Ещё год назад с этим бурым прапором даже говорить бы не стали. На третий год перестройки служить становилось всё сложней и сложней…
Подполковник Григорьев тяжело вздохнул:
— Кантемиров, ты знаешь, сколько мне до замены осталось?
— Два месяца, товарищ подполковник.
— Это хорошо, что ты следишь за сроком службы командира. А вот скажи мне — сколько прапорщиков служит в нашем полку?
Кантемиров задумался:
— Не могу знать. Много!
— Так вот, прапорщик, ты можешь, ядрён-батон, прослужить эти два месяца нормально? Как все прапорщики нашего полка?
— Я постараюсь…
Командир воинской части встал посреди вышки:
— А скажи-ка мне вот что, любезный — твои бойцы смогут без тебя кабель заменить на пятом и шестом направлении?
— Смогут. Ничего сложно, старший оператор сам всё разрулит. Главное, чтобы кабель был.
— А вот теперь, прапорщик, слушай меня внимательно. Я объявляю тебе трое суток ареста!
— За что?
— Прапорщик, ты как стоишь перед командиром полка? Застегнись! Смирно! За нарушение формы одежды. Иди и готовь своих бойцов для смены кабеля.
— Есть трое суток ареста, — Кантемиров задумчиво махнул ладонью к фуражке.
Тут в воспитательную беседу командира мотострелкового полка со своим подчинённым вмешался комендант гарнизона:
— Владимир Викторович, надеюсь, вы не будете возражать, если я от своего имени этому прапорщику ещё добавлю пару суток?
— Солидарен, как никогда, Петр Филиппович.
Подполковник Кузнецов ласково посмотрел на начальника стрельбища:
— Всё понял, прапорщик?
— От вас то за что?
— За неуставную причёску. Кантемиров, тебя хоть раз в жизни целый подполковник постригал?
— Никак нет.
— Именно сегодня тебе будет оказана такая честь. Вот теперь иди и готовься к новой жизни и к новой модельной стрижке.
Начальник стрельбища вздохнул и обратился к командиру полка:
— Товарищ подполковник, разрешите собрать личный состав по громкоговорителю вышки?
— Валяй!
Прапорщик подошёл к пульту, включил громкую связь и через микрофон дал команду:
— Полигонная команда, срочно собраться всем у казармы, — повернулся к командиру полка. — Разрешите идти?
— Кантемиров, ты сейчас в ФРГ не сбежишь?
— Нет. Я Родину люблю.
— Тогда жди нас около казармы.
Офицеры взглядом проводили начальника войскового стрельбища Помсен…
Командир полка переглянулся с комендантом, и оба подполковника вопросительно посмотрели на сотрудников спецслужб.
Капитан КГБ задумчиво смотрел на удаляющуюся спину прапорщика, затем повернулся и сказал:
— Пока Кантемирова сажать не будем. Сейчас только он владеет информацией по Тоцкому, и скорее всего — прячет друга где-то у себя. — Путилов вздохнул и обратился к командиру полка: — Владимир Викторович, попрошу пока отставить наказание до лучших времен. У нас тоже на носу московская проверка…
Офицерам мотострелкового полка и коменданту гарнизона стало понятно — насколько важно контрразведчикам найти нелегала Тоцкого именно сегодня и затем по-тихому сплавить коллегам в Союз до начала московской проверки.
Если бы особисты и комитетчики с самого начала вели оперативно-розыскное дело по незаконному пересечению бывшим начальником вещевого склада нескольких государственных границ с контрабандой, то сейчас с удовольствием пожинали бы плоды своей секретной операции. Глядишь и награды посыпались бы от вышестоящих московских коллег, а при совсем удачном раскладе — и звёзды на погоны. А прапорщик пошёл бы под наш самый гуманный суд в мире…
Сегодня получается так, что обе оперативные службы, особый отдел и КГБ, просто прошляпили нелегальное прибытие Тоцкого в Германию. И, скорее всего — с контрабандой. Ведь для какой то цели этот ушлый вещевик вернулся на германскую землю?
