Ознакомительная версия.
Послышался шорох автомобильных шин. Сквозь щели между досками настила мелькали красные «габаритки», мигалка распространяла синий свет. Копы! Только их тут не хватало! Меньше всего Джинкс улыбалось сейчас проследовать с копами в участок, проторчать там до утра, отвечая на дебильные вопросы: «Вы их спровоцировали, не так ли?», «Вы сами позволили им взять вас?», «Что вы делали в такое время на пляже, да еще голая?», «Вы просили у них денег, да?», «Вам уже случалось иметь сексуальные контакты с незнакомцами?».
Джинкс подавила желание дождаться, пока копы выйдут из машины, самой запрыгнуть на водительское сиденье, рвануть с пляжа и пуститься по темным улицам. Нет, сейчас лучше затаиться. Что обидно, так всегда и бывает. Кто-то лезет на рожон, впутывается в историю, из которой заведомо не сможет выпутаться, а Джинкс вынуждена все улаживать. Над ней раздались шаги, заплясали пятна фонариков. Вот копам и занятие до конца смены – устанавливать личность незадачливого насильника.
* * *
Салли очнулась в больнице Кони-Айленда. Что было ночью, она не помнила. Ей с материнской нежностью улыбалась тучная медсестра. Но Салли давно усвоила: после «провала» нельзя говорить минимум до тех пор, пока не выяснишь, который сейчас час и какое нынче число. Может, ничего особенного не случилось; незачем людям знать про ее «особенности». Салли быстро нашла глазами стенные часы. 9.53.
Медсестра смотрела выжидательно. Вот сейчас пациентка спросит: «Где я?» или «Что случилось?». Но Салли помалкивала. На бейджике прочла фамилию медсестры: Ванелли.
– Вы понимаете, где находитесь? – наконец не выдержала Ванелли. Улыбка у нее была точно сладкой патокой нарисованная, а неожиданный фальцет резанул Салли по ушам.
Салли нахмурилась.
– Что тут непонятного?
– Вас чуть не изнасиловали, но сами вы, судя по всему, лично расправились с насильниками. Вы, наверное, еще переживаете это происшествие.
– Ну да, конечно. Переживаю.
– Вы помните подробности?
– Почему бы мне их не помнить? – Салли стиснула под одеялом кулаки. Страх и гнев она тоже давно научилась прятать.
– Потому что полиция обнаружила вас в глубоком обмороке.
Салли отвела взгляд. Слава богу!
– Раз так, вряд ли я могу что-нибудь помнить, верно? Человек в обмороке ничего не помнит. Это нормально.
– Я должна записать ваши данные, – произнесла Ванелли, вынимая ручку из кармана и открывая блокнот на чистой странице. – Ваше имя? Ваш адрес?
– Салли Портер, Западная шестьдесят шестая улица, 628.
Брови медсестры взлетели. Она явно хотела спросить, что делала Салли так далеко от дома, под настилом на Кони-Айленде. Однако Ванелли снова улыбнулась и задала совсем другой вопрос:
– У вас есть близкие? Муж? Родители?
– Я год назад развелась. Бывший муж назначен опекуном моих детей. Они близнецы, им по десять лет. Родителей нет.
– Место работы?
– Я не работаю. Временно. Как раз собиралась устроиться на работу.
– Медицинская страховка у вас есть?
Салли покачала головой.
– Пришлите мне счет. Я заплачу. Получаю от мужа алименты.
– Врач сказал, вы в порядке. Можете собираться домой.
Ванелли захлопнула блокнот и спрятала ручку обратно в карман.
– Мне нужна консультация, – сказала Салли. – У психиатра. Или у психолога? Я их путаю.
– Психиатр – это врач, – принялась объяснять медсестра. Брови у нее снова взлетели. – Зачем вам консультация?
Салли вздохнула, откинулась на подушке.
– Я три раза пыталась покончить с собой. Три раза – за один месяц! Что-то заставляет меня делать… всякие вещи. Пожалуйста, помогите мне, пока я не рехнулась.
Ванелли снова раскрыла блокнот, не спеша достала ручку, щелкнула стержнем, что-то черкнула и не произнесла, а проскрежетала:
– В таком случае я запишу вас на прием к нашему психиатрическому социальному работнику.
Полчаса спустя Ванелли вернулась с креслом-каталкой, усадила Салли и вместе с ней поднялась на лифте на пятый этаж. Дальше путь лежал длинным коридором, в конце которого и находился искомый кабинет. На табличке значилось «Миссис Берчуэлл».
– Оставляю Салли с вами, – сказала Ванелли и положила на стол медкарту. – Салли Портер находилась в отделении неотложной помощи.
Миссис Берчуэлл на вид было лет шестьдесят. Миниатюрная, точно птичка, в очках-ромбах, с подсиненными седыми волосами, миссис Берчуэлл произвела на Салли странное впечатление: казалось, она упорхнет, если услышит что-нибудь шокирующее.
