Капитан встал по стойке «смирно» и сухо ответил:
— Так точно!
Майор резко повернулся и пошел к выходу. В дверях он на секунду задержался:
— Буду на стартовом командном пункте.
Всем бросилось в глаза, что двери он прикрыл за собой как-то уж очень медленно и осторожно. Никто из них уже не видел, как лицо его исказилось от боли. Она возникла в голове, где-то над затылком, и резкими, пульсирующими толчками отдавалась в шее и темени. Он даже остановился на минуту, чтобы глубоко вдохнуть воздух и унять приступ неожиданно появившейся тошноты, а потом медленно пошел к стартовому командному пункту.
— Не иначе как наш Старик раньше работал старшим официантом, — бросил иронически Годек. — Панове, прошу вас покинуть это гостеприимное заведение, потому что посидеть вы можете, например, и в самолетах.
— Брось, Ирка! — одернул его капитан Матоуш. Несмотря на свое отношение к Хмелику, он ни в коем случае не хотел идти на поводу у подчиненных и показывать им дурной пример: командир есть командир.
Они снова сели к столику. Мелкий дождь за окнами шел не переставая.
Матоуш размышлял о Хмелике. Он так задумался, что не услышал звонок телефона. Слезак поднял трубку и подал ему. Капитан несколько секунд слушал, после чего коротко ответил:
— Все ясно! — Потом он повернулся к притихшим летчикам, которые обо всем уже догадывались, и сказал: — По машинам, ребята!
Через считанные секунды все четверо уже сидели в кабинах самолетов. Там было влажно и холодно. Матоушу в эту минуту совсем неожиданно вспомнилось детство. Стекло фонаря со стекавшими по нему снаружи струйками воды, слегка запотевшее изнутри, было похоже на целлофан, которым мать когда-то закрывала горловины банок с вареньем. Мальчишкой он тайком частенько в них заглядывал. Это воспоминание вызвало у него улыбку, он уселся в кресле катапультного сиденья поудобнее, если вообще можно было говорить о каком-то удобстве. Потом посмотрел в сторону СКП. Видимость была очень плохой. Он с трудом различил темную полоску леса за взлетно-посадочной полосой. Но капитан по опыту знал, что они полетят и в таких условиях, если будет необходимо. Готовность номер один была объявлена, конечно, не просто так. Где-нибудь на другой стороне границы тоже сидит в готовности группа пилотов, которая, скорее всего, получила приказ совершить полет над соседней страной. И это нельзя назвать иначе, как нападение. Хотя это нападение и не будет сопровождаться стрельбой и бомбардировкой, оно тем не менее представит угрозу для жизни людей внизу, которые ничего об этом не знают…
Капитан окинул взглядом пилотов своего звена, они кивнули: все в порядке. В этот момент в наушниках раздались слова команды.
Тишину над округой, прикрытой пеленой тумана и мелкого дождя, разорвал рев двигателей.
«Миги» взлетали по два. После разворота вторая пара догнала первую, звено пошло единым строем.
Матоуш мельком взглянул налево и направо — строй был отличным. Владар выглядел немного удивленным, и у капитана возникло большое желание напомнить ему сейчас о «летающих тарелках».
Да, это случилось не впервые. Высоко над облаками в кажущемся абсолютно пустым пространстве двигался чей-то самолет. Как его назвать? Противник? Соперник? Враг? Матоуш уже не раз думал над этим. Но это чужой самолет, который надо было сбить или принудить совершить посадку.
Капитан нажал большим пальцем левой руки кнопку радиостанции, расположенную на ручке управления двигателем, и доложил на командный пункт:
— «Колодец пять», я — «Жемчужина двадцать», совершил маневр «стрела», прием.
Тут же пришел ответ:
— «Жемчужина двадцать», я — «Колодец пять», азимут триста десять, курс сто двадцать.
Тупые носы истребителей с торчащими штангами приемников воздушного давления снова устремились вверх. Мимо кабин понеслись грязные клочья верхнего облачного слоя, который был гораздо толще нижнего. Тот они пересекли быстро, едва поднявшись над землей. Временами, когда они пролетали сравнительно большие разрывы между облаками, в кабине становилось светлее. Едва они пересекли верхнюю границу слоя облаков, как их залило море света. Голубое небо, яркое солнце!
Матоуш улыбнулся — он очень любил этот момент, когда из полумрака, нагоняющего тоску и страх, самолет вырывается на простор, заполненный светом. Но большего он не мог себе позволить.
— «Колодец пять», я — «Жемчужина двадцать», курс сто двадцать, азимут триста десять, прием.
— «Жемчужина двадцать», я — «Колодец пять», пятнадцать градусов влево.