А за это москвичи точно по погону не погладят. Звёзд, конечно, не лишишься, но выговор с занесением в личное дело практически обеспечен. И это «практически» на сегодняшний момент времени зависит вот от этого борзого прапорюги, медленно удаляющегося от Центральной вышки стрельбища.
Тимур шёл спокойным шагом. Надо было собраться с мыслями и вновь ответить на два вечных вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» Виноватым себя прапорщик не считал. Если бы Толика вычислили и взяли на стрельбище, то они бы вдвоём уже парились на губе. И в разных камерах. Где-то Тоцкий прокололся… Вот только где и как? И где он сейчас?
Кантемиров сразу догадался, что его оставили на свободе только с единственной целью — выйти через него на нарушителя государственных границ. Из фильмов и книг шпионов Тимур понимал, что дела у нелегала совсем плохи, раз о нём практически всё известно особистам и комитетчикам.
И задержание Тоцкого — это лишь вопрос времени. С ним или без него Толика всё равно найдут. С особистами полка прапорщик сталкивался постоянно, а с сотрудником госбезопасности в единственном числе боксёр пока встречался только в спортзале ГДО.
Взять того же майора Яшкина — всегда дружелюбный такой, интеллект мощнейший, вилять хвостом и кормить баснями бесполезно. Начальника стрельбища влёт раскрутил с этой баней и мопедом, даже вопрос осмыслить не успел. Прапорщика всегда поражала память особиста, который любил стрелять и часто посещал полигон. Майор ни разу не ошибся с именем и фамилией солдат полигонной команды. И с юмором у этого «Ja, Ja» тоже всё в порядке…
Кантемиров мог сравнить майора с другими представителями особых отделов других частей гарнизона. Взять того же особиста ближайшего к полигону ОТБ. Начальник стрельбища, да и многие офицеры и прапорщики батальона, считали этого капитана никчёмным человеком. Когда практически все в батальоне, включая комбата, постоянно парились в повседневке, сапогах и портупее, этот контрразведчик всегда ходил вызывающе только в брюках об землю и нестриженый.
Капитан оказался слаб духом и свою ущербность компенсировал должностью, не понимая, что между оперативной смекалкой и подлостью очень тонкая грань…
А майор Яшкин сегодня даже в ПШ переоделся для поездки на полигон и наверняка ещё постреляет сегодня в тире. В общем, если особиста ОТБ просто презирали и боялись, то особиста 67 МСП все уважали и очень остерегались.
И при всей, в общем и целом, двоякости своего положения контрразведчика в офицерском собрании мотострелкового полка — офицерская форма обязывала майора блюсти правила пехотного офицера, а статус ЧК обязывал исполнять свои специфические функции, и при этом жить в офицерской среде. И в зависимости от решения им этой задачи для себя, начинали вырастать первые буковки в словах — либо ты Чекист, либо ты Сволочь.
Яков Алексеевич сволочью точно не был, но знал и выполнял свою работу на все сто.
С Путиловым встречались только в спортзале, и прапорщик Кантемиров слышал и не раз от коменданта гарнизона о неподдельном интересе капитана госбезопасности к его персоне. И чего это вдруг? Тимур так и не пришёл к определённому выводу тактики и стратегии при разговоре с контрразведкой. Как пойдёт базар, так и продолжим…
Прапорщик Кантемиров поставил задачу старшему оператору по поводу замены кабеля и решил вернуться обратно…
Командир полка вместе со своим начальником штаба и комендантом уехали в город. Дел в воинской части полно и без залётных прапорщиков. Майор особого отдела вместе с капитаном КГБ остались одни на Центральной вышке и сверху наблюдали за приближающимся начальником стрельбища.
Путилов спросил:
— Яков Алексеевич, вообще — как работается с прапорщиком?
— Нормально. Немецкий знает хорошо, с местными быстро в контакт входит. Особо не пьёт, не курит. И с отчётами проблем не было.
— Если Кантемирову предложить работу серьёзней?
— Сложно будет контролировать. Парень сам себе на уме, постоянно ветер в голове. Но, умный прапорюга, всё на лету схватывает. Вот только учёба в ЛГУ не прибавляет ему лояльности.
— Яков Алексеевич, так я и сам этот же факультет заканчивал в своё время.