– Для начала расскажите о себе. Сколько вам лет? – спросила миссис Берчуэлл.
– Двадцать девять. Я разведена. Образование – средняя школа. Двое детей – близнецы, мальчик и девочка. Опекуном назначен их отец, мой бывший муж.
Салли столько раз повторяла эти слова, что теперь они казались ей записью на автоответчике. Вот сейчас миссис Берчуэлл поинтересуется, почему опекунство над детьми отдано отцу, а не матери.
– Мне нужна помощь, – сказала Салли. – Мне нужно поговорить с кем-нибудь. Про то, что я чувствую.
Миссис Берчуэлл взглянула на первую запись в медкарте и нахмурилась.
– Прежде чем мы начнем, Салли, вы должны понять: суицид – не решение проблем. У меня есть специальный документ. Распишитесь вот здесь. Это значит, что вы обещаете не пытаться свести счеты с жизнью в период работы со мной или с другим врачом, которого я вам порекомендую.
– Я не могу это подписать.
– Почему?
– Вдруг я не сдержу обещания? По-моему, я не контролирую… не все контролирую, что со мной происходит.
Миссис Берчуэлл отложила карандаш и уставилась Салли в глаза.
– Поясните, пожалуйста.
Салли стиснула руки.
– Я знаю, это глупо звучит… то есть не глупо, а будто я чокнутая. Просто мне кажется, что во мне что-то сидит. Что-то или кто-то делает разные вещи, а потом я получаюсь виновата.
Миссис Берчуэлл откинулась на спинку стула, постучала карандашом по столешнице, снова подалась вперед и черкнула пару слов в блокноте. Затем вырвала эту страницу и вручила Салли.
– Здесь фамилия и адрес психиатра, который работает в Мидтаунской клинике психического здоровья. Это на Манхэттене. Также у него частная практика. Правда, он не берет пациентов, склонных к суициду, но вашим случаем, возможно, заинтересуется, поскольку вы говорите о чувствах, вам неподконтрольных.
Салли прочла запись: «Роджер Эш, доктор медицины».
– Думаете, я сумасшедшая?
– Я этого не говорила. Ваш случай – специфический, он требует особых знаний, которых у меня нет. Вам нужен врач другой квалификации.
Салли кивнула.
– Я позвоню доктору Эшу и расскажу ему про ваш случай. Но сначала вы все-таки подпишете антисуицидальный контракт, – сказала миссис Берчуэлл.
Салли взяла ручку и медленно вывела: «Салли Портер». Я не сдержалась – выскользнула и добавила свое имя: «Дерри Холл». Миссис Берчуэлл притворилась, будто ничего не заметила, однако глаза-то у нее округлились, чуть из орбит не выскочили. Она сразу же поднялась, и Салли поняла: миссис Берчуэлл таки упорхнула.
Салли вышла из больницы, два квартала прошагала пешком до станции «Брайтон-Бич Лайн». Всю дорогу она отчаянно пыталась вспомнить, как угодила в больницу, но, конечно, ничего у нее не получилось. Так и протрепыхалась до самого Манхэттена, чудом не сорвалась.
Еще через час она вышла на Семьдесят второй улице, села в автобус до Десятой авеню и оттуда до самого дома, то есть целых шесть кварталов, топала пешком. Уже почти стемнело, и Салли, крепко прижимая к боку сумочку, боязливо озиралась. Шаги сами собой ускорились, когда впереди замаячил дом из песчаника. Салли обрадовалась, увидев, что в ателье мистера Гринберга еще толкутся клиенты. Она всегда старалась вернуться домой прежде, чем мистер Гринберг закроется на ночь, даром что он щуплый и ледащий, и ему семьдесят пять стукнуло. Салли почему-то чувствовала себя защищенной, если знала, что мистер Гринберг еще работает.
Она взбежала на третий этаж, внимательно осмотрела дверь на предмет взлома и отперла замок. В квартире проверила все четыре комнаты, заглянула в туалет, в шкафы, поискала под кроватью, подергала оконные шпингалеты. Убедившись, что посторонних в доме нет, заперла входную дверь на три замка, да еще и на задвижку и почти упала на кровать.
Завтра мне помогут, думала Салли. Психиатр уж, наверное, знает, что делать. Ему она все расскажет, все-все.
Вообще-то, у меня на завтра был запланирован шопинг. Но я решила пока не высовываться. Меня разбирало любопытство. Честное слово, это поинтереснее триллера будет – послушать, как Салли станет говорить с психиатром, как объяснит наличие всех нас.
В кабинет доктора Эша на пересечении Пятьдесят седьмой улицы с Лексингтон-авеню Салли вошла в своем любимом платье с цветочным принтом. Длинные темные волосы она заплела в две косы и уложила короной (слизнула прическу у своей бабушки-польки с блеклого фото). Я бы лично надела белокурый парик.
Ознакомительная версия.