— Есть, пятнадцать градусов влево! — ответил Матоуш и огляделся.
Никого пока что не было видно. Несколько десятков секунд они летели указанным курсом, потом снова в наушниках раздался голос с командного пункта. Они сразу стали внимательнее, приготовились к любым неожиданностям. А произойти действительно могло все что угодно.
— «Жемчужина двадцать», я — «Колодец пять», азимут ноль девяносто.
— Понял, — сказал Матоуш, и одновременно с ним изменили курс и другие пилоты.
— «Жемчужина двадцать», я — «Колодец пять», доворот влево, азимут ноль восемьдесят.
— Понял, ноль восемьдесят, — сказал Матоуш и тут же прикрыл глаза от яркого солнца.
— «Жемчужина двадцать», я — «Колодец пять», расстояние два.
— Понял, — ответил капитан спокойно и на всякий случай установил в боевое положение переключатель тридцатимиллиметровых пушек на ручке управления самолета, хотя и надеялся, что нажать на спуск не придется.
Через секунду он увидел цель. Каплевидная кабина, веретенообразный фюзеляж, сплющенный овальный воздухозаборник. Матоуш от удивления прищурил глаза. «Ф-100А «Супер-Сейбр»! Одна из новейших моделей», — мысленно произнес он и подвинул рычаг газа вперед. Пилот «сейбра» (в переводе с английского «сабля») пока ни о чем не догадывался. Матоуш видел, как его белый защитный шлем покачивался из стороны в сторону.
«Может, он нервничает? — предположил капитан. — Молод? Вряд ли, на такое дело юнца не пошлют. Наверное, он сейчас летит без связи со своим КП. Станция по другую сторону границы молчит. Не видит нас… Ага, заметил!..»
Тени «мигов» упали на акулий профиль фюзеляжа чужого истребителя. Пилот мгновенно поднял голову, и Матоуш успел заметить, что лицо у него немолодое. «Это уже хуже, — подумал он. — Наверняка стреляный воробей».
Но размышлять было некогда. Он прибавил скорость, обошел чужой истребитель и помахал крыльями: следуй за мной!
Он рассчитывал на то, что пилот «сейбра» сумеет быстро и правильно оценить ситуацию и будет действовать соответствующим образом. Не пойдет на безумный риск. Однако заранее предугадать что-либо в подобном случае невозможно. Иностранный пилот летел над территорией, которую, вероятно, не знал, к тому же местность была скрыта несколькими слоями облаков. У него не было связи. Совершить безопасную посадку он мог, только следуя за чехословацкими самолетами. Он оказался в таком положении, когда на первый план выдвигается вопрос сохранения жизни. Какая-нибудь горячая голова, может быть, и попыталась бы оторваться от преследователей или решить дело воздушным боем, но этот, наверное, предпримет что-нибудь другое, как только выйдет из облаков и сориентируется по рекам и горам. А может быть, это просто уловка: делает вид, что заблудился. Конечно, он будет утверждать это и тогда, когда его посадят на землю: попробуй проверь! Капитан оглянулся. Он увидел, как пилот Ф-100А беспомощно пожимает плечами.
«Пока что он ведет себя благоразумно, но, надо полагать, что-нибудь он все равно попытается предпринять», — подумал Матоуш и взял курс на аэродром, чтобы вместе со Слезаком довести иностранный истребитель до взлетно-посадочной полосы. Владар с Годеком останутся кружить над дальней приводной радиостанцией, чтобы в случае попытки нарушителя границы ускользнуть к себе домой преградить ему дорогу.
Прежде чем войти в плотный слой облаков, Матоуш посмотрел назад. Владар с Годеком были на месте. Следующая минута могла принести любую неожиданность: не исключено, что пилот иностранного истребителя попытается, хотя и с большим риском для себя, скрыться в облаках. Поэтому нельзя было выпускать иностранца из поля зрения ни на одну секунду. Матоуш решил подойти к нему еще ближе. Теперь «сейбр» был от него всего в нескольких метрах. Вскоре они вынырнули из облачности, и их окружил мутный свет пасмурного осеннего дня. По стеклу кабин вновь потянулись тонкие дождевые струйки. Капитан «висел» на хвосте чужого самолета до высоты двадцати метров. По лбу его от напряжения катились капельки пота — это была самая ответственная фаза операции. Он следил за каждым движением нарушителя границы. Когда Матоуш уже полностью был уверен в том, что Ф-100А уйти никуда не удастся, он обогнал чужой самолет и, набирая высоту, пошел на второй круг. Капитан оставил «сейбр» на попечение Слезака. Он знал: тот сделает все, что нужно. Радек летел в трехстах метрах от американского истребителя, так что в случае чего сразу мог вступить в дело.
