция на обыск?
Толя посмотрел на нее и говорит:
- Михаил Михалыч, пожалуйста, досмотрите Зинаиду Васильевну и оформите ее в отделение за пребывание в гостинице «Интуриста» после двадцати трех часов в нетрезвом состоянии…
Миша стал заполнять на Зинку очередную карточку:
- Где работаете, кем?
- Где и раньше. НИИмостов. Разнорабочая.
Шмоток на ней было - штуки на две, не считая брюлликов в ушах, которые сами по себе тянули на три косых. Зинка бижутерии не носит.
- А какая у вас зарплата?
- Девяносто рэ.
- Как выросло благосостояние рабочего человека! - восхитился Женя. - Достаточно взглянуть на Зинаиду Васильевну Мелейко - и враждебная пропаганда полетит кувырком, а лживые «голоса» зарыдают в полном бессилии.
Заглянул мент в форме:
- Машину держим, Анатолий Андреевич.
- Все, все. Забирайте вот этих двух.
- И потянулась цепь беззаконий, - пьяно усмехнулась Зина.
- Если бы я был вооружен законом против проституции, Зинаида Васильевна, я бы еще несколько лет тому назад вас изолировал, - мягко так проговорил Толя.
- «На Марс ракеты запускаем, перекрываем Енисей…» - хрипло так рассмеялась Зинка. - Да если бы вам потребовалось, вы бы нас в две недели без всякого закона ликвидировали. По всей стране. А мы вот гуляем до сих пор. Значит, нужны мы вам!..
- Нам?! - возмутился Миша. - Мы - спецслужба уголовного розыска, наша обязанность охранять имущество, жизнь и здоровье иностранных граждан, гостей нашей страны, а мы вынуждены больше половины рабочего времени посвящать вашей неуязвимой деятельности!
- Ну, не вам, - махнула рукой Зинка. - Может быть, вашим смежникам. Или еще кому-нибудь…
- Пошли, пошли, - испуганно сказал мент в форме.
- Вот именно. Чао, ребятки. До завтра, - Зинка подтолкнула жующую Наташку-школьницу: - иди, иди, шалава. И не чавкай над ухом, грязнуха малолетняя.
- А разница только в возрасте и цене, - улыбнулась школьница и на прощание выдула из жвачки пузырь. Пузырь лопнул, и дверь за ними закрылась.
Толя сел за стол и стал разглядывать Кисулины шмотки из сумки. Женя взялся за мою сумку. Миша за косметичку Гулливера.
- Сколько денег? - спросил Толя Кисулю.
- Не помню. Около тысячи двухсот.
Мы с Гулливером переглянулись. Значит, Кисуля уже троих успокоила по сто баксов каждого, да еще и успела сдать их «один за четыре». Ну, Кисуля!
Толя словно прочитал наши мысли:
- Высокий класс! Значит, успела снять троих клиентов по сто долларов и даже валюту сплавила один к четырем! А, Нина Петровна?
- Анатолий Андреевич, какая валюта! Это мои личные советские деньги. С тех пор, как участились ограбления квартир, приходится все ценное носить с собой.
- А ты не слышала, что участились ограбления на улицах? - спросил Миша.
- Я тебя умоляю, Миша!.. Ты же знаешь - общественным транспортом я не езжу, бываю только в приличных местах… Это все мои сбережения.
- А на книжке? - поинтересовался Женя.
Мы-то с Симкой-Гулливером точно знали, что у Кисули не меньше ста тысяч где-то имеется. Но Кисуле можно только соли на хвост насыпать.
- Женя! Какая книжка?! Откуда? Всем известно, что я страшная транжирка - люблю хорошо одеться, держу «котов»… О какой книжке идет речь? Это все мои сбережения.
- А презервативов столько зачем, Серафима Аркадьевна? - это уже Толя.
- А как же?! - Сима-Гулливер долго молчала и теперь ей жутко хотелось повыступать. - За границей нашей родины бушует СПИД, слыхали? Передается только этим… Ну, как его? Половым путем, извиняюсь. Так что мы идем рука об руку с нашим советским здравоохранением. И при очередных разборках, Анатолий Андреевич, я просила бы это учитывать самым серьезным образом.
- Серафима Аркадьевна, а ведь мы вас самым серьезным образом предупреждали, чтобы вы хоть к правительственным делегациям не цеплялись? - спросил Толя.
И я поняла, что нас в очередной раз отпустят с миром.
- Да я их в упор не вижу, Анатолий Андреевич! Я теперь вообще на государственный уровень не выхожу и все правительственные делегации мне до фени! Хотя и они тоже люди, и ничто им не чуждо…
- А кто сегодня договаривался с аргентинцами?
- Клевета, Анатолий Андреевич, клянусь вам, клевета. На Аргентину я даже не посягала! Ни одного аргентинца! Я к ним даже не приближалась… - передохнула и спросила так невинно-невинно: - Анатолий Андреевич, миленький, а как сделать так, чтобы и они ко мне не приближались?
- Забирайте свои вещи. Что там у Зайцевой, Евгений Алексеевич?
- Зайцева у нас теперь замуж выходит и поэтому у нее все в порядке.
- Да… - говорю я им. - Последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья…
- Кто счастливец? - спросил Миша.
- Службу надо знать, Михал Михалыч, - сказал Толя. - Эдвард Ларссон, представитель фирмы «Белитроник» - производство программных манипуляторов. Пребывает в Ленинграде в составе шведской делегации на выставке «Инрыбпром». Татьяна Николаевна была передана ему сотрудником той же фирмы Гюнвальдом Ренном, прошлогодним ее клиентом, который сам на ней жениться не смог, ибо оказался верным мужем своей шведской жены и любящим отцом троих детей. И это, Татьяна Николаевна, даже к лучшему. Господин Ренн - потенциальный алкаш, а Эдвард Ларссон - тихий, положительный и холостой, с явной тенденцией служебного роста внутри фирмы.
Все - и «спецы», и девчонки мои - хи-хи-хи да ха-ха-ха. Даже я с ними по запарке хихикнула, но тут на меня как накатило (со мной это иногда бывает. Я вдруг перестаю прикидывать и рассчитывать, и тогда свои и чужие неожиданно сливаются для меня в одно - ненавистное, и мне все становится до фонаря. И я горела от этого уже десятки раз…).
- Господи! - Сказала я. - Как я устала от вас. Как же вы мне все надоели!..
И ни одного смешка. Тишина мертвая.
Кудрявцев очки снял, протер и снова надел. И тихо, не скрывая ярости, сказал:
- А вы-то нам как… Вот вы у нас где! - Он перехватил руками собственное горло. - От вас дрянь - как круги по воде. Будь моя воля!.. - но тут же взял себя в руки и спокойненько приказал: - Евгений Алексеевич, проводите, пожалуйста, Татьяну Николаевну к выходу. Раз уж сегодня вы с нею занимались.
